- Мы с тобой уже говорили о том, как ты привыкла решать проблемы и недомолвки, - говорит он ей, а я не могу сдержать победной улыбки из-за того, что он защищает меня.

Катя негодует, размахивая руками.

- Слушай, Лаванда, ты не знаешь ее совсем. Чего ты вечно подставляешь себя ради этой шавки!

После подобного оскорбления я уже не могу стоять за ним, поэтому пытаюсь прорваться, чтобы надрать задницу девочке ХХХ, но Герман удерживает меня, а Катя только больше разогревает во мне злость и желание отполировать ей лицо.

- Эй! Эй! – он поворачивается ко мне и хватает за локоть, когда я, несмотря на преграду, пытаюсь достать эту сучку. – Эй, мы на работе, помнишь? – говорит он спокойно, но в его голосе слышны нотки раздражения.

Он может помочь мне остыть, я знаю, и у него в очередной раз получается. У Германа Левандовского, который сначала показался мне всего лишь симпатичным парнишкой, не более. Тот самый парень, которого я намеревалась уволить с работы. Хорошо, хоть я уже рассказала ему об этом, не то при нынешних обстоятельствах меня по-особенному бы съедала совесть.

- Хорошо, - выдыхаю, переводя взгляд на Германа.

Он все еще обеспокоенно на меня смотрит, потому я повторяю более убедительно:

- Я сказала, хорошо. Ладно.

Парень отходит в сторону, пропуская меня вперед. Направляясь к выходу, я все же намеренно задеваю Катю плечом, она издает такой звук, словно я всерьез обидела ее, хотя мне было видно краем глаза, как девушка пошатнулась. Если бы сказала, что жалею о наших ссорах, то слукавила бы.

Завернув за угол, я захожу в “Сервизную”. Ответственный за этот мини-склад мужчина, имени которого я не знаю, потому что на нем отсутствует бейдж, внимательно осматривает меня, затем спрашивает с подозрительностью и недовольством:

- Ты новенькая, что ли?

К счастью, мне не приходится отвечать на этот вопрос, потому что Герман следовал за мной, по всей видимости, и сейчас он становится в проеме, облокотившись о дверной косяк. Скрещивает руки на груди, не по-доброму глядя на обратившегося ко мне.

- Нам нужно поговорить, - сообщает Лаванда, все еще осматривая мужчину. - Ты что здесь делаешь? - теперь поворачивает голову так, чтобы видеть только меня.

Я роюсь в пакете с каким-то тряпьем в поисках того, что необходимо мне.

- Ищу “бабочку”. В раздевалке не осталось ни одной.

Герман вдруг хватает меня за руку и выводит из “Сервизной”. Вид у него действительно очень серьезный.

- Что происходит? - обеспокоенно интересуюсь я, когда мы выходим в длинный коридор, а Лаванда, как ни странно, оглядывается по сторонам.

Еще немного - и я поверю, что мы снимаемся в чертовом малобюджетном боевике!

- Я кое-что узнал сегодня. Тебе вряд ли это понравится…

Но ему не удается договорить, и я закрываю от отчаяния глаза, услышав голос особы, что так мне опротивела. Она зашла сюда через вход, расположенный рядом с уборными комнатами, задержалась у двери, окликнув меня, а потом медленно ее закрыла и вальяжной походкой направилась к нам. Герман, повернув голову от нее, закатывает глаза.

- Итак, итак, итак, - протягивает самым неприятным образом Маргарита, вставая возле нас, точно палач. - Что мы здесь делаем?

- Мы здесь обсуждаем личные дела, вас не касающиеся. А что тут делаете?

Я не ожидала, что Герман способен разговаривать так с начальством, но мне бы очень хотелось, чтобы он врезал ей и покрепче. Это было бы отличным финалом для любого боевика, даже для такого малобюджетного, на который походит моя сегодняшняя жизнь.

- Тебе повезло, что у меня мало официантов, - говорит Марго, склонив голову набок, но по ее выражению лица и так ясно, что она не стала бы увольнять Германа - уж слишком менеджера дорожат этим сотрудником, - иначе оказался бы ты уже за пределами “Моны”, Левандовский. Я понятно излагаю свою мысль? Ты понимаешь, о чем я?

Лаванда не отвечает ей ничего, но ему и не надо, поскольку нам с ней обеим ясно, что он смеется над ней, потому и молчит. Пока. Когда он заговаривает, я читаю в ее глазах стыд и неприязнь.

- У вас всегда были проблемы с тем, чтобы излагать свои мысли на уровне моего понимания, Маргарита. - Он отодвигается от меня, чтобы наклониться над ней и прошептать ей в ухо, но достаточно громко, дабы я все услышала: - Все нормально, просто, в отличие от вашего, мой интеллект не хромает.

С открытым ртом Марго стоит возле меня, бесясь, краснея, словно рак, а Герману приходится вновь отправиться в бар. Да, он ненавидит ее, и я могу представить, что он чувствует, но теперь Лаванда оставил меня одну вместе с этой мегерой.

Облизнув губы, Марго поправляет неизменный сиреневый шарф на своей тонкой короткой шее.

- Попробуешь сегодня хоть слово про Фаворского сказать - и я тебя тут же уволю, - угрожает банкетный менеджер, не сводя с меня маленьких глазок.

- Я не тупая, вы мне в прошлый раз все доходчиво объяснили, - откликаюсь, посмотрев в сторону окна.

