В это время в подвальном коридоре бродила плачущая Верочка, почти не обращая внимая на взрослых.

— Шурочка, ну где же ты? Мне поговорить с тобой надо…

Косарь с Архипом не смогли пройти мимо такого.

— Ты гляди! Ещё одна мамзелька желает потеряться!

— Эй! Мамзель… как вас там…

Архип попытался взять Верочку за плечико. Та испуганно отстранилась.

Носатый косарь проявил максимум дипломатии.

— Не бойтесь, барышня, не вырывайтесь, а лучше расскажите нам, что вы тут забыли и как вас звать! Как ваша фамилия?

— Я Пирогова Вера, ученица второго класса… Ищу подругу Шурочку… Шурочку Воронину…

— Ту, которую заперли в чулане?

— Вы нашли её?!

Архип нервно закашлялся.

— Э-э-э… Понимаете, мамзель… Как бишь вас зовут?

— Вера Пирогова!

— Так вот, мамзель Вера, Шурочку вашу, то бишь мамзель Шуру, до сих пор так и не нашли, и меня за это, кажется, посадят…

— Уверяю вас! Никто вас не посадит! Вы просто найдите мне её — и всё!

— Легко сказать, да трудно выполнить, мамзель! Вы сами-то её после того видали?

— После чего?

— Ну, после того, как она… якобы пропала… После того, как мы с мадам вчерашней ночной дежурной её в чулане заперли?

— Не-е-е-ет…

— Вот видите! А от нас хотите невозможного! Я скорей поверю, что через неделю буду тюремную робу носить, чем в то, что ваша подружка найдётся.

— А вот и напрасно! Дежурная дама, которая её заперла, следующей ночью тоже дежурила… Добровольно на вторую ночь осталась!

— И что?

Друзья хитровато переглянулись. Надо же, как быстро сплетни разлетаются.

— Она твердит всем подряд, что видела этой ночью Шурочку в коридоре около нашей спальни!

— Твердит, говорите?

— Да! Непрестанно всем рассказывает об этом, я уже несколько раз слышала!

Архип и косарь дружно хмыкнули.

— А мы вот ничего такого не слыхали!

— Не слыхали мы, мадмуазель, пьяные валялись… Пьянчуги мы!..

Верочка снисходительно глянула на них, вздохнула.

— Ну что ж… Тогда, с вашего позволения, господа, я пойду дальше… искать мою пропавшую подругу…

Верочка, состроив печальную гримасу, пошла прочь.

Архип и косарь снова хмыкнули.

— Чудная девчонка!

— Знамо дело чудная!


У двери с надписью «Директриса» никого не осталось, следователь заканчивал приём. Архип и носатый косарь, дождавшись выхода последнего подозреваемого, вошли без стука.

— Наше вам почтение, Владислав Акимович!

Всегда невозмутимый следователь мало удивился.

— А, это вы! Как я погляжу, теперь ко мне по двое ходить будут, целыми процессиями!

— Друзья присели на предложенные стулья. Косарь начал говорить.

— Не серчайте, Владислав Акимович, на Архипа. Можно мне рассказать за него, как всё было? А то он во второй раз… не решается про одно и то же повторять…

— Это почему же не решается? Такая нерешительность вовсе не в его пользу!

Косарь взмолился:

— Не серчайте, Владислав Акимович, а?

Следователь вытер лысину платком.

— Пока ещё не серчаю. Но, может статься, скоро осерчаю. Всё будет зависеть от ваших показаний.

— Хорошо… Мои показания… То есть, показания Архипа будут такие…

Следователь недовольно поморщился.

— Показания Архипа должен озвучивать сам Архип, раз уж он тут!

Косарь скорчил болезненную мину.

— Но он не может… пока…

— Что? Губы слиплись? Рот не раскрывается?

— Да нет… он… побаивается…

— Ах, побаивается! Значит, чувствует за собой какую-то вину! Он, видите ли, побаивается! А запирать ребёнка одного в чулане — не побаивался?!

Архип разлепил губы.

— Мне приказали…

Следователь с устатку вскипел, три часа допросов не прошли даром.

— Прошу покороче! Кто приказал вам запереть девочку в чулане? В ходе первого допроса вы ничего такого не говорили. Вы лишь сказали, что ключи были у вас…

— Истинно были…

— И только у вас?

— Нет, ключи от чулана есть ещё у… четверых работников… или даже у пятерых…

— Да? Что же вы раньше этого не сказали? Я прекрасно помню вашу фразу: «Ключи всегда у меня, только у меня, и все об этом знают».

Архип вздохнул.

— Я хотел сказать, что мои ключи всегда при мне. А про чужие ключи я понятия не имею. Простите великодушно, с испугу наплёл небылиц… Мерзавец я, негодяй, скотина и больше никто…

Косарь снова вмешался.

— Дежурная дама ему каждый шаг диктовала!

— А почему она другим не диктовала? Между прочим, ходят слухи, что она к дворнику неравнодушна… Есть показания свидетелей!

