Я осталась стоять на месте. Думала. Догадывалась, куда мне нужно идти. И таки пошла. На душе было тяжело от плохого предчувствия.

У двери комнаты Влада толпилось несколько человек. Я их узнала — те самые старшие друзья Влада с профессиями, которые моя бабушка даже не смогла бы выговорить: бармены, диджеи, секьюрити из ночного клуба.

— Привет, Маринка, — сказал один из них, делая ко мне шаг и «случайно» загораживая собой дверь. — Ты чего здесь?

На размышления не было времени. Я натянула на лицо уверенное выражение и сказала твердо:

— Ты и сам прекрасно знаешь, чего! Хочу посмотреть, — и решительно попыталась его обойти.

Парень не дал мне этого сделать: мой тон его не обманул. Он сказал мягко, но настойчиво:

— Извини, но тебе туда нельзя. Влад просил никого не впускать.

— Влад? Тот самый Влад, который говорил, что я смогу прийти и посмотреть?

— Он так сказал? — Брови моего собеседника поползли вверх.

Парень имел забавный вид: в черной рубашке с рисунком готического замка и надписью «Дракула смог, ты тоже сможешь». У него была густая борода и очень короткие волосы, похожие на торчащие из черепа иголки.

— Ну, конечно, именно так Влад и сказал, — соврала я. А врать я умела всегда.

— Ты хочешь посмотреть? — переспросил он со смешком.

— Конечно!

— Ну-ну!

— Да пропусти ее! Хочет — пусть смотрит, — вмешался другой парень.

Остальные расступились. Они знали, что я врала про «Влад разрешил», но, видимо, чувство азарта сыграло с ними злую шутку: им хотелось посмотреть, что я буду делать и как реагировать. Многие из них помнили меня как зазнайку и гордячку, с которой наконец-то представился случай сбить спесь.

Я приоткрыла дверь… и застыла.

У Влада в комнате была большая кровать. Мы с Машей и Сашей часто на ней сидели, смотря сериалы, поедая чипсы и запивая все колой. Я клала ноги на подушку хозяина комнаты и настороженно следила, когда же Влад попытается ударить меня по этим самым ногам — мол, убери конечности с подушки. Он иногда пытался, но я была настороже и всегда вовремя убирала ноги. Влад злился и смеялся одновременно, однажды даже укусил меня за ногу, чтоб неповадно было класть лапки на его подушку. Какие милые и светлые воспоминания…

То, что я увидела тогда, совсем не было похоже на игру. А увидела я Матильду, лежащую на постели, а на ней — Влад. Оба голые…

За секунду я будто побывала в шкуре каждого участника этого «шоу». Ощутила похоть двух зