Ви Киланд - Моя прекрасная ошибка

– Еще раз извини. Увидимся завтра на занятиях, хорошо?

– Да, конечно.

Она произнесла эти слова, словно все было в порядке, но ее лицо говорило совершенно об обратном. Я не был уверен, что она купилась на мои уловки по поводу недомогания, но мне кровь из носу надо было поскорее убраться оттуда.

После торопливых извинений и прощания с Райли я вышел из квартиры. Будучи не в себе, я даже засомневался, стоит ли садиться за руль. Доехав до дома, я понял, что это и в самом деле была плохая идея. Я совершенно не помнил, как добрался от дома сестры Рэйчел до своего.

Налив себе виски, я некоторое время ходил по квартире взад-вперед, вспоминая, когда я в последний раз видел маленькую девочку из церкви – это было в тот день, когда я последовал за ней до ее дома.

После всего того, что случилось, мои родители предприняли все возможное, чтобы защитить меня, задействовав все свои связи – местных политиков и высокие полицейские чины. Все, что произошло в тот день, было теперь как в тумане – за исключением одного. Я месяцами лгал малышке, которую теперь знал как Рэйчел, вместо того чтобы предпринять хоть что-то, чтобы как можно скорее вытащить ее из этого ада.

Через десять минут аудитория уже напоминала возбужденный муравейник. Я послала сообщение Кейну, потом решила, что лучше сама начну занятия, а не то студенты вот-вот начнут разбегаться. Внизу живота появилось неприятное чувство. Он не ответил на послание, которое я отправила ему вчера вечером, вернувшись домой от сестры, хотя я видела, что он его прочитал.

Какое-то время я читала лекцию, а потом сделала перерыв, чтобы поставить несколько музыкальных произведений, которые предстояло проанализировать. Когда музыка наполнила аудиторию, я, стоя за кафедрой, проверила свой телефон. Ничего. Хотя текст по поводу занятий тоже был прочтен.

Сначала я разволновалась: а вдруг Кейну стало хуже, может, он даже попал в больницу? Но, если он в состоянии читать мои сообщения, почему не может на них ответить?

Через час с начала пары я была настолько встревожена, что закончила занятия раньше. Кейну, конечно, мое самоуправство не понравится, но меня в тот момент это нисколечко не волновало. В полном смятении я набрала его номер еще до того, как опустела аудитория. Прозвучал один гудок, а потом телефон переключился на голосовую почту.

Как известно, немедленное переключение на голосовую почту происходит, когда телефон выключен. Если кто-то не может ответить на звонок, раздается несколько гудков, и только потом включается голосовая почта. Но если переключение происходит после первого же гудка, это означает, что вызываемый абонент просто сбрасывает звонок. Какого черта?

Я отправила ему сообщение.

«Кейн, это Рэйчел. Я о тебе беспокоюсь. Ты не отвечаешь на мои сообщения и не пришел на занятия. Пожалуйста, дай мне знать, все ли с тобой в порядке, или я сойду с ума от беспокойства и начну обзванивать больницы».

Я хотела поехать к нему домой, проверить, что там происходит, но через час мне уже нужно было быть на работе, поэтому мне просто не хватало времени на поездку туда и обратно. Вторник был единственным днем, когда я работала одна. Я подстраховывала Чарли, который по вторникам неизменно ходил по магазинам и ездил на кладбище к жене. И я ни за что не стала бы нарушать заведенный порядок только потому, что мой бойфренд не отвечал на звонки.

А он действительно мой бойфренд? Всю дорогу к бару я предавалась сомнениям по поводу моих отношений с Кейном. Любая, самая незначительная мысль, и мой мозг взрывался немыслимым потоком параноидальных подозрений. К тому моменту, как я подъехала к дому и припарковалась, я пошла уже по новому кругу в своем бреде. Кейн вовсе не избегает меня – просто он плохо себя чувствует. К несчастью, когда я проверила телефон, эта теория разбилась вдребезги.

Кейн: Чувствую себя лучше. Спасибо за то, что подменила меня на занятиях.

И это все? Никаких объяснений? Болезненный узел, с утра образовавшийся у меня в животе, взорвался гневом. Швырнув телефон в сумку, я отперла входную дверь бара «У О’Лири» и на автопилоте провела ритуал открытия. Я включила свет, включила плиту на кухне, выложила посуду из посудомоечной машины, принесла поднос со стаканами и разместила их в глубине бара, проверила кассу. Ровно в двенадцать я повернула знак «Открыто». Потом снова посмотрела на телефон. По-прежнему ничего.

После этого время ползло невыносимо медленно. Ава впорхнула в бар в четыре часа – на час раньше начала своей смены – чтобы пообщаться, и я уже созрела, чтобы излить на нее свои сетования. Она с готовностью уселась на стул за стойкой. В другом конце зала был только один завсегдатай – приятель Чарли, тоже полицейский в отставке, который не отличался разговорчивостью и просто раз в час заказывал пиво.

– Значит, ты все еще жива? – спросила подруга. – А я-то думала, вдруг злой профессор затрахал тебя до смерти.

Ава взглянула на меня, и выражение ее лица резко изменилось.

