- Не смей меня игнорировать! - наставив на меня палец, произносит он, тяжело дыша.

- Ты просто ненормальный, - комментирую я его действия.

Его пухлые губы искривляются в усмешке. Морщинок вокруг глаз моментально становится больше, как только он позволяет эмоциям проявиться на своем лице. Я помню, как любила это лицо. Как целовала эти точеные скулы, обводила пальцами такой мужественный овал лица, как он закрывал веки, разрешая мне прикоснуться к ним губами. Эти длинные, черные-черные ресницы и темные брови невероятно выделяют серый цвет его глаз. Мужчина передо мной слишком красив, чтобы ему доверять.

Но я однажды доверилась.

- Это ты меня таким сделала, - шепотом сообщает он.

И тогда, не желая больше никогда слышать подобного обвинения, я толкаю его в грудь. Сильно. Так, что он выпрямляется и отшатывается, держась за шкафчики, справа от себя. Мою злость словами не описать - ее можно только почувствовать по отношению к этому мужчине. Если ненавидеть его, то только от всей души.

- Когда ты злишься, твой носик так красиво морщится, сладкая моя, - говорит он, дразня, а последние слова - обращения ко мне - произносит и вовсе с особой твердостью.

- У тебя больше нет права называть меня так, - вспыхнув, выдаю я, поднимаясь с кресла, обитого искусственной кожей. - И еще раз услышу, что ты меня делаешь во всем виноватой - глаза тебе выскребу ноготками, - для пущей уверенности демонстрирую ему свои ногти, выкрашенные в красный цвет.

Он смотрит, как я изображаю пальцами хищницу, но его губы в ответ расплываются в улыбке.

Мудак!

Я метнулась к двери, однако паршивец каким-то образом оказался у выхода раньше меня. Присвистнув, мужчина глазами осматривает мои руки, и только потом поднимается к лицу, чтобы долго меня еще бесить несносным молчанием.

- Признаюсь, меня впечатлил этот трюк с коготками, - Эмин, вторя меня, поигрывает пальцами в воздухе.

Но у него они длинные, в меру тонкие и очень красивые. Неожиданно он резко наклоняется и хватает мою руку, приближая к своим губам, принимаясь ласкать ими мои пальцы, один за другим. Сначала я не пытаюсь вырвать ладонь, поскольку ошеломлена таким его действием, и, если совсем честно, я ужасно соскучилась по его прикосновениям. Не могу без них. Все мои чувства к нему абсолютно противоречивы. Если бы я поцеловала его, я бы искусала его губы до крови, просто потому, что ненавижу.

И люблю.

- Отпусти, - цежу сквозь зубы, вырываясь, но его хватка, как и обычно, просто каменная.

- Ты же этого не хочешь.

- Отпусти!

Я бью его второй ладонью по плечу, после чего Фаворский сдается. Я стою перед ним в абсолютной беззащитности. Мне лишь сейчас пришло в голову то, что это несправедливо.

Спиной он наваливается на запертую дверь, заполняя комнату своим низким тембром.

- Извини меня.

Эмин всплескивает руками.

- Вот, Ло, я сказал это тебе. Глядя прямо в глаза. Давно было пора.

- Извини меня, - повторяет мужчина в отчаянии.

Я слушаю его не потому, что мне некуда деться, а потому что хочется его слушать, слышать, как бы это ни звучало странно и глупо. Хочется знать, что он скажет, как оправдается, какие новые слова польются из его рта. Хочется видеть, как он раскаивается. Хочется, чтобы еще хотя бы раз он прикоснулся ко мне.

- Это случилось не нарочно. Я не хотел…

- Насиловать меня? - подсказываю я, и сама ощущаю холодность в своем голосе - некую ядовитость.

Если бы ее у меня не было, тогда это бы стало поводом для очередного волнения.

Эмин сглатывает. Похоже, ему трудно говорить об этом. Как будто мне легко… Как будто это надругались над ним, а не он - надо мной. Кивнув, Фаворский закрывает свои глаза.

- Не хотел, - вновь говорит он.

Его веки поднимаются, и он обращает взгляд на улицу. Ряд машин проезжает на территорию отеля под строгим контролем охранников. Они держат в руках рации, при необходимости пользуясь ими для разговора с коллегами, работающими в зданиях или находящимися в саду.

- Но ты это сделал! - напоминаю ему я, тыча пальцем в его сторону. - И это ты все разрушил, однако пытаешься винить меня во всем! Это такая стратегия? Твои новые правила игры? Или как ты это называешь?..

Фаворский заводится вместе со мной. Он разводит руки в сторону, слегка наклоняясь вперед.

- Что мне еще сказать? Я не могу просить прощения вечно! Чего ты хочешь? Ты вывела меня из себя в ту ночь, и вдобавок я был пьян. Иначе я бы никогда не прикоснулся к тебе без твоего желания, и ты это знаешь!

Эмин упирает кулаки в бедра. На его стройной, мускулистой фигуре прекрасно смотрится этот костюм и узкий серый галстук. Невозможно не обратить внимания на то, как вздымается его грудь. Мне нравится, как он нервничает, сжав зубы. Стоит признать, что несколько лет назад такие аспекты вовсе не казались мне важными, а то и вызывали отвращение, но спустя время в душе теплеет, а ненависть граничит с какой-то больной любовью, с каким-то нездоровым желанием. И пока Эмина не было рядом, я этого не понимала.

