В тот самый момент грянула музыка — тоже из «лизаветинской» эпохи. Освободившиеся от ритуала мужчины стали подбегать к дамам, уже успевшим сбросить юбки-кринолины, и приглашать их на танец. Те, пожеманничав для порядка, охотно принимали приглашения. В танце дамы ножками выкидывали такое… Там опять была сплошь молодёжь.

— А пожилые люди есть в вашем… театре?

— Есть всякие, ты их видел. Они сидят в моих вертушках. И не только в моих. Все выходные порталы, все выходы в свет снабжены вертушками.

— Ха! Если есть другие порталы, то есть и другие привратницы?

— В основном привратники…. В основном… Ты их видел, почти всех, в самый первый день нашего знакомства…

— Весёлая компания бомжей?!

— Называй, как хочешь, ибо они со временем перестали быть похожими на людей, впрочем, как и я… Кстати, один из них дежурит у огромного суперсовременного зеркала, расположенного в купчинском супермаркете. Как раз туда и будут стекаться гости, согласно розданным мной приглашениям… Ты ведь помнишь о них?

— Да…

— Каждый листок — пропуск на твою инаугурацию…

В тот момент подбежала Кристина.

— Максим, потанцуем?

— А где же твоя униформа?

— Какая? — удивилась девушка.

— Ну, колготки без юбки…

— Девушкам на выданье разрешается нарушать порядок, а то ещё до свадьбы может произойти казус… Досадная ошибка… В общем, если я сниму юбку, то легко могу оказаться не твоей женой, а чьей-нибудь, кто-то другой не вытерпит и…

Максим поморщился.

— Не продолжай, умоляю…

— Так ты пойдёшь танцевать или нет? Дама просит — отказывать нельзя!

Кристина, по обыкновению, снова прыснула и огляделась. Но никто их беседу не слушал — все слушали танцмейстера, который показывал новые движения ногами. Дамам в основном. Затем пришёл новый массовик-затейник и устроил «литературный перерыв на прославление ног императрицы». То была очередная декламация. Благодаря затейнику и его причудам, жениху удалось избежать нежелательного танца. Кристина, похихикав, смирилась с ситуацией.

— Ладно, пойду, поправлю волосы, ведь скоро нас с тобой величать будут!

Глава 7. Не такой уж круглый сирота

Когда Кристина ушла, Максим решил вернуться к интересной теме.

— Так уж обязательно прославлять колготки? Прославляли бы уже лицо или… грудь…

Тут он покраснел. Забыл, что выглядел по-взрослому. К счастью, бабка не особенно прислушивалась.

— У императрицы были красивые длинные ноги! — громко произнесла она и оглянулась по сторонам. Присутствующие одобрили этот демарш кивками…

Дождавшись, когда гости отвлеклись, старуха продолжила, уже шёпотом:

— И она стремилась их всем показать, свои здоровенные ножищи, устраивала специальные балы с переодеваниями, где даже старым и жирным придворным дамам вменялось в обязанность носить лосины…

— Даже старым и жирным?

— Да! А кто уклонялся, платили штраф…

— Идиотизм…

Мадам вздрогнула, прижала палец к губам.

— Тс-с-с!

Мимо них промчались несколько танцующих парочек, которые, при приближении, сделали то же самое. Лица их на момент сделались суровыми.

— Тс-с-с!..

— Тс-с-с!

— Тс-с-с!

Максиму сделалось смешно, хотя смеяться в тот момент, похоже, граничило с самоубийством. Однако же он прошептал:

— Расскажите ещё что-нибудь из этой серии!

— Да ну… Что ещё? — таким же шёпотом ответила старуха. — В том безмозглом веке всё было примерно так же, как сейчас: сплошная бесхозяйственность и разгильдяйство. После постройки Зимнего дворца в государственной казне осталось ровно два рубля… Вот и начальник наш такой же ворюга… Думаешь, зачем он требует прославлять мотовку? Чтоб на её фоне выглядеть более-менее прилично в глазах общества…

— Вы говорили, он удрал? Куда?

— За границу, правит нами оттуда! Заочник хренов…

Максим хотел спросить, зачем сбежавшему правителю общественное мнение, но внезапно пробил час помолвки, и их с Кристиной вызвали для обручения. Сама помолвка прошла гораздо скромнее, чем вступительная часть, длилась не более десяти минут. Молодых заставили надеть прозрачные, почти невидимые глазом и совершенно неосязаемые кольца, а также приложиться к портрету. То был непременный ритуал всех свадеб и помолвок. Затем гости поспешили удалиться, стремительно и тихо, почти по-английски, ни с кем не прощаясь. Разве что каждый из них перед дверью приложил палец к губам и сказал: «Тс-с-с!..»

Кристина с Максимом остались одни, если не считать мадам привратницу. Когда гости удалились, она села на краю центрального стола в форме буквы «Е» и налила себе фужер французского коньяка.

— Пить коньяк фужерами моветон… А мне плевать… Плева-а-ать… Плева-а-ать… — заладила старуха, повторив последнее слово ещё раз пятьдесят.

