- Как такое возможно? – шелест его голоса создает мурашки на моей коже.

Я обхватываю себя руками, спасаясь от внезапного холода. Ветер проникает под легкую джинсовую куртку, привезенную мною из Чехии в прошлом году. Глаза Германа переходят к моим волосам, которые сейчас развеваются. Я сохраняю на губах мягкую улыбку. Не помню, когда в последний раз чувствовала себя настолько умиротворенной.

- Думаю, нам пора возвращаться.

Лаванда, грустно усмехнувшись, опускает голову, но когда поднимает ее, то не позволяет уголкам губ опуститься, чтобы я не угадала его настроение – но я знаю, что он разочарован услышанным.

Я это знаю.

Левандовский кивает в сторону платформы.

- Пойдем, - отзывается он голосом, в котором пытается скрыть сожаление. – Будем слушать мой плейлист, пока не доедем до дома.

Рассмеявшись, я соглашаюсь с ним, и когда он предлагает молча взять его под руку, подумав несколько секунд, расцениваю этот его жест, как любезность.

Не более того.

***

На стук моих каблуков поворачиваются несколько взрослых мужчин, сидящих за одним столом в модной пиццерии. Я ловлю их оценивающие взгляды, когда снимаю солнцезащитные очки. Администратор зала подбегает ко мне тот час же, как только за мной закрывается дверь, но я выискиваю одного мужчину, который разрушил мою жизнь. И, насколько мне известно, его любимое место то, где ему уделяется меньше всего внимания – где-нибудь в углу.

- У меня назначена встреча, - вежливо отказываю девушке-администратору, что так рьяно желает мне помочь.

Я обхожу ее, чтобы пройти вглубь зала, где в самом конце прячется Эмин. Мне бы ужасно хотелось быть злой на него. Такой злой, чтобы ненавидеть каждый миг, каждую секунду. Уверена, так и было бы, если бы он изнасиловал меня, незнакомую девушку. Причинил бы страдания той, кого не знал, той, которую не любил. Случись бы это на какой-нибудь вечеринке, где Фаворский принял в себя много виски, а потом на пьяную голову начал ко мне приставать… все было бы по-другому. Абсолютно все. Но ведь я знала его до того, как он повел себя со мной, как свинья. Я знала его хорошие стороны. Я любила его. И, к сожалению, продолжаю любить, хоть я считаю это абсолютно неприемлемым.

Он одет в темно-зеленую рубашку и, как часто делает, расстегнул верхние пуговицы. Я невольно пялюсь на его мощную шею, когда иду в направление деревянного столика, за которым он сидит. Эмин не видит меня. Пока еще. Мужчина занят тем, что печатает с помощью телефона кому-то сообщение, его большой палец порхает над сенсорной клавиатурой. На поверхности стола разложена целая кипа бумаг. По всей видимости, Эмин пришел сюда раньше назначенного времени, и пока ждал меня, решил заняться делами. Это в его стиле.

Рукава рубашки закатаны, а левое запястье украшено дорогими наручными часами. Его любимая марка - Patek Philippe, хоть она и уступает в цене другим производителям подобных украшений, да и стиль, на мой взгляд, не самый лучший, Эмин их просто обожает. У него целая коллекция часов этой фирмы.

Телефон в его руке звонит, звучит припев песни «Take me to Church», и чтобы ответить Фаворский вскидывает голову, поднося мобильный к уху. Тут он замечает меня. Делает глубокий вдох, а после моргает несколько раз, извиняясь перед собеседником на том конце провода за молчание в трубку. Он кивает головой, что-то отвечая, что-то добавляя, но его глаза поднимаются с моих ног к бедрам, обтянутым юбкой короткого красного платья, декольте которого в меру откровенное. Эмин останавливает взгляд на моей груди на достаточно долгое время. Когда я достигаю места, где расположился Фаворский, могу уже ясно слышать, как мужчина вновь просит прощения за свою отвлеченность.

- Просто… - говорит он, похоже, слегка обескураженный моим видом, -… появилось срочное дело. Не против, если я перезвоню тебе позже?

В то время я уже присаживаюсь напротив него. Официант появляется, словно из ниоткуда.

- Добрый вечер. Вам понадобится меню?

Я поджимаю губы, вспоминая, сколько взяла с собой денег. Я заплачу за себя сама, поэтому мне не стоит много заказывать.

- Нет, - улыбаюсь молодому парню в длинном фартуке, - мне просто черный кофе, пожалуйста.

Он напоминает мне о Германе. Тактично кивает и удаляется в сторону бара. Обратив внимание на мужчину, к которому я сегодня пришла, я вздыхаю, стараясь играть в игру, где я притворяюсь, что делаю ему одолжение, встретившись сегодня. Но хорошо то, что у меня выходной. Плохая новость – Маргарита требует мои документы завтра же, иначе она грозится меня уволить. Впрочем, как и Эмин. Но я выполнила его условие – я в «Папа Джонс» в шесть вечера, как он того и хотел, а значит могу оставаться работать в отеле, который он приобрел вместе со своим отцом, о чем я даже подозревать не могла.

- Ну, привет, - сухо здороваюсь я, положив свою черную, в тон туфлям, сумочку-клатч на стол перед собой. – Зачем звал? Давай быстро, потому что у меня есть дела.

