Джоанна Линдсей - Мой единственный

Дрю в свое время и сам столкнулся с подобной дилеммой, поэтому заявил:

– Совершенно верно, но с какой стати ты вдруг начала в этом сомневаться?

– Я не сомневаюсь, просто не могу забыть, как Ричард говорил о Джорджине. Когда я напомнила ему, что она замужняя женщина и счастлива в браке и что ему следует забыть о ней, Ричард сказал, что пытался, но не может забыть единственную «настоящую любовь». Как часто мужчина называет женщину своей «настоящей любовью»?

– Я несколько дюжин раз говорил и думал это… о тебе.

Она, едва расслышав ответ, вспомнила свой разговор с Ричардом, когда впервые поняла, что влюблена в Дрю, и искренне считала, что молодой человек не отвечает ей взаимностью.

Ричард тогда обнял ее за плечи и сказал:

– Все обойдется, chéri[4]. Он обожает тебя.

– Как и всех женщин на свете, – ответила она.

Ричард засмеялся.

– Точно как и я, вот только я отдам всех их за…

– Молчи, – вполне серьезно заявила Габриэлла. – Ричард, пожалуйста, перестань страдать по чужой жене. Мэлори ничего подобного во второй раз не потерпит. Твое безрассудство заставляет меня бояться за твою жизнь.

– Кто может быть рассудительным, когда речь идет о любви?

Этот его ответ крепко запал ей в память, и теперь она повторила его мужу.

– Так и есть, – прибавила она. – В прошлом ты и сам был закоренелым холостяком с возлюбленной в каждом порту.

Муж не ответил. Габриэлла, посмотрев на него, увидела в его взгляде просьбу «подождать» и поняла, что это не имеет ни малейшего отношения к ее последним словам. Лучезарно улыбнувшись, она обвила шею мужа руками.

– Да, я слышала, – сказала она. – Ты действительно так часто называл меня своей настоящей любовью?

Смягчившись, Дрю тоже обнял ее.

– Нет, относительно чисел я весьма консервативен. Что же до последнего, то была веская причина моего нежелания вступать в законный брак. Я поклялся себе никогда не подвергать женщину тем страданиям, которые выпали из-за отца на долю моей матушки. Она с невыразимой тоской постоянно смотрела на море, ожидая корабль, который весьма редко причаливал к пристани. Я и не надеялся найти женщину, которая с радостью будет ходить вместе со мной в море. Да, мой брат Уоррен берет супругу в плавание, но я даже не надеялся, что и мне так несказанно повезет. Лишь ты доказала, насколько безрассудной может быть истинная любовь. Она разрушила все мои прежние предрассудки. Да, любовь может быть столь безрассудной, что я был готов отречься ради тебя от моря. Господи! Поверить не могу, что сказал это, но ты знаешь, это правда.

Дрю едва не раздавил ее в своих объятиях, обуреваемый такими страстными чувствами, что Габриэлла поспешила его заверить:

– Тебе никогда не придется распрощаться с морем. Я люблю его не меньше тебя.

– Понимаю, как сильно мне повезло. Но на сегодня, думаю, достаточно волноваться о твоем друге. Договорились?

Габриэлла вздохнула.

– Не получается вовремя остановиться. Я просто боюсь, что, стоит Ричарду опять увидеть твою сестру, как он забудет об осторожности и…

– Ему не следует переходить Джеймсу дорогу, – предупредил Дрю. – Ты ведь согласна?

– Да, – опять вздохнула Габриэлла.

– Я всегда смогу вышвырнуть его и Ора за борт… снабдив, разумеется, шлюпкой. Пока они догребут до Англии, мы уже готовы будем плыть обратно, в Америку. Проблема, таким образом, будет решена.

Габриэлла понимала, что муж говорит несерьезно, пытаясь развеять ее опасения, но не могла отделаться от неприятного предчувствия, что им грозит беда. Неизвестно, что было тому виной: прошлые проступки Ричарда или недоразумения, вызванные его отношениями с женщиной, в которую, как ему кажется, он влюблен. Габриэлла понимала, что если произойдет что-то плохое, то это будет ее вина. Не стоило ей брать Ричарда с собой в Англию.

Ричард низко надвинул шляпу на лоб. Вероятность, что здесь, в лондонских доках, его может кто-нибудь узнать, была ничтожно мала. Но было бы крайне глупо искушать судьбу, допуская хотя бы малейшую возможность быть узнанным. Зачем рисковать, если есть хотя бы один шанс из тысячи, что старый знакомый, вернувшийся из заграничного вояжа, окажется на пристани одновременно с ним?

День выдался теплым, поэтому он снял шинель и остался в своей обычной моряцкой одежде, удобной для работы на корабле. Белая, не стесняющая движения рубаха с V-образным вырезом на груди, широкий пояс, черные штаны, заправленные в сапоги. Он мало чем отличался от обычных портовых грузчиков, если бы не начищенные до блеска ботфорты.

Было невероятно, что кто-то узнает его после стольких лет отсутствия. Он покинул Англию тощим семнадцатилетним мальчишкой, которому только предстояло стать мужчиной. Теперь он вытянулся на несколько дюймов, правда, это произошло с некоторым опозданием, но лучше позже, чем никогда. Никто сейчас не счел бы его худым и костлявым. Длинные, темные волосы до неузнаваемости изменили его внешность. Трудно было придумать что-то менее «английское», чем эта прическа.

