– До свидания, Роза!

Она долго смотрела ему вслед. И только тогда, когда машина Фрейзера скрылась за поворотом, она дала волю слезам.


Наверное, Роза все же немного задремала после отъезда Фрейзера. Всего на несколько минут, сидя в отцовском кресле. Солнце так приятно грело ей щеку… Но она очнулась с каким-то нехорошим чувством. Будто что-то она забыла сделать. Или еще хуже: случилось что-то плохое. Она резко выпрямилась и прислушалась. Сердце глухо колотилось в груди от страха, и, похоже, страх был ненадуманным.

Она бросилась в комнату к отцу. Тот по-прежнему крепко спал, дыхание было ровным. А потом она услышала чей-то голос откуда-то издалека. Даже не голос, а скорее слабый вскрик. Роза узнала его безошибочно. Это был голос Мэдди, и, судя по интонациям, ее дочь чем-то сильно напугана.

Вспомнив, что Мэдди уже больше часа проводит время одна в амбаре, Роза встревожилась и бегом ринулась в мастерскую. Дочери там не было. Распахнутая настежь дверь визгливо поскрипывала на ветру, порывы которого усиливались с каждой минутой. Дверь то закрывалась, то открывалась, и стук ее был надоедливо-резким. Роза быстро обежала пустой двор, потом выскочила на улицу и стала до рези в глазах вглядываться в ближайший склон, пытаясь заметить там хрупкую фигурку в ярком летнем платьице. Вдруг Мэдди вообразила себя настолько самостоятельной, что рискнула одна прогуляться в горы?

– Господи! – обмирая от страха, выдохнула Роза и в этот момент снова услышала крик дочери. Голос доносился не из самой студии, а из подсобки, где Джон обычно оставлял свои полотна на просушку. Не чуя под собою ног, она метнулась снова в амбар. Ей бросилось в глаза, что замок, который обычно вешал Джон на дверь, ведущую в подсобку, был грубо сорван, а дверь плотно закрыта.

Объятая ужасом, Роза что есть силы рванула дверь на себя и увидела… Ричарда. Он стоял положив руки на плечи Мэдди, та стояла перед ним и молчала. Он что-то негромко говорил ей, Розе было не слышно что. В этот момент он заметил жену, поднял голову и с улыбкой взглянул на нее, крепко придерживая одной рукой дочь.

Роза едва удержалась, чтобы не броситься без оглядки бежать – но как можно оставить Мэдди? Итак, Ричард все же отыскал их, и он был очень, очень зол. Точнее, он был в бешенстве.

Несколько секунд Роза оцепенело глядела на мужа: широкие плечи, решительный наклон головы. Он продолжал что-то негромко втолковывать Мэдди. Вообще-то определить по внешнему виду Ричарда его настроение – дело непростое. Но только не для нее! За долгие годы супружества Роза научилась хорошо разбираться во всех оттенках и нюансах чувствований своего мужа. Это для постороннего глаза Ричард показался бы в эту минуту вполне нормальным человеком, пребывающим в нормальном расположении духа. Более того, даже немного размягченным и явно довольным всем происходящим.

Но Роза-то хорошо знала, что скрывается за его маской любезности. Только Ричард мог так ловко упрятать свою ненависть под приятной улыбкой, обходительными манерами и ласковым голосом. Внутреннее состояние Мэдди расшифровать было труднее. Внешне она казалась абсолютно спокойной, но вид у нее был решительный, руки сжаты в кулачки, и хотя она стояла неподвижно, Роза видела, как бунтует каждая клеточка ее тела, отчаянно пытаясь высвободиться из рук отца.

Никуда не деться, подумала Роза, мысленно пытаясь обуздать страх. Отсюда не убежишь и не спрячешься. Значит, наступил решающий момент сойтись с этим ужасным человеком в схватке лицом к лицу. Вот он, тот час, который определит в ее судьбе все! Сейчас она узнает наверняка, действительно ли она готова стать сильной и самостоятельной, способной защитить свою дочь и сбросить с себя иго этого ненавистного ей тирана.

– Здравствуй, Роза! – приветствовал ее Ричард. Вне всякого сомнения, он заметил, как переменилась в лице Мэдди при появлении матери. – Вот нашел нашу дочь одну, в каком-то сарае, безо всякого присмотра… А здесь полно всего того, что может быть смертельно опасным для ребенка. Не очень-то из тебя получается заботливая мамаша, как я посмотрю. Впрочем, чему тут удивляться? Достаточно взглянуть на твою голову! Что за идиотская прическа, Роза!

– Почему ты ворвался в это помещение? – спросила у него Роза, глядя в упор. Она боялась отвести взгляд в сторону даже на секунду, опасаясь, что в это мгновение Ричард может совершить что-нибудь ужасное, что-то такое, чему она не в силах будет помешать.

– Я никуда не врывался! – ответил ей Ричард, и в это время Мэдди попыталась вырваться из его цепких пальцев. Но он с такой силой впился в ее голое плечико, что костяшки пальцев стали белыми. – Дверь была открыта.

Но почему он пошел прямо сюда, лихорадочно соображала Роза. Почему не стал искать ее? Почему не явился прямиком в дом? Или у него уже есть какой-то коварный план? Задумал силой увезти Мэдди и спрятать так, что ее никто и нигде не найдет? Решил отомстить ей, украв у нее дочь?

– Мэдди! Поди ко мне! – проговорила Роза, стараясь говорить как можно более спокойным тоном. Она протянула руки навстречу дочери, и девочка подалась вперед, но тут же была остановлена сильной рукой отца.

– Ты что творишь? – спросила у него Роза прежним невозмутимым тоном. Главное сейчас не показать ему, что она его боится, даже если он и догадывается об этом.

