Но ничего этого Дина не сказала. Когда к ним подошел мистер Ван Дьюзен, и Коби, и лорд Кенилворт обменялись с ним рукопожатием. Лорд Кенилворт заметил, как им повезло, что мистер Ван Дьюзен путешествовал вместе с Коби по юго-западу и смог опровергнуть лживые заявления адвоката.

— Мистер Ван Дьюзен, — обратилась к нему Дина, — я хотела бы поблагодарить вас за все, что вы сделали для моего мужа. Я была бы очень рада, если бы вы согласились поехать к нам и поужинать с нами.

— С удовольствием, леди Дина, если это не утомит вас после долгого дня в суде.

— Для вас с Коби этот день был гораздо длиннее, — ответила Дина.


Дина оставила мужчин в гостиной, а сама поднялась наверх, чтобы переодеться. Коби предложил своему другу бренди.

— Я искренне благодарен, Профессор. Ты был так хорош, что даже я поверил в собственную невинность.

— Да ладно тебе, Джейк. Правда всегда хорошо звучит, хоть в суде, хоть за его пределами. Я всего лишь описал того юношу, каким ты был до отъезда на запад. Помнишь, ты рассказывал мне в ту ночь, когда мы захватили Братт-Кроссинг и взорвали шахту?

Коби рассмеялся.

— Тут сэр Альберт слегка исказил факты. Я взорвал две шахты, а не одну.

— Ага. И теперь обе принадлежат тебе. Как же они тебя выследили, Джейк? Не могу поверить, чтобы ты проболтался… да и я не мог. Слишком многое стояло на кону.

Коби нахмурился.

— Этого я не знаю. И сыщик из агентства Пинкертона, которого отец пустил по моему следу, вряд ли мог проговориться. Джек точно молчал. Он был потрясен до глубины души, когда узнал, что натворил его сынишка-ангелочек… и предпочел все забыть. Даже с матерью не поделился.

В дверь постучали. Это был личный секретарь Коби с письмом в руке.

— Это пришло в вашу контору сегодня вечером, сэр, с пометкой «срочно», и его доставил сюда посыльный.

— Срочно, да? Подожди минуточку, Хендрик.

На конверте был американский штемпель. Коби прочел письмо с каменным лицом, но Профессор понял, что его друг взволнован.

— Письмо от моего давнишнего врага, — пояснил Коби. — Она организовала кражу в конторе Пинкертона.

Он не стал говорить Хендрику, что это Софи Мессингем, располневшая пожилая вдова, давно утратившая былую красоту, происки которой и привели к тому, что Коби был рожден вне брака.

«Мой дорогой родственничек, — писала она, — я знаю, что сейчас, когда ты читаешь мое письмо, тебе уже припомнили в зале суда твое грязное прошлое. Надеюсь, что если это не уничтожит тебя, то погубит твою репутацию. Если хочешь знать, кто тебя выдал, так это твоя обожаемая матушка Мариетта, которая, как и ты, отняла у меня то, чего я хотела.

Она сболтнула кузине Джулии, что Джек, твой отец, пустил по твоему следу агента Пинкертона после того, как ты затерялся на юго-западе в 1881 году. Впоследствии Джулия рассказала об этом мне. Как только я узнала, что ты судишься с моим старым другом сэром Рэтклиффом Хиниджем, я наняла людей, которые выкрали из конторы Пинкертона отчет о твоих похождениях. Хоть Мариетта и говорила Джулии, будто бы ты всего лишь путешествовал и занимался живописью после увольнения с шахты, я не могла в это поверить.

Я видела, каким ты стал после возвращения с запада — совершенно не похожим на глупого мальчишку, который так грубо отверг мои ласки. Что-то тебя изменило, и Джек скрыл это «что-то» от собственной жены.

Как же я смеялась, читая отчет! Если я и хотела расплатиться с тобой, то моя месть состоялась, когда я рассказала тебе историю твоего рождения. Но этого было мало, и отчет о твоих скандальных приключениях оказался для меня долгожданным призом.

К сожалению, половины свидетельств недоставало: записи, относящиеся к твоему пребыванию в Братт-Кроссинге, оказались уничтожены. Но и Сан-Мигеля хватит, если не для того, чтобы повесить тебя, то хотя бы для того, чтобы раз и навсегда уничтожить твою репутацию в обществе».

«Так бы и вышло, — мрачно подумал Коби, — если бы не Профессор… и Джек. Ведь именно Джек заплатил сыщику из агентства Пинкертона за уничтожение отчета. Но кое-какие свидетельства пришлось оставить, чтобы подтвердить работу агента… и ими оказались сведения о Сан-Мигеле, разложенные по папкам и дожидающиеся своего часа, словно мина замедленного действия».

Профессор не сводил с него глаз. Коби бросил ему письмо: он не мог сейчас говорить об этом. Оказывается, ненависть Софи, разгоревшаяся, когда Джек предпочел ей Мариетту, не угасла и за тридцать лет. А Коби, отказавшись стать ее любовником, невольно подлил масла в огонь. Да, поистине, ревность жестока, как смерть.

Профессор с сумрачным лицом вернул ему письмо.

— Сука. Зато понятно, кто снабдил Хиниджа деньгами. Знаешь, Джейк, имея двух таких врагов, ты должен быть очень осторожным…

— Снова предлагаешь мне поддержку, Профессор? Еще один повод для благодарности.

— Отблагодаришь меня, когда вынесут вердикт в твою пользу.