На Карибских островах, напротив, это было весьма модным, поэтому Ричард отпустил волосы, чтобы ничем не выделяться. Он не заплетал косичку, как Ор, но волосы настолько отросли, что приходилось стягивать их на затылке, ибо в противном случае они бы очень ему мешали в плавании.

Теперь, когда он в Англии, следовало бы подстричься. Ричард намеревался сделать это еще в прошлом году, когда бывал на родине, но передумал. Он не собирался там надолго задерживаться, а кроме того ему нравилось носить длинные волосы. К тому же эта прическа была символом мятежа, вспыхнувшего, когда он навсегда покинул дом. Живя под железной пятой отца, он ни за что не смог бы отрастить волосы до такой длины.

– Лорд Аллен!

Ричард не заметил, как к нему приблизился мужчина. Присмотревшись, он узнал его. Господь всемогущий! Это был один из светских повес, с которыми он был на приятельской ноге, прежде чем сбежал из дома. Вот и один из тысячи шансов быть узнанным. Черт побери!

– Вы ошиблись, месье. Я Жан-Поль из Гавра, – Ричард почтительно поклонился, при этом его длинные волосы упали на плечи, словно подтверждая его ложь. – Мой корабль только что прибыл из Франции.

Все мускулы в его теле напряглись, готовые к бегству, если его блеф и фальшивый акцент не сработают. Но повеса лишь поморщился, решив, очевидно, что обознался.

– Жаль. Вот бы прекрасная сплетня получилась…

Это уж точно. Если его отец узнает, что он жив… Но мужчина весьма бесцеремонно удалился. Несколько минут ушло на то, чтобы Ричард смог перевести дух и успокоиться. Едва не попался! На такое он не рассчитывал. Ему повезло, что этот человек не был его близким знакомым, поэтому и засомневался, что он и лорд Аллен – одно и то же лицо. Ричард сильно изменился, поэтому никто, кроме разве что членов семьи, не мог бы узнать его наверняка.

– Говорила же, что раньше тебя раздобуду экипаж, – вернувшись к сваленному в кучу багажу, торжественно заявила Марджери и указала рукой назад, где их поджидал наемный экипаж. – А где Габби? Все еще на борту?

Горничная Габриэллы взглянула в сторону стоявшего на якоре посреди Темзы «Тритона». Вряд ли судну в ближайшее время выделят место для стоянки. Летом такое часто случается. Судов настолько много, что, вполне возможно, «Тритон» не сможет причалить даже тогда, когда, завершив все дела, они будут готовы пуститься в обратное плавание.

Ричард глубоко вздохнул, будто стряхивая с плеч остатки тревоги, и улыбнулся горничной.

– Она ждет Дрю. Сама знаешь: прежде, чем сойти на сушу, капитан должен решить тысячу проблем.

Ор подогнал к пристани шлюпку с остатками багажа. Глядя на эту кучу вещей, он думал, что они взяли с собой столько, слово вознамерились пробыть в Англии не меньше месяца, а не две недели.

– Чувствуешь запах? – вдруг упоенно воскликнула Марджери. – Правда, замечательно пахнет?

Ричард посмотрел на свою собеседницу так, словно та была не в себе.

– О чем ты говоришь, черт побери? Здесь воняет…

– Пахнет Англией!

Ричард закатил зеленые глаза:

– Здесь просто воняет. Вот и все! На пристани у нас на Карибах, где всегда дуют пассаты, по сравнению с этим пахнет, как в райском саду.

Женщина фыркнула.

– Значит, Габби ошибается, решив, что ты родился и вырос в Англии. Иначе ты испытывал бы больше уважения к своей родине. Признайся, что твой теперешний английский акцент так же фальшив, как и французский. Просто ты им лучше владеешь.

Сморщив нос, чтобы поддразнить Марджери, Ричард произнес:

– Надеюсь, когда-нибудь в этом городе примут закон, запрещающий бросать всякую дрянь в реку.

Но Марджери и не надеялась, что Ричард во всем сознается только потому, что она озвучила предположения о его прошлом, и просто продолжила:

– Может, уже и приняли, вот только этот район Лондона никогда не отличался большим почтением к законам. Нет, я не жалуюсь. Приятно вновь оказаться дома, пусть даже и на время.

Марджери сама предпочла сопровождать Габриэллу в Новый Свет и, хотя вполне свыклась с новым образом жизни, тосковала по родине, чего нельзя было сказать о Ричарде. Правда, молодой человек скучал по своему брату Чарльзу. Оказавшись так близко от него, Ричард раздумывал, стоит ли повидаться с братом без ведома отца.

– Хватит мечтать, не стой без дела, – возглас Марджери вернул его к действительности. – На борту ты целыми днями этим занимался. Давай-ка лучше поднатужься, нужно загрузить сундуки на крышу экипажа. Кучер предупредил, что он только правит лошадьми и не желает выполнять работу грузчика, бездельник этакий. Знает, что его колымага здесь лучшая, и собирается запросить с нас больше за ожидание. – Потом она вдруг улыбнулась. – Ничто не меняется в этом городе. Разве это не чудесно?

Марджери продолжала без устали лопотать, радостная улыбка то и дело появлялась на ее лице, и Ор, который как раз подошел, едко заметил: