Анита Фрэй - Монахиня Адель из Ада

Кто дал право отдельно взятой русалке нарушить вековой уклад? Кто её, вместе с сыном, отправил в мир людей?

Поговаривали, что красотой её однажды увлёкся сам болотный владыка. Тот, который под болотною столицею живёт. Специально для неё он прибыл в эти земли. Долго ли, коротко ли продолжалась любовь подземного властителя и простой русалки, но от неё и народился болотнянин мужеского пола.

Чуть позднее, доведавшись о другом сыне, который у русалки до того имелся, взбеленился болотный владыка, разгневался, приревновал любимую к пасынку. В наказание за то, что не сразу рассказала ему мавка о имевшемся дитяти, вскоре бросил её и определил дальнейшую судьбу наложницы по-своему: пасынка в мир людей выпустить не одного, с мамашей, но не разрешать им видеться под страхом смерти. А своё чадо, от русалки приобретенное, забрал с собой, в столицу.

Так или не так всё было, Пётр Сергеевич этим россказням не особо верил. Но душою чувствовал, что судьба его не такой уж и простой окажется. Не обычный он болотнянин, а зело высокого ранга. Сия уверенность не покидала его после встречи с мавкой, с настоящей матерью, ни на миг.

Проснулся Пётр не на Праздничном лугу, а в избе. В той самой, которую добрые люди Авдотье-подкидышу выстроили.

Будучи практичным человеком, будущий граф сразу подсчитал все выгоды от первой встречи с суженой: Полканиху куском хлеба ублажать не пришлось, ворочаться на жёстких чердачных тюфяках тоже. И родительских обычных восклицаний избежал. И наелся до отвала на кухне у красавицы.

А что красавица в любовных ласках умницей оказалась, так это надо было в первую очередь упомянуть. Но барин не был чересчур сентиментальным, вот и выгоды не в том порядке перечислил.

А про наиглавнейшую-то выгоду сам себе не признавался: полюбил он, не на шутку полюбил. И не верил в это! Лежал он утречком в объятьях у Авдотьи и… Не верил.

Интересно, что сказали бы родители, доведавшись о таком приключении сына.

Родители пока что ничего не знали. А не мешало бы и поинтересоваться! Их сын проснулся не там, где обычно, не у какой-нибудь девки, а в объятьях молодой жены своей, серьёзной и красивой. Хотя и не официальной.

Авдотья-болотнянка прочно завладела сердцем блондинистого болотнянина, других помещицкому отпрыску уже не надо было, её дом стал и его домом. К родителям Петра Сергеевича больше не тянуло, у них он себя дома не ощущал.

Да и сами родители себя дома более не ощущали: их тела только оставались в деревне, а душою они были оба уже в столице. Не только их сынок, но и они сами переживали большое приключение. Тем утром провожали они в дальний путь, по деревням и весям, загостившегося капитана. Напутствий служивому не давали, ибо в данном случае напутствия были излишни: кто сам зело любит поучать, не терпит поучений от других. Родители Петра Сергеевича сразу поняли трепетную душу капитана, а посему предпочитали помалкивать, то бишь не давали никаких советов. А лишь пытались подбодрить.

— Дорога вам трудной не покажется, в нашей округе все как есть люди приветливые, от помещиков до крепостных. А вольные поселенцы, казаки и прочая братия, те вообще донельзя хлебосольны, — вещала мать-Болотникова.

Муж поддакивал благоверной:

— Где права ты, матушка, там права!

Сергей Петрович всё подмигивал и подмигивал капитану. Он и в начале знакомства этим грешил, ну, а когда общая тайна у них с гостюшкой появилась, большой секрет от Антонины Фирсовны, то уж и вовсе не переставал кривить лицо: то в одну сторону, то в другую.

Но даже самые длительные проводы конец имеют. У благодетеля всех страждущих ветеранов на плече висела котомка, из которой торчали окорок, бутыль и банный веник. А рядом стоял Афанасий, с двумя заграничными саквояжами в руках.

— Помилуйте, зачем мне ваши саквояжи? — изумился капитан.

— Возьмите-возьмите! — затараторила хозяюшка усадьбы. — Там я вам одежду кой-какую положила: пару шёлковых рубашек, две манишки, два ночных колпака — их всё равно Сергей Петрович уже не использует.

— Не надо, прошу вас! — устало парировал капитан. — Не по сердцу мне дорогие подарки, да и тяжесть лишняя…

Отец Петра Сергеевича привычно хлопнул себя по лбу.

— Мы же можем бричку с извозчиком дать! Освободитесь от дел — вернёте.

Но капитан и здесь был непреклонен.

— Не взыщите, я человек походный, мне излишества всякие вредны!

Он гордо поправил котомку, а гостеприимные хозяева умилились — чуть ли не до слёз.

— Ну, что же, тогда с Богом!

— Будем молиться за вас! И за вашу благороднейшую миссию!..

Отправившись было в путь, уже сделав пару крепких шагов, капитан вдруг отстановился.

— Забыл напомнить вам, что у меня в столице ещё один особняк гостеприимный имеется, для небольших балов, для семейных. Один князь-полковник, ветеран войны, завещал мне лично, как начальнику попечительсткого совета. А сам в скорости скончался, почил о Господе!.. Антонина Фирсовна от волнения даже раскраснелась.