– Я соскучился по своей маленькой дочурке! – ответил Ричард таким холодно-бесстрастным тоном, начисто лишенным каких-либо теплых родственных чувств, что впервые в жизни Роза задалась сакраментальным вопросом: да любит ли это чудовище их дочь? Любил ли он ее когда-нибудь? Или ребенок был для него всего лишь еще одним обязательным штрихом в портрете образцового семьянина, любящего отца и мужа. Материнский инстинкт подсказал правильный выход. Роза решительно подошла к Мэдди, взяла ее за руку, а другой рукой разжала пальцы Ричарда, продолжавшие сжимать плечо дочери. Пальцы разжались на удивление легко, безо всяких усилий. Ричарда явно забавляло происходящее, и он ни капельки не был напуган ее решимостью.

Роза молча отступила к дверям, пятясь и прижимая к себе дочь. Она с ужасом взирала на красные следы, оставшиеся на ее нежной коже от железной хватки отца. Очень скоро эти покраснения превратятся в полноценные синяки.

– Что тебе здесь нужно, Ричард?

– Крайне удивлен твоим вопросом, дорогая! – улыбка Ричарда стала зловещей. – Ты убежала из дома, безо всяких веских на то причин и объяснений, забрала с собой моего ребенка… Ничего не сообщаешь мне, как моя дочь живет, что с нею. Так, по-твоему, я должен оставить все, как есть? И это при том, что тебе прекрасно известно, как сильно я люблю вас обеих! А потому, по моему искреннему убеждению, твое место дома, рядом со своим мужем.

– Причины моего поступка тебе хорошо известны! – вымолвила Роза, чувствуя, что постепенно цепенеет от страха.

Уж ей-то хорошо известно, каким чудовищем может быть этот внешне обаятельный человек и на что он способен в порыве ярости. Но пусть пока говорит, мелькнуло у нее. Чем дольше он будет разглагольствовать, тем больше вероятность того, что она все же сумеет найти выход. Но главное сейчас – услать Мэдди подальше. Роза слишком хорошо знала эту безукоризненно вежливую манеру разговора. Но за внешним лоском бушуют такие бури и ураганы. Не дай бог, если эта плохо скрываемая ярость внезапно вырвется наружу. А Ричард наверняка собирается запугать Мэдди до полусмерти, сломить ее, всецело подчинив своей воле. И он постарается всеми правдами и неправдами добиться своего. Страшно подумать, какую цену придется ей самой заплатить за свою свободу тогда, когда у Ричарда окончательно сдадут нервы. Он абсолютно уверен в правомерности своих действий. Он хочет снова восстановить полную и бесконтрольную власть в семье и не остановится ни перед чем для достижения цели. С замиранием сердца Роза подумала о том, как же долго он ждал того момента, когда сможет наконец раздавить ее, стереть в порошок и уничтожить. Это он хорошо умеет! И он сделает это! Реальных шансов спастись от этого страшного человека у нее практически нет.

Думай сейчас только о Мэдди, приказала она себе мысленно, стараясь унять охватившую ее дрожь. Он не должен заметить, что ее начало трясти от страха. Но главное сейчас – спасти Мэдди.

– Я бросила тебя, Ричард! И ты прекрасно знаешь, почему я это сделала!

Зрачки его глаз сузились, и почти невозможно было разглядеть выражение его взгляда. А потом он улыбнулся, улыбнулся своей отвратительной, гипнотизирующей улыбкой, от которой кровь стынет в жилах. О, как хорошо ей знакома эта зловещая улыбка. Вот оно, его последнее предупреждение ей, подумала Роза.

– Я и по тебе соскучился, Роза! – проговорил он слащавым голосом. – Не мог дождаться той минуты, когда мы снова будем вместе.

И он сделал шаг к ним навстречу.

– Мэдди! Беги к дедушке! – Роза легонько подтолкнула ее к выходу, а сама загородила дверь своим телом, не давая Ричарду шанса помешать их дочери.

– Но, мама! – Мэдди нерешительно замялась на пороге в раздирающих ее душу чувствах – ей хотелось быстрее убежать отсюда, но она боялась оставлять мать одну наедине с разъяренным отцом, а она чувствовала детской и точной своей интуицией, что он разъярен.

– Беги же! Кому говорю! – приказала ей Роза, из последних сил стараясь говорить спокойно. Вот только улыбнуться у нее не получилось. – Все будет хорошо! За меня не волнуйся.

Меньше всего ей хотелось сейчас расставаться с дочерью, но и использовать ребенка в качестве живого щита она тоже не имела права. Да и нельзя застыть в состоянии такой неопределенности навсегда. Надо же каким-то образом выбираться из этого ступора. Если Ричард собирается снова ударить ее, то будет лучше, если он сделает это без Мэдди.

Мэдди взглянула в последний раз на мать и опрометью побежала на улицу, хлопнув входной дверью с такой силой, что затряслись старые балки и стропила наверху. Ветер угрожающе завывал под крышей.

Роза повернулась спиной к мужу, приготовившись к худшему. Слава богу, Мэдди пока в безопасности. Слабое утешение, ибо трудно сказать, сколь долго пробудет ребенок в этой относительной безопасности. Она попыталась рассуждать логично. В конце концов, этот человек – ее муж. Не собирается же он убить ее! Но какое-то внутреннее чутье подсказывало ей другое. У него внутри что-то сломалось, после того как она, забрав с собой Мэдди, сбежала, покинув домашний кров. Та дамба, которая хоть как-то сдерживала натиск его необузданной, темной ярости, рухнула, и сейчас он готов на все.