Рона Шерон - Мой грешный пират

– И она рассказала тебе, что именно произошло той ночью?

– С большой неохотой. Ей было стыдно признаться мне – тому, кто бросил ее, ненавидел и во всем винил, – что Карло пытался соблазнить ее, чтобы выведать сведения о Лиге, и, когда она стала с ним бороться, пригрозил убить мою сестру. Мне следовало убивать мерзавца долго и мучительно за то, что он сделал. Помоги мне, Боже, но я был идиот, правдолюбивый маленький стервец, не лучше моего отца. – Его голубые глаза блеснули раскаянием. – Моя мать была не гарпия, но жертва. Карло избил ее… обесчестил и запер в своих покоях, и ей было стыдно…

Эроса била дрожь, и Аланис прижала его к своей груди.

– Я сам создал свой ад, – сказал он. – Я не хочу, чтобы у нас было, как у моих родителей, чтобы наши дети все потеряли, как мы с Джельсоминой. Ничто не стоит такой боли. Ничто. Особенно ни к чему не обязывающая связь. Я хочу настоящий дом, Аланис, любящую, счастливую семью. – Он решительно посмотрел на нее. – Клянусь всем, что есть у меня святого, я буду верен тебе. А ты можешь мне поклясться?

– Клянусь всем сердцем!

Эрос взял ее руку, надел на палец кольцо и поцеловал.

– Это кольцо связывает тебя со мной и народом Милана, но ты должна знать, сокровище, что наш символ не змей. – Он грустно улыбнулся. – Наш символ – уж. Ты увидишь его повсюду: на стенах и на колоннах. Даже на каретах. Думаю, что это кольцо прекрасно подойдет к твоим аметистам, разве нет?

Очарованная, она любовалась кольцом, не в состоянии осознать все сразу.

– У меня больше нет моих аметистов. Я отдала их капитану, который охранял тебя в Бастилии. Он согласился…

– Помочь мне бежать. И помог. – Эрос смотрел на нее в изумлении, потом поднял ее руку и поцеловал. – Мой Бог, Аланис, не могу поверить, что ты сделала все это ради меня. Клянусь, что верну их тебе. Я…

– Мне не нужны драгоценности, Эрос. Мне нужен только ты. – Самой большой наградой для нее было смотреть на него и видеть любовь в его глазах. Аланис крепко обняла его. Больше ей не придется его отпускать. – Я люблю тебя.

– Я люблю тебя, – сказал он. – Без тебя моя жизнь не имеет смысла.

Она откинула назад голову. Ее глаза светились радостью.

– Тебе еще нужен ответ?

– Мне нужны свидетели.

Он взял ее за руку, забрал медальон и направился к двери. Смеясь и шурша платьем, она полетела за ним.

– Эрос, постой! Ты еще не знаешь моего ответа!

Он улыбнулся ей через плечо.

– Поэтому мне и нужны свидетели, amore, чтобы ты ответила правильно. Позволяю тебе отказать мне в присутствии королевы Англии.

Когда они вошли в столовую, все головы вопросительно повернулись в их сторону. Эрос проводил Аланис к последним, оставшимся незанятыми местам и постучал вилкой по бокалу, многозначительно кашлянув.

– Ваше величество, – кивнул он королеве и поймал взгляд герцога Делламора. – Ваша светлость. – Дождавшись кивка, улыбнулся собранию. – Прелестные дамы, досточтимые господа.

Держа Аланис за руку, встал на одно колено. Аланис не знала, куда деваться от смущения.

Заскрипели стулья, аудитория готовилась услышать заветные слова.

Аланис умоляюще посмотрела на Эроса, но он и ухом не повел, желая, чтобы все было так, как он себе это представляет, и не ее дело вмешиваться. Он заглянул ей в глаза и улыбнулся для нее одной.

– Прошу вас, дорогая леди, милый ангел, стать моей.

Казалось, присутствующие перестали дышать. Кольцо его матери уже украшало ее палец, ей оставалось лишь сказать «да». Аланис бросилась к нему на шею и, к величайшему шоку аудитории, поцеловала в губы. Но гости быстро пришли в себя, и со всех сторон полетели поздравления. Зазвенели бокалы. Поздравляя влюбленных, гости никак не могли взять в толк: неужели роман развился у них под носом, в те считанные секунды, пока пара оставалась наедине? Мало того, что принц Миланский прибыл в Лондон праздновать победу, так еще получил и невесту в придачу.

Воспользовавшись поднявшимся шумом, Эрос прошептал Аланис:

– Приходи ко мне сегодня после бала. Я пришлю за тобой Рокку.

Тоже никем не замеченная, Аланис прижала губы к его уху и беспощадно пощекотала кончиком языка чувствительные завитки:

– Жди меня без одежды.

Эрос застонал.

Он стоял перед камином в черном шелковом халате, который одолжил ей в ту ночь, когда они вернулись из Алжира, и разглядывал висевшую над ним картину. Огонь бросал золотистые блики на его профиль и треугольник обнаженной на груди кожи.

Когда Аланис вошла в обставленную в тюдоровском стиле спальню, он повернул голову, и их взгляды встретились.

– Carissima, – произнес он, и она кинулась в его раскрытые объятия.

Он обнял ее и зашептал:

– Ты мое сердце. Я никогда тебя не отпущу. – И поцеловал с такой любовью, что у нее защемило сердце. Его объятия сказали ей всю правду о его томлении и одиноких ночах, проведенных на войне. – Я умираю от желания, amore, но прежде хочу сделать тебе один подарок. К свадьбе. – Он повернул ее и показал на картину над камином. – Принц Камилло Боргезе Римский любезно согласился отдать мне ее в аренду сроком на двадцать пять лет. Это один из шедевров с его виллы, написанный Тицианом. «Венера, завязывающая глаза Купидону». – Эрос положил подбородок ей на плечо. – Ты однажды спросила, почему мать назвала меня Эросом. Вот ответ.

Аланис подняла взгляд. Золотокрылый, голый Купидон стоял между ног Венеры, и она завязывала ему глаза, в то время как со всех сторон надвигались опасности. Абсолютное доверие малыша к матери глубоко тронуло сердце Аланис, пробудив воспоминания о материнских ласках. Красота и сила полотна заворожили ее.

– Моя мать любила эту картину, – сказал он. – И это многие годы не давало мне покоя. Даже мысли о ней сводили с ума. Хотя я сорвал повязку с глаз, я завидовал мальчику, потому что у него был кто-то, с кем он чувствовал себя в безопасности. – Эрос прижался губами к ее щеке. – Спасибо, Аланис, что стала моей Венерой и что любишь меня так. Ты ослепила меня своей любовью, и это стало для меня чудом и моим спасением.

– Мне нравится твой подарок, – прошептала она и, повернувшись к нему, запустила руки внутрь шелкового халата. – Ты любовь моей жизни, Эрос. Знай это. – Она стала покрывать поцелуями его губы, шею, грудь, теплые играющие под кожей мышцы, желая убедиться, что он пришел с войны целый и невредимый.

Его халат упал на пол. Эрос приложил ее руку к своему сердцу. Оно билось гулко и быстро.

– Ты чувствуешь? Когда ты прикасаешься ко мне… я дрожу.

– Чувствую.

Она чувствовала вибрацию, как будто была с ним единым целым.

Эрос распустил шнуровку на ее платье, корсете и нижних юбках. Потом, путаясь в спешке в нижнем белье и чулках, добрались они кое-как до кровати. Он прильнул к ней ртом, горячим и волнующим, и она оказалась на спине. Его запах, его тело – все в нем было так знакомо, словно они и не расставались.

– Ты и я, любимая, мы навеки… – прошептал он, и начался пожар.

Они слились в бурном порыве, обещавшем будущую любовь и радость, и, когда сдерживаться больше не было силы, Эрос прижал ее к себе и его губы прошептали:

– Я люблю тебя…

Город Милан гудел предсвадебной суетой. Первоначально свадьба герцога была назначена на июнь, но герцог Миланский, которого миланцы объявили «Е malato d'amore»,[23] постоянно переносил дату, пока не остановился на начале весны. К сожалению, она совпала с любимым праздником короля Франции – знаменитым бал-маскарадом, – и большинство его гостей, вежливо извинившись, отправились на ломбардийскую свадьбу.

Папа римский прислал специальное благословление; император – своего брата; остальные явились лично: королевские особы, знать, посланники и друзья. Преданные граждане Милана, приглашенные принять участие в празднике, съезжались в город со всех сторон, желая повеселиться.

Услышав новость о предстоящем бракосочетании и не получив приглашения, Леонора Фарнезе сказала мужу Родольфо:

– Люди в наши дни женятся на ком попало.

Саллах и Назрин привезли особый подарок – изысканную пару подсвечников, которую, по утверждению Назрин, еврейские матери дарят своим дочерям в день бракосочетания, – и своих шестерых незамужних дочерей, которые поклялись, что и они в один прекрасный день найдут себе в мужья принцев.

Золото текло рекой на расходы. Таких затрат Италия не видела со времен Борджиа. Все же, согласно слухам, половина суммы была подарком от султана Марокко.

Герцог Миланский имел столько грандиозных планов, чтобы поразить свою молодую жену, что не мог всего запомнить. Для чего создал специальную комиссию. Так, например, в ее обязанности входило выбирать свежие цветы для будуара новой герцогини и перья для пуховой постели. Однако в одной просьбе невесты – месте проведения медового месяца – он твердо отказал. И выбрал частную виллу на тихом побережье Амалфи, пообещав отвезти в Константинополь как-нибудь в другой раз.

Ряд свадебных приготовлений касался гардероба, поскольку мода была для Милана серьезным предприятием и многие ткани для подвенечного платья и приданого невесты покупались в дальних краях: Брюсселе, Флоренции и Риме. Ювелиры Милана также не сидели без дела. Герцог заказал им кучу изделий, которыми хотел одарить невесту. Список занимал тридцать страниц мелкого шрифта. Он пригласил на свадьбу пятьдесят музыкантов, добавив к своим приглашенных из Генуи и Феррары.

Новая аббатиса Милана Маддалена с помощью своей дочери организовала сирот города принять участие в грандиозном спектакле. Еще она назначила себя тайным консультантом Аланис по вопросам, о которых невестка и свекровь предпочитают не распространяться при посторонних. В свободное время она учила Аланис итальянскому языку и другим важным для Милана предметам.