Косарь взмолился:

— Позвольте сказать!

Следователь хлопнул папкой по столу.

— Не позволю! Вас, господин Уткин, я попрошу покинуть помещение, а вы, господин Голубцов, останьтесь!

Косарь поднялся со стула.

— Как прикажете, Владислав Акимович…


После ухода косаря следователь повёл допрос наирезчайшим тоном.

— Ну-с, теперь, когда мы остались одни, может быть, вы расскажете мне то, что не решались говорить при своём приятеле? У вас ведь имеются тайны, даже от ближайших друзей, ведь имеются секреты, правда?

— Никак нет-с! Мы завсегда всё друг-дружке рассказываем!

— Например?

— Ну, к примеру… Только вы не говорите месье косарю… господину Уткину, что я вам его секреты выдал…

Следователь прыснул, достал носовой платок.

— За кого вы меня принимаете? Могила! Излагайте, прошу вас, какие тайны поведал вам господин Уткин?

— У него, к примеру, пассия имеется… на кухне…

— Ну, это уже не новость. Хорошо устроился ваш «месье косарь»!

— И я о том же! Так хорошо устроился, что даже меня не раз приглашал пойти с ним, отобедать, пока никто не видит…

— А что, обслуга голодает? Сильно недоедает?

— Ну, к примеру, бывает так, что, ежели чуть припозднился на приём питания, то и голодным остался…

— И куда же девается положенный каждому порцион?

— Положенный? Каждому? Нигде про такое не читывал, уж извините за мою дремучесть…

— Это элементарное отсутствие интереса! Вы обязаны интересоваться своими правами!

— Оно-то конечно, на бумаге, видимо, всё так и прописано, да только в жизни всё наоборот выходит. Частенько выходит наоборот…

Глава 25 Печник

Следователь оказался не таким уж верноподданным «солдатушкой». Синий его мундир отпугивал вольнодумцев, то бишь инакомыслящих, а зря. Он просто любил синий цвет и на допросы, происходившие вне здания прокуратуры, одевался согласно личному вкусу.

Страдавший вольномыслием Владислав Акимович выдал нравоучительную фразу:

— Вы, господа рабочие, политически слепы, ничем не интересуетесь, газет не читаете, о существовании законов едва слышали — на этом-то вас и ловят!

— Ну, да…

Увидев, что его нравоучения не поняты, а также вспомнив, что дворники народ аполитичный, усталый следователь махнул рукой.

— Однако, вернёмся к делу, подытожим то, что вы успели мне сообщить в ходе двух допросов. Итак…

Следователь порылся в бумагах, достал из вороха два листка.

— Итак, мы имеем следующее: вы, Голубцов Архип Степанович, вчера рано утром…

— На рассвете!

— … на рассвете подметали территорию у здания……

— Так точно-с!

— Долго подметали?

— Да порядочно-с!

— И за это время успели два раза увидеться с госпожой Курятниковой Елизаветой Павловной?

— С кем-с?

— С той мадам, которая осуществляла надзор за порядком ночью…

— А-а-а-а-а… С дежурной дамой?

— Как угодно!

— Да, я виделся с ней два раза… может, и больше…

— Больше? При каких обстоятельствах?

— Да ни при каких, всего два раза виделся я с ней… на… накоротке…

— Накоротке?!

— По работе…

Следователь рассмеялся, вытер лысину, расстегнул воротник рубашки.

— Ну-ну, продалжайте, месье Голубцов…

— В первый раз она попросила открыть ей кухню…

— А во второй?

— А во второй… Попросила, чтобы я открыл дверь чулана…

— Который располагается в хозяйственном флигеле?

— Так точно-с!

— И что же было дальше?

— Она пришла не одна, а с той девочкой, которая…

— С Александрой Ворониной?

— Да-с! Она попросила меня запереть девочку в чулане!

— В каких отношениях вы состоите с госпожой Курятниковой?

— Да ни в каких-с!

— А вот другие свидетели утверждают, будто она вас домогалась…

— Врут всё!

— Не думаю! У меня есть сведения, что госпожа Курятникова минимум два раза приходила к вам на… на место вашего ночлега и устраивала истерики!

— Так то было… это… как его…

— Что?! Договаривайте! Говорите всю правду, или я прикажу вас немедленно арестовать!

— За что?

— За пособничество в преступлении и… за сокрытие фактов!


Архип так и не смог договориться с представителем закона. Слишком уж витиевато выражался следователь, дворникам такие речи слушать пытка. Оставалось положиться на судьбу. И на бутылочку. К последней только приложиться, вестимо.

Когда дворник возвращался в свою спаленку, по коридору мужского отделения для слуг всё ещё бегали маленькие девочки, но Архипу уже было не до них.

А вот печник, тот к следователю не ходил, ненужным показался. Он-то выспался на славу и спокоен был, как никогда, потому-то и устроил весёлые потягушечки в подвальном коридоре, с привлечением зрителей, какие в ту минуту мимо проходили.