Каково же было его удивление, когда вечером мрачный дворецкий сообщил ему, что Линда Стрит собрала свои вещи и уехала!


— Бедняжка, — сочувственно произнесла Миллисент. — Бедняжка, бедняжка. Перестань плакать — ты разрываешь мне сердце.

Она взяла у Линды носовой платок и дала ей новый. В комнату вошла служанка. Миллисент нетерпеливо махнула на нее рукой — уходи скорее. Старушка не была тонким психологом, но горький опыт прошлых лет научил ее понимать людей.

— Расскажи мне все, — сказала она строго, — и прекрати плакать. Иди умойся. Вот умница. — Она с удовлетворением смотрела, как Линда умывалась. — Нет-нет, не так. Вытирай лицо осторожно, не три его, словно это пол. Мое лицо выглядело бы сейчас как наждачная бумага, если бы я так его терла. — Миллисент очень гордилась своей кожей, которая все еще была на редкость гладкой и упругой. — А теперь, — продолжала она, — сядь рядом со мной и расскажи, что случилось.

Линда начала сбивчиво говорить, но Миллисент оказалась хорошей слушательницей и не прерывала ее. Однако к концу рассказа ей все стало ясно. Опять ее внук натворил бед.

— Позвони, чтобы принесли чай, Линда, — распорядилась она, — теперь тебе надо подкрепиться. Яйца, я думаю, прекрасно подойдут и тосты с мармеладом. Ничего тяжелого. Так учил меня твой отец.

Миллисент не случайно заговорила об отце Линды. Надо было отвлечь ее от мыслей о Ральфе. Пока готовился завтрак, Миллисент занялась своим туалетом. Она намеренно отпустила горничную и позволила Линде помочь ей одеться. К тому времени как принесли завтрак, Линда почти успокоилась.

За столом Миллисент обратилась к Линде:

— Насколько я понимаю, мой внук обманул тебя, сказав, что я плохо себя чувствую и скоро сыграю в ящик.

— Нет, он не говорил, что это случится скоро, — вступилась Линда за Ральфа.

— Возможно, и нет, но ты так подумала. — Старушка махнула рукой. — Это старый трюк, дорогая, на такой крючок попадалась и более опытная рыбка.

— Вы хотите сказать, что он уже делал это раньше?

Миллисент кашлянула.

— Нет, ты меня не поняла, — произнесла она немного резко. — Сейчас я говорила не о моем внуке, а вообще. Заставить других людей думать по-твоему — вот чему я учила Ральфа с малых лет. Это полезно в делах, но не стоит использовать это в любви.

Линда поперхнулась.

— О любви не было и речи, — выдохнула она.

— Конечно, нет. Это бы все слишком упростило. Но я не закончила. Ты пришла сюда сегодня, потому что Ральф признался, что я еще не готова «отбросить копыта» и это все было сделано для того, чтобы затащить тебя в постель. Так? — Линда кивнула. — И нечего краснеть. Благодаря моему внуку ты больше не синий чулок.

Линда пробормотала что-то невразумительное, а Миллисент продолжала:

— Очень хорошо, можешь остаться здесь. Ты привезла свои вещи? Да? Отлично. Ральф приедет сюда вечером, когда поймет, что ты сбежала, но я думаю, что лучше вам пока не встречаться.

— Да. Не встречаться. Никогда.

— Глупости! Ты ведь любишь его. — Миллисент была настолько уверена в этом, что ответ Линды ее не интересовал. — Я поговорю с Ральфом и скажу ему, что с тобой все хорошо. А уж он пусть сам думает, как ему поступать. Честно говоря, мне стыдно, что мальчик такой недогадливый.


«Мальчик» прибыл в тот же вечер в весьма подавленном настроении. Миллисент приказала принести виски и даже глазом не моргнула, когда он налил себе полный стакан. После того как горничная вышла, она пристально посмотрела на него:

— Ты хочешь напиться до потери сознания?

— Может быть, и хочу. — Ральф сел в кресло и вытянул больную ногу. Выражение его лица было мрачным. Темные брови сдвинуты. — Ты говоришь, что она здесь, но я не должен ее видеть? Хорошо, тогда я буду пить до тех пор, пока она все-таки не решит прийти сюда.

Миллисент нахмурилась. Ее губы были плотно сжаты, но старушка смотрела на внука с нежностью. Она жалела Ральфа, хотя пыталась не показать этого.

— Я ведь сказала, что она не хочет видеть тебя.

— Тогда как я смогу объясниться? — Он вертел стакан и думал, что хорошо бы запустить им в стену. — Она должна меня выслушать.

— Вовсе не должна, Ральф. Она тебя слушала, и к чему это привело? Она поверила тебе — и вот результат.

— Это чересчур, бабушка, — обиделся Ральф. — Даже для тебя. Ведь идею подала мне ты. Это не извиняет меня, конечно. Я думал, что Линда сделает ради тебя то, в чем отказывала мне. Я не ожидал, что она ляжет со мной в постель, бабушка. Я надеялся, что она влюбится в меня. Я хочу, чтобы она стала моей женой, а не любовницей.

Миллисент хмыкнула:

— Ну, ты все сделал хуже некуда. Сказал девушке, что я на пороге смерти, и попросил, чтобы она подыграла тебе. Теперь она чувствует, что ее использовали. Все эти прогулки по городу, театры, званые вечера… Какой в этом был смысл?

— Я хотел больше с ней общаться, — объяснил он. — Линда же встречалась со мной только во время лечебных процедур.