Коби выпил бренди одним глотком.

— Я знаю, каким будет вердикт. Сэр Рэтклифф проиграет. Сегодня ты утопил его. Присяжные не потерпят столь оскорбительных обвинений в адрес свидетеля, не подкрепленных доказательствами.

— Не думаю, что твой адвокат уверен в благополучном исходе, Джейк.

— Нет? — Коби вскинул брови. — Готов поспорить, Профессор, но не с тобой. Побереги свои деньги. Не хватало еще, чтобы меня обвинили в неблагодарности. Выпьем еще? За старые времена.

Они выпили снова, со смехом вспоминая былые дни. И если воспоминания Коби отдавали горечью, то он ничем не выдал этого ни перед другом, ни перед женой.


Сэр Рэтклифф тоже чувствовал, что проигрывает. Он жил в постоянном страхе. Три мертвых ребенка не выходили у него из головы. О, нет, это были не угрызения совести, а страх перед разоблачением.

Покровители от него отвернулись… одна лишь Софи Мессингем поддержала его, она и ее бездонный кошелек. Линфилд, его правая рука, его опора, исчез, а впоследствии в газетах сообщили, что его труп был выловлен из Темзы. Сразу после этого к нему явился дрожащий Мэйсон.

— Сначала Хоскинса убили, — проскулил он, — а теперь и Линфилда. Следующим буду я или вы. Линфилд говорил, что какая-то сволочь из высшего света натравила на нас Портера и полицию. Линфилд обещал прикончить полицейского, но кто-то прикончил его. Ему сломали шею, прежде чем бросить в реку. Я выхожу из игры.

Сэр Рэнфилд принялся спорить, и угрожал, и упрашивал. Но без Линфилда все было бесполезно. Да, он прекрасно знал, что это за «сволочь из высшего света», знал с тех пор, как написал письмо Софи Мессингем после возвращения из Маркендейла. А известие о преступном прошлом Гранта убедило его, что именно Грант преследовал его после убийства Лиззи Стил.

Теперь над ним висело две угрозы. Он боялся проиграть дело (а после лживых показаний этого подонка Ван Дьюзена шансов на победу у него почти не осталось) и еще сильней боялся, что полиция отыщет Мэйсона и выжмет из него признание.

Что ж, если это случится, винить за все надо подлого ублюдка Гранта. Сэр Рэтклифф поклялся отомстить ему, во что бы то ни стало. Он думал даже, что жена, эта чертова дура, сбежала от него из-за Гранта. Ее последние слова перед уходом не выходили у него из головы.

Сэр Рэтклифф поморщился. «Да, Грант заплатит за все. Если меня и повесят, то не просто так». Три мертвые девочки из трущоб ничего для него не значили.


Ночь перед окончанием судебного заседания Коби и Дина провели вместе. Как только они остались наедине, Дина спросила:

— Это правда, да? То, что говорил адвокат. А вы с мистером Ван Дьюзеном рассказывали сказки.

Коби уклончиво ответил:

— Вот завтра присяжные и решат, кто из нас лгал, а кто говорил правду.

Неожиданно Дина разозлилась.

— Не играй словами, Коби. Я слишком хорошо тебя знаю. — А затем добавила: — Та ванна была в борделе?

В первое мгновение Коби понять не мог, о чем она говорит, но затем вспомнил, как они любили друг друга в ванне, и свое последующее признание.

— Ох, Дина, Дина, ты меня удивляешь. Замечаешь даже то, что я считаю пустяками. Чем ты удивишь меня в следующий раз?

Дина чуть было не решилась рассказать ему о ребенке… но тень судебного решения еще висела над ними. «Завтра вечером, — подумала она, — мы сможем отпраздновать и порадоваться наедине».

С некоторой робостью она предложила:

— Коби, я могу чем-то тебе помочь? Знаешь ведь, все, что ты делал в Аризоне, ничего для меня не значит.

Он ответил, уткнувшись лицом ей в шею:

— Ничего, Дина. Просто оставайся Диной и все.

После этого они занялись любовью с такой нежностью, словно были фарфоровыми статуэтками и от резкого движения могли разбиться. Наслаждение было таким долгим и острым, что Дина почти сразу уснула.

Не удивительно, что во сне ей снова явился Коби. Он был очень молод, с длинными волосами, загорелым и заросшим щетиной лицом и яркими голубыми глазами, которые она узнала бы где угодно. Вокруг лежала пустыня, и горная цепь лиловела на фоне неба, такого же голубого, как его глаза. Он шел к ней, улыбаясь.

Дина была так рада увидеть его, что бросилась ему на шею и поцеловала, прежде чем спросить:

— А где же мистер Ван Дьюзен? То есть, Шульц.

— Там, — ответил он, указывая на долину, в которой разместился маленький городок. — Но что ты здесь делаешь, Дина, так далеко от дома?

— Это и есть мой дом, — ответила она. — Мой дом там, где ты. Об этом месте говорил сегодня сэр Альберт? Здесь ты взорвал поезд?

Он отстранился и повторил слова, которые говорил наяву:

— Ох, Дина, ты меня удивляешь.

Она указала на маленький городок.

— Отведи меня туда. Я хочу это видеть.

Коби покачал головой.

— Увы, хотя я и люблю тебя, но ничего не могу поделать. Здесь мне снова двадцать лет, а если я отведу тебя в Сан-Мигель, святилище изгоев, ты тоже станешь на десять лет моложе, а это не годится. Я слишком сильно люблю тебя.