Я еще долго ощущаю на себе ее взгляд, но потом она выдыхает более-менее облегченно и уходит прочь.

- Ладно, - то, что она произносит, уходя, больше не повернувшись ко мне.

Слава Богу!

***

Меня, как и остальных официантов, просят пройти в Балл Рум. Я курила рядом с другими коллегами, слушая, как они обсуждают новое начальство, в моей душе поселилось нешуточное чувство тревоги. Все отгоняю его, но помогает мне это плохо. Вернее, совсем не помогает. А потом выходит вечно расстроенная и озлобленная Марго, говорит, что всем нам через пять минут в срочном порядке нужно собраться в задней комнате банкетного зала, у барной стойки. Настроение у всех довольно не радужное: сказываются боязнь перемен и мысли о предстоящем рабочем дне.

У длинной стойки собрались все, кто сегодня вышел на смену. Я захожу последней, все места на высоких браных стульях заняты, а сидеть на мягких диванах, стоящих чуть поодаль от нас, запрещено. Это все во владении гостей “Моны”; наши души, кстати говоря, тоже. Потому что по-другому очень сложно описать штрафной кодекс этого заведения.

- Сейчас начнется, - внезапно подошедший Герман пугает меня, проговаривая эти слова мне тихо на ухо.

Он становится вровень со мной и, вскинув голову, у меня есть возможность посмотреть ему в глаза. Он смотрит то на меня, то в центр комнаты, словно ждет чего-то очень важного. Марго нервно поглядывает на часы. Официанты перешептываются друг с другом. Так и чувствуется, как сплетни, одна за другой, начинают свое существование здесь, между нами всеми.

Я веду плечами, хмурясь, когда в очередной раз ловлю взгляд Лаванды.

- Что начнется? - спрашиваю, зная, что ему многое известно, но наш разговор перебила Маргарита, поэтому он не успел досказать то, что хотел.

И в этот момент, когда Герман открывает рот, подвигаясь ближе, взмахнув рукой, он ничего так и не говорит. Не произносит ни одного слова, а его ладонь замирает в воздухе, взгляд уже направлен не на меня, а цепляется за что-то другое. За кого-то другого? Все происходит в считанные секунды. Обернувшись, мне даже не нужно видеть его теперь, чтобы понять, часть какой мозаики собрана. Все фрагменты пазла найдены, а я была настоящей дурой, если сразу не догадалась или просто даже не хотела думать о том, что Фаворский может стать владельцем “Моны”, и наши судьбы вновь так ловко переплетутся.

Это похоже на замедленные кадры из кино, но звук мужских шагов отчетливо отдается в моей голове, стук каблуков мужских туфель… Через всего каких-то несколько мгновений Эмин уже входит в этот просторный зал, а затем здесь становится нечем дышать. В прямом смысле слова. Как будто кто-то сжал мне горло. Он снова разрушил мой и так расшатанный, мир, как в тот раз, в нашу первую встречу в мадридской библиотеке. Только тогда мне понравилось. Жаль, что спустя время пришлось узнать, что эта встреча не была вовсе непреднамеренной.

Поначалу Фаворвский не замечает меня, пальцы его рук соединены вместе, и он с самодовольной улыбкой быстро пробегается взглядом по персоналу. Неужели, я так изменилась? Или он просто не ожидает увидеть меня среди своих подчиненных?

- Всем добрый день, - здоровается Эмин, откашлявшись в кулак. - Как вы уже догадались, ваше новое начальство - это я, - обе ладони устремляет к своему просто сияющему от счастья лицу.

Но подонок так же красив, как и раньше: серые проницательные глаза, черные, как смола, волосы. Кажется, он даже немного подкачался. По крайней мере, мне его тело представляется более внушительным.

- Эмин Эминович отныне занимает пост генерального директора нашего отеля, - вставляет Марго тоном, выказывающим, что она готова очень долго и упорно ему сосать, чтобы он повысил ее, ну, или хотя бы не увольнял.

Теперь понятны ее тупые истерики, касающиеся меня. Как же она боялась того, что я стану плохо о нем говорить… И как же мне интересна ее реакция, когда теперь ей придется, наверное, обо всем узнать. Мне бы этого не хотелось, но засранец, скорее всего, ей расскажет правду… Или нет?

- О, нет, нет, - его голос звучит легко и непринужденно, даже весело, когда он протестует на ее слова, - я прошу не называть меня по имени и отчеству. Ничего подобного. Для вас я просто босс. Или шеф, - подумав, добавляет. - Но лучше все-таки босс. - Повернувшись к Маргарите, Эмин делает незначительный шаг в ее сторону, поправляет платок на ее шее. - И хотелось бы вас поправить, если позволите.

На самом деле, ему нахрен не нужно ее разрешение. И ничье вообще. Я этого человека знаю. Он берет, что хочет, когда захочет и где захочет. И он говорит, что хочет. Даже если влиятельным друзьям его отца это не нравилось.

- Это мой отель, - негромко провозглашает мужчина. - Мой.

Но мы все, все без исключения, слышим нотки власти в его интонации. Кто здесь король? Это даже не обсуждается. Эмин свое место не отдаст никому.

Затем он вновь обращается к персоналу с прежней улыбкой. Боже, сколько пафоса в нем! Не удивлюсь, если Фаворский считает, что это именно он является причиной того, что утро наступило в нашем городе. В нашей стране. Да что там… что мы существуем, в целом.