Миллисент изучающе посмотрела на внука.

— Странно. Почему она не соглашается? Чем ты ей не по душе? Ты красивый мужчина и к тому же богат.

Ральф слабо улыбнулся.

— Линда не доверяет мне, — признался он. — Боюсь, я с самого начала вел себя глупо.

Миллисент замахала на него руками:

— Я не хочу знать подробности.

— А я и не собираюсь тебе их рассказывать. Достаточно сказать, что я уже давно не вспоминаю о Кэтрин Хейл. — Подойдя к Миллисент, он наклонился и поцеловал ее в лоб. — Думаю, что когда ты послала Линду Стрит в мой дом, то надеялась, что она излечит не только мою больную ногу.

Миллисент лукаво взглянула на внука.

— Ну что ж, — сказала она, — чтобы мои труды не пропали зря, ты должен что-то предпринять. Слова не помогут, мой мальчик. Не сейчас. Боюсь, что тебе надо сделать что-то большее — поразить ее чем-нибудь.

Ральф задумался. Как доказать Линде, что он ее любит? Чем поразить?

— Куда ты?

Ральф пошел к двери, и бабушка не стала его останавливать. У него явно был какой-то план. Слезы навернулись на глаза старушки, когда она смотрела ему вслед. Он словно летел на крыльях.

***

В рождественское утро Линду разбудил страшный грохот, казалось, весь дом трясется. Она вскочила и бросилась к комнате Миллисент. Та бежала ей навстречу.

— Что это, землетрясение? — спросила старушка, застегивая пояс своего платья и оглядывая холл. Одна картина покосилась, но все остальное было на месте.

— Не знаю, — нерешительно произнесла Линда.

И вдруг внизу вновь загрохотало. — Что-то случилось…

— Нам лучше выйти на улицу, дорогая. — Она заметила, что Линда одета слишком нарядно: темно-зеленое платье и алая шелковая лента были больше уместны для праздника. — Господи, — воскликнула Миллисент, — ведь сегодня Рождество! Надень золотые босоножки. Если мы должны спасать свои жизни, я хочу выглядеть нарядно.

Линда не стала спорить и побежала за босоножками. Внизу была большая суматоха: крики, визг и, что самое странное, громкий смех. Все это так поразило Линду, что она даже забыла о Ральфе Монтгомери. Они с Миллисент спустились по парадной лестнице. Внизу стояла расстроенная экономка. Лицо женщины было красным, волосы растрепаны, и она чуть не плакала.

— Я не знала, что ему сказать, — скороговоркой начала она. — Вы знаете, какой он бывает, когда ему что-нибудь взбредет в голову. Я хотела отправить их всех в библиотеку, но там просто не хватит места. — Ее голос срывался. — Поэтому я прогнала всех на задний двор. Дом прямо ходуном ходил. Все топали, прыгали и бегали. — Откуда-то из кухни раздалось громкое гоготанье. Экономка всхлипнула. — Вот что я говорю. Он сошел с ума. И все из-за вас. — Она укоризненно посмотрела на Линду.

Удивленная, Линда беспомощно взглянула на Миллисент, но та была совершенно спокойна.

— Миссис Бристоль права, дорогая. В этом действительно виновата ты. Очевидно, Ральф решил сделать тебе рождественский подарок. Пойдем посмотрим, что он такое натворил. — Линда уже бросилась бежать, и Миллисент окликнула ее: — Будь великодушна, дитя! Он так старался!

Старушка присела на ступеньки. Она позволит им остаться наедине. Это будет ее подарком.

Поднявшись на каменное крыльцо, Линда остановилась. У нее перехватило дыхание. Она прижала руку к сердцу. И тут увидела, что задний двор Миллисент Монтгомери превратился в цирк. Десятки людей бегали по прекрасному саду. Их костюмы были разнообразны. На одних были серебристо-белые парики и бриджи, другие выглядели очень важно в древней военной форме. Женщины были одеты либо принцессами, либо служанками. Разная домашняя живность и птица носились по дорожкам, стараясь не дать загнать себя обратно в дом. В мраморном фонтане чистил перья белый лебедь, а маленькая колибри уселась на голову одного из херувимов. Когда Квей По, наряженный в белую с золотом ливрею, попытался поймать ее в сети, она улетела, оставив на мраморных кудрях херувима свой сувенир.

— Плохая птица! — злился Квей По. — Не могу поймать ее, мистер Ральф. — И снова побежал за ней.

Линда была так поражена увиденным, что сначала даже не заметила Ральфа. Он сидел на ступенях, положив руки на колени и уронив на них голову. Линда подошла, села рядом и тронула его за руку.

— Спасибо, — тихо сказала она. — Это так красиво! Ты давно задумал это?

— С того времени, как ты ушла. — Он повернулся к ней. На его губах была смущенная улыбка. — Бабушка посоветовала мне придумать что-нибудь необычное, чтобы поразить тебя. Я решил попробовать, хотя не был уверен, что у меня получится.

Линда провела рукой по его щеке.

— У тебя замечательно получилось. У меня просто дух захватывает.

Она посмотрела на цирк. Квей По поймал сачком птичку и грохнулся прямо в фонтан. По траве вышагивали восемь гусей. Ральф, должно быть, не сумел достать коров и остановился на гусях. Еще там были три французские курицы, четыре колибри и две горлицы в клетках, которые Ральф поставил на каменную балюстраду. Полосатая кошка смотрела на них голодными глазами.