Максиму с Кристиной не оставалось ничего другого, кроме как переговариваться в паузах между этими завываниями. В ходе беседы жених доведался, что всем жителям болотного зазеркалья до чёртиков надоел ритуал с колготками, но нарушать его было себе дороже. Правитель не желал перемен.

— Скорей бы уж ты стал Правителем! — шепнула девушка, прикрыв рот перчаткой.

Кристина рассказала ещё много интересного. И грустного в то же время. И всё это — шёпотом. По негласным сведениям, кто-то неусыпно следил за всеми праздниками. Каким образом, через какие камеры и кто то был вообще, знали считанные лица. На одной руке хватало пальцев, чтобы их пересчитать…

Возвращался Максимка домой сразу после помолвки. Правда, потребовалась ещё одна процедура: надо было снова провести пять минут у того зеркала, где он так странно повзрослел. Парень из обслуги рявкнул: «Назад!», и новоиспеченный жених из дяденьки превратился в мальчика.

Лишь только обратное превращение завершилось, пришли две девушки и вывели Максима из спальни. И снова сюрприз: он очутился не в коридорчике, не в круглом холле и не в зале для торжеств, а… В прихожей пятикомнатных хором на Лиговке, где находился зеркальный шкаф.

— Ты, кажется, торопился домой? — ласково спросила мадам привратница, вручая ему рюкзак с учебниками, о существовании которого он уже и забыл.

— А сколько времени?

— Без десяти два!

— Ночи?!

— Почему ночи, выгляни в окно — там день!

Максимка помчался в одну из комнат. Та была залита ярким светом, отнюдь не вечерним. Сентябрьское солнце, пару часов назад набравшее высоту, теперь медленно шло на покой. Тени изрядно вытянулись.

— А какое сегодня число?

— Какое и было! Глянь на мобильник…

Трудно верилось, но то был день катания на грузовике. После катания долго и нудно пили чай на кухне, потом носились по коридорам преисподней, потом он спал, потом беседовал с мадам в её комнате, потом была помолвка…

Максимка бросил взгляд на безымянный палец. Там светилось и таинственно мерцало колечко, судя по всему, видимое только ему и мадам. Колечко размером «поменело», было годно аккурат на его детский палец.

— Кошмар! Мы сюда прибыли в два часа дня, а теперь опять два часа… того же самого дня…

— Но ты же понимаешь, в чём секрет…

— Да…

— Немного успокоился?

— Да!

— Тогда лови очередной сюрприз!

После этих слов прозвучал звонок в прихожей. Максимка рванулся туда, глянул в глазок. Какие-то двое взрослых, рыжая дама, вся в пышных кудрях, и чёрненький прилизанный дяденька-азиат неистово улыбались ему, вроде как даже рожи корчили. Ну да, ведь дверной глазок все рожи искажает.

— Кто там?

— Максимка, открывай, да поживее! — сказала рыжая дама с сильным сельским акцентом.

— А кто вы?

— Не узнал?

— Ты не узнал свою двоюродную тётю? — хорошим русским языком, но примерно с тем же сельским акцентом, спросил азиат.

Мадам бросилась на помощь: отодвинула трусишку в сторону, сделала повернула ключ. Дверь отворилась, и в прихожую ввалились вышеупомянутые двое — с огромным чемоданом и несколькими сумками. От них и от багажа несло каким-то непонятным духом. И разило мужским одеколоном.

— Ну, дай я тебя расцелую! — бросилась к Максиму рыжая тётка, заключив в цепкие объятия, будто он охапка сена.

— Ты не узнал меня — а я не обижаюсь! Ведь сколько лет прошло! Когда я уезжала за границу, ты был ещё совсем малюткой, даже разговаривать не умел…

И сейчас Мася усомнился, сможет ли разговаривать. Нашло какое-то странное оцепенение: немота плюс общий ступор. Чёрненький, лысоватый, с небольшой проседью дядька, смахивавший то ли на корейца, то ли на китайца, тоже запричитал, прям как сельская баба:

— Ой, какие же мы стали больши-и-ие… Да какие блондинистые-е-е…

Процедуру встречи прервала мадам:

— Ну, всё, кладите чемоданы в угол и везите мальца домой, а то его там заругают…

— Кто заругает? Кто посмеет? — возмутился азиатский мужик. — Ведь родителей у него нет, если я не ошибаюсь!

— Не знаете, так и нечего зря языками чесать! У меня такие соседи — лучше всяких родителей! Я дядя Юре, когда вырасту, иномарку куплю! Японскую! — с горячностью выпалил Мася, при этом смерив азиата с ног до головы холодным взглядом.

— Ладно-ладно, поезжайте! — снова вклинилась мадам. Тут уже она мерила взглядом, и не дядьку-азиата, а Максимку. В её взгляде было: «Идиот, что ли?» От этого взгляда Максимке стало стыдно. Ну, и дубина же он! Нет, пожалуй, теперь лучше подчиняться. И мадам, и всем её прикольным знакомым. А когда вышли из подъезда, прямо у порога, на тротуаре, стояла именно такая тачка, которую он мечтал подарить дяде Юре. Рядом — ни одного блюстителя порядка, жаждавшего штрафовать, стыдить или лишать прав за стоянку в неположенном месте. Чудеса!