Фаворский откидывается на спинку сидения стула, закинув ногу на ногу. Так же он кладет руку на соседний стул, согнув ее в локте, а пальцы приближает к губам. Он приподнимает уголки, потирает нижнюю указательным и средним, сконцентрировано изучая мое лицо и мой сегодняшний образ.

Самой себе врать – дело паршивое. Поэтому я признаюсь честно, что меня, разумеется, волнует то, как Эмин меня оглядывает, с каким интересом и, несомненно, желанием. Но я лишь пожимаю плечами, всем своим видом показывая, что мне уже скучно.

- Ладно, - закусив нижнюю губу, начинает Фаворский. – Давай поговорим о твоем будущем возможном, - вскинув указательный палец, он делает акцент на последнем слове, - пребывании в «Моне» в качестве официанта, Ло.

Из динамиков заведения начинает играть ритмичная музыка, а Эмин придвигается ближе, положив локти на стол.

- Буду откровенным, я не хочу, чтобы ты работала там, но…

- Но я все решаю сама, - договариваю за него.

И, ухмыльнувшись, красивейший мужчина на планете с пепельно-дымчатыми глазами выбрасывает ладонь вперед, как бы подтверждая ход моих мыслей. Видно, что он не очень-то доволен решениями, которые я принимаю. Ему просто не нравится, что я бросаю ему вызов, в то время как раньше все время его слушалась. Конечно, после того, что произошло, он должен благодарить меня за то, что я вообще в его сторону смотрю.

- Я предлагаю тебе альтернативный вариант: как насчет того, чтобы вступить в должность менеджера? Или директора? – быстро дополняет он. – Но, если хочешь знать мое мнение, то тебе лучше бы вообще не работать в этом отеле, тем более что деньги теперь у тебя есть…

Пришла моя очередь откидываться с самодовольным видом, скрещивать руки на груди и наблюдать за реакцией Фаворского на мое скорое признание:

- Нет.

Он всего на секунду опускает глаза на засветившийся дисплей телефона, а потом вновь обращает их на меня. Сощуривает их и в непонимании качает головой.

- Что – нет?

- Денег больше нет, - веду я плечами в напускном безразличии. – Я их уже, чтобы ты знал, потратила.

Эмин никогда не был жадным, никогда. Но мне интересно, как он поведет себя сейчас. Однако, в разрез моим представлениям, он со спокойной душой кивает и показывает мне большой палец.

- Молодец, Ло. – Фаворский тянется за пиджаком, висящем на спинке стула вблизи. – Я дам тебе еще. Скажи, сколько нужно.

Не вникнув сначала в его последние предложения, я думаю о том, что Эмин сказал раньше – про работу в его отеле, но не в качестве официанта. Мне почему-то представляется лицо Германа… и я не готова и не хочу командовать им. Как бы это ни звучало странно, безумно, не типично для меня, все хорошо. Я чувствую себя с Лавандой так комфортно, как может быть в моем случае. И за последние дни я многое осмыслила, чего не было раньше.

Я кладу ладонь на его руку, попросив остановиться. Эмин под моим прикосновением в действительности вздрагивает, словно я ударила его током. Он поднимает на меня взгляд глаз стального цвета, и я вижу, как медленно его кадык движется вниз, когда он сглатывает. Убрав руку, я уже жалею, что дала себе разрешение коснуться его. В свинцово-серых зеркалах его души всплеснулась надежда, заявила о себе, от чего мне становится не очень хорошо.

Я прочищаю горло и пытаюсь настроить себя на сугубо деловой разговор, насколько бы тяжело это ни было.

- Эмин, я… не потратила эти деньги, чтобы купить себе очередную сумочку от Шанель…

Он отвечает тот час же:

- Я понимаю.

- Нет, не понимаешь. У меня появился друг, - сказав это, я облизываю нервно губы, но упрямо прячу глаза под ресницами. – Он отвез меня в одно место. Это клиника, в которой лечатся дети от рака. И…

Фаворский изумленно спрашивает:

- Ты пожертвовала деньги, которые я тебе дал?

Мне нечего ответить ему, он и сам теперь знает, что я сделала это, но, наверное, пока еще не может этого признать. В его интонации ни намека на осуждение или презрение. Или что-то еще, что могло бы мне не понравиться. Наоборот – только восхищение. А мне нужно, чтобы он облажался. Чтобы у меня была еще одна причина, нереально веская, позволяющая ненавидеть Эмина.

Почему? Почему он не ошибается?

Через минуту Фаворский откашливается в кулак, а официант приносит мне мой кофе. Поблагодарив его, я рву стик с сахаром, высыпая содержимое в белую чашку.

- Это очень неожиданно, - объясняется мужчина, однажды ставший моим мужем. – А что за друг?

После этого вопроса ложка замирает в моей руке, а я морщусь, потому что мне не стоило выдавать своего страха. Но я уже провалила это задание.

- Герман Левандовский, - вскинув воинственно подбородок, говорю я.

Эмин безмолвно открывает рот и издает смешок. Он то хмурится, то его лицо разглаживается от морщин. Мне показалось, что Фаворскому даже не представляется возможным мое общение с людьми такого класса. Пусть думает, что хочет. Я не стану ему говорить о том, кем является отец Лаванды. Да и мне все равно – я общаюсь с Германом, потому что мне нравится с ним проводить время.