– О, нет. Что случилось? Этот мерзавец обманул тебя? Ну, если он оказался женат, клянусь, я порву его гребаную задницу как Тузик грелку.

Я вздохнула.

– Нет, речь не об этом.

– Тогда о чем?

– Хотела бы я знать.

И тут у меня случился словесный понос, и я принялась выливать на бедную подругу все свои беды, подробно излагая события последних дней. Ну, разумеется, опуская некоторые детали – так, например, я не стала расписывать потрясающий секс между мной и Кейном, – но все, что касалось наших отношений, не было обойдено вниманием.

– Думаешь, он смалодушничал, потому что ты отвезла его к Райли? Некоторые мужчины испытывают необъяснимый страх перед встречей с родственниками – наверное, думают, что это последний шаг перед тем, как их потащат к алтарю.

– Полагаю, это возможно, но не думаю, что причина кроется в этом. Он нисколько не колебался и не волновался перед поездкой и первые десять минут вел себя совершенно нормально.

– Скажи, что случилось в промежуток времени между вашим прибытием к Райли и тем моментом, когда он сделал ноги, сославшись на плохое самочувствие?

– Ничего особенного. Я неоднократно прокручивала в голове все события этого вечера. Мы просто сидели в гостиной и смотрели альбом с фотографиями.

Я смотрела в пространство и видела нас троих – себя, Райли и Кейна. Мы сидели на диване. Смотрели фотки. Речь шла о конских хвостиках. О смерти мамы. О Бенни. Мне показалось, что что-то пошло не так просто при упоминании имени отчима. Может быть, Кейн разозлился из-за того, что я соврала ему, сказав, что у меня не было отчима? Но это такой незначительный факт. Я представить не могла, что это было причиной его странного поведения.

– Семейный фотоальбом? Значит, он удрал, потому что почувствовал, что на него давят.

– Но я и не думала давить на него. Он сам попросил показать мои детские фотографии.

– Это не важно. – Ава пожала плечами. – Все ясно – он из тех мужчин, что боятся обязательств.

– И все же я думаю, что это не так.

– Ну, может, он действительно заболел? Пошел в туалет, у него случился понос, и он просто не захотел засорять унитаз.

Я наморщила нос.

– Тебе обязательно нужно все так живо расписывать?

Ава только пожала плечами.

– Но ты же хочешь, чтобы я нашла оправдания его странному побегу.

Честно говоря, все, что я хотела, – это избавиться от неприятного чувства беспокойства. Если Кейн действительно испытывает страх перед ответственностью и просто струсил во время визита к моей сестре, я смогу это пережить. Все, что мне было нужно, – это честность.

Она уже в четвертый раз остановилась, чтобы собрать цветы у обочины по дороге домой. В ее жизни было столько несчастий и мерзости – просто полный пипец, – но она умела найти красоту даже среди сорняков и высокой травы.

Я старался держаться от нее подальше, и она, как мне казалось, на замечала, что я следую за ней. Надо не забыть провести с этой невинной овечкой беседу об осторожности на улице. Любой психопат может увязаться за ней.

Итак, через целых две мили она, наконец, съехала на подъездную дорожку. Дом оказался весьма приличным на вид. Я-то думал, что увижу какой-нибудь обшарпанный трейлер с окнами, закрытыми металлическими листами, в конце длинной грязной дороги, среди кустарника, скрывающего следы пребывания людей и пару-тройку ржавых поломанных автомобилей на пустыре. Но дорожка, на которую свернула девочка, была мощеной и вела к небольшому, но ухоженному одноэтажному домику под щипцовой крышей. Трава на газоне была аккуратно пострижена, шторы в окнах отдернуты, а вокруг сновали соседи, спешащие по своим делам. Единственная машина у дома была не такой уж старой, и на заднем стекле красовалась монограмма – имя Христа в виде рыбы. Все было вовсе не так, как я ожидал.

Я из своего укрытия увидел, как малышка зашла за угол дома, а через минуту вернулась без велосипеда и прошла к передней двери, а потом вошла внутрь.

После этого я еще полчаса наблюдал за домом и окрестностями. Меня невольно терзали сомнения – а вдруг девочка все насочиняла? Может, у нее слишком живое воображение? Семя сомнения поселилось в моей душе, но какое-то внутреннее чувство говорило, что девочка не лгала. Я бросил прощальный взгляд на дом, который казался вполне обычным, повернулся и направился обратно. Недолго осталось до того, как я выясню истину – если она решится завтра прийти в церковь с сестрой.

Я прождал шесть часов. В начале второго я признал тот факт, что моя маленькая подружка сегодня не придет. До того как накануне я последовал за ней к ее дому, я не сомневался, что происходит нечто страшное. Но теперь, когда я увидел вполне обычный дом, в котором она жила, и приличное окружение, в мою душу закралось сомнение. Однако, напоминал я себе, серийный убийца Тед Банди тоже на вид казался вполне приличным человеком. Я застонал от досады и поднялся с заднего ряда скамеек в церкви, где прослушал уже три мессы, наблюдая за входной дверью. Я не представлял, что надо делать, но точно знал, куда идти.