- Можешь просто отпустить меня? - вопрошаю я, указывая ему за спину - на дверь.

Он усмехается.

- И не узнать всех подробностей?

Я хмурюсь.

- Что?

Фаворский мотает головой, оставаясь все в той же позе. Он высовывает язык, проводит им по краешку губ в задумчивости. Кажется, мужчина размышляет о том, что спросить у меня.

- Я уже знаю, что твои родители в Риме, Ло, - говорит он спокойно. - И я готов тебе помочь…

Пресекаю сразу его гнусные предложения:

- Мне не нужна твоя помощь! - резко, но отчетливо бросаю ему я.

Эмин выставляет одну ладонь, бессловесно прося высказаться.

- Я не знал, что ты работаешь в этом отеле, - с нескрываемым удивлением, присущим ему, признается Эмин. - Для меня это стало большим сюрпризом. Но когда я вернулся в Москву, я уже точно знал, что буду тебя разыскивать. Мой отец тоже не знал, что ты числишься среди персонала, потому что…

- … Потому что официально я пока не числюсь, - договариваю за него я.

Фаворский утвердительно кивает. Он концентрирует на мне свой взгляд, полный страсти, заботы, любви, сожаления и озадаченности.

- Когда один из менеджеров часто стал упоминать при мне твою фамилию, я решила, что пока повременю с тем, чтобы показывать им свой паспорт, - отзываюсь, пряча глаза под ресницами.

Несколько секунд тяжелого молчания заставляют мое сердце биться с бешеной скоростью от осознания ситуации такой, какая она есть.

- Ты не будешь здесь работать, Ло, - отрезает Эмин, поворачиваясь к стеклянной двери.

Я открываю рот, но слова застревают на кончике языка. Какого черта?! Это он будет решать?!

- Твоего разрешения я, черт возьми, не спрашивала! - приближаясь, я повышаю голос.

Меня раздирают изнутри ожесточение и злоба.

- Ты не будешь здесь работать, - спрятав руки в карманах темных брюк, все с той же интонацией повторяет Фаворский.

Я хватаю его за полы пиджака, заставляя повернуться ко мне, взглянуть на меня и сказать мне в глаза, пылающие озлобленностью, все то, что он сказал, осматривая солнечную улицу. В ответ на мое действие Эмин припечатывает меня грубо к стене, задирает руки вверх, пригвоздив у меня над головой. Вырываясь, я кричу ему в лицо:

- Ненавижу тебя!

Он наклонился, поэтому мои глаза почти что на уровне его глаз - серых и неприступных сейчас.

- Ты не станешь мне больше указывать ясно тебе, ублюдок? Я жалею, что связалась с тобой, ты понимаешь? Жалею о потерянных годах.

Предложения, сочащиеся ненавистью, бьют по его самолюбию - все отражается на его лице. Подонок. Сволочь!

- Ты - моя жена, Ло, - отвечает Фаворский, изогнув театрально одну бровь.

Я мотаю головой - поначалу не очень интенсивно, но потом с такой силой, что она у меня кружится.

- Я была твоей женой, - остановившись, делаю поправку. – Была, Эмин. Больше нет. То, что мы с тобой состоим в официальном браке, ничего не значит.

Я думала, Фаворский вновь станет таинственно улыбаться, строя из себя такого парня, которому все нипочем. Однако ему больно. Я сделала ему больно, я вижу это. И мне нисколечко не жаль.

Нет. Не жаль, не жаль.

Эмин с внезапной жесткостью убирает от меня свои руки. Он вновь упирает одну ладонь в бедро, другой же - потирает место под нижней губой. Словно находится в глубочайшей задумчивости.

- Отпусти, - вздохнув, в очередной раз прошу его я.

Эмин бросает на меня разъяренный взгляд, который со временем, конечно, теплеет, но леденящий страх проходит по коже лишь от одного мгновения, когда мужчина смотрел на меня так, как в ту ночь, три года назад.

Медленно подойдя к двери, отбрасывает щеколду в сторону, открывает ее настежь и рукой машет в сторону пустого двора.

- Ты можешь идти.

Растерянно и оробело я делаю маленькие шаги к выходу, но Эмин и не думает меня удерживать. Когда я уже оказываюсь снаружи, он просит меня остановиться. Повернувшись к нему, я замечаю, что Фаворский протягивает мне мой передник и жилет.

- Завтра, - говорит он, - я жду тебя в шесть часов вечера в “Папа Джонс” на Арбатской. Если не придешь, - Эмин сменяет свой тон на предупреждающий, передавая мне униформу, - я уволю тебя. И это серьезно.

«Папа Джонс». То самое место, где мы так часто обедали, когда приезжали в Москву. Наше с ним место.

Затем он вот так просто отпускает меня, но не сводит с меня глаз, пока я не оборачиваюсь, чтобы уйти. Я иду в сторону ресепшена, дабы не получить штраф, быстро надеваю на себя жилет, а после - длинный передник. В его кармане что-то твердое, но телефон я там не оставляла… Тогда что это?

Раскрываю карман. О, Господи!

Не знаю, когда Фаворский успел туда положить пачку денег, но первое, что я делаю, увидев их - пораженно ахаю…

ГЛАВА 12.