— И вы теперь, в обоих своих дворцах, не только ветеранов и благотворителей, но и всех приятных вам людей принимаете?

— Так и есть, а как же может быть иначе!

— Вот бы хоть одним глазком взглянуть на настоящий бал! Там у вас, небось, меценаты мошной трясут, а сами одновременно шампанское распивают!

Сергей Петрович, как всегда, попробовал одёрнуть свою мечтательную супругу.

— Да погоди ты тараторить! Не смущай человека, а то ещё подумает господин штабс-капитан, что мы к нему в качестве гостей набиваемся!

Капитан часто-часто закивал, будто ждал такой реакции.

— А почему бы и нет? Вот как обтяпаем ваше дельце с продажей имения и покупкой лавки на Невском проспекте, так сразу же и пожалуйте ко мне — не в качестве деревенских приезжих, а в обличье дорогих столичных гостей! Ну, я пойду потихонечку…

Он, усиленно хромая, подался прочь. Болотниковы ещё больше умилились.

— Какое благородство! Нынче таких людей — днём с огнём не сыскать!..

Капитан, чем больше удалялся от села Болотникова, тем громче пел себе под нос. И бормотал. Хорошо, что гостеприимные хозяева его не слышали.

— Вот липучие создания, не хуже банного листа! Чаи теперь гонять будут сутками да обо мне судачить… Одно слово — увальни! Поживи с такими недельки две, сам обрюзгнешь…

Отойдя подальше, он бросил котомку наземь, размялся, подпрыгнул, сделал два десятка приседаний, затем потряс конечностями, потёр колено на «хромой» ноге.

— Так и вправду охрометь недолго… Пора ногу менять! Нынче на левую припадал, а теперича на правую охромею… Ать-два, ать-два! Не забыть бы…

Дойдя до проезжего тракта, он остановился, достал из котомки табак и бумагу, сделал самокрутку, закурил. Ну, и где этот пройдоха-кучер? У него ведь всё запасное платье! Может, стоило взять хотя бы один саквояж у тюфяков? Да нет, плохая примета. Пользоваться личными вещами дураков — самому вскоре поглупеть. Ночные колпаки, ишь, предлагали, целых два. Так и околпаченным стать недолго.

Быть кем-то околпаченным в планы капитана не входило. Самому околпачивать приходилось. Но не всем об этом полагалось знать.

Командир всех ветеранов криво улыбнулся, стал ещё усиленнее озираться. В кустах через дорогу, совсем неподалёку, в зарослях высокого кустарника, виднелась задняя часть брички. Позади тех кустов паслась одинокая лошадь.

— Вот он где примостился! Дрыхнет, небось! И пьян, как пить дать пьян! Ну, я ему сегодня задам, пожалуй…

Капитан бегом припустил в ту сторону. Наконец обнаружил негодяя кучера, храпящим на траве, рядом с бричкой. Пришлось толкнуть его ногой.

Извозчик вскочил, завращал соными глазами.

— Кто вы?! Чего вам надобно от меня?!

Пришлось ударить его по лицу.

— Хозяина не признал, шельма?!

— Так ведь вас две ночи, почитай, и два дня не было! Оголодал я! Провизия-то кончилась! Вот и выпил… маленько…

— Может, тебе ещё и рассолу принести? Запрягай кобылу, едем в соседнюю деревню!

— Как звать-то деревню?

— Село Никитино.

— Далековато. Овёс почти весь вышел. Дотянет ли кобыла?

— Дотянет! А не дотянет… Сказывают, что народ здесь повсеместно зело гостеприимный. Если что, накормят и тебя, и кобылу твою сухорёбрую…

Усевшись на мягком сидении брички, дав команду кучеру, капитан вынул из-за пазухи пачку бумаг. Затем достал из кармана список, полученный от Болотникова-старшего.

— Уф-ф-ф! Канцелярская работа опостылела. Надоела до смерти! Так и запутаться недолго… Героев нынче развелось! Успевай помогать…

— Мне бы хоть немного помогли… — буркнул кучер.

— Бог поможет!

Немного погодя вдали нарисовались избы. Повеяло дымком, свежескошенной травой и навозом. Извозчик сделал ладонь козырьком.

— Кажись, уже скоро… Приехали, кажись… Не иначе, как село какое… Большое!..

— По всей видимости — да-с! — подтвердил капитан, сделав и себе что-то вроде козырька, из того же.

Дальше шли не подтверждения, а сплошные приказания. Попробуй-ка ослушаться.

— Ну-с, приказ будет такой: за мной не увязываться, держаться сторонкой, ходить по деревне с весёлым видом, крестьян да ихних бар очаровывать. Тогда не только пропитание, но и ночлег тебе будет обеспечен. А через двое суток… Велю ждать здесь, при дороге, как обычно!

Кучер, сперва онемев, изобразил отчаяние.

— Помилуйте! Мне без вас никто ничего не даст, не умею я очаровывать!

— А ты постарайся, голова на что? Скажи, что воевал, награды есть, но дома их оставил… и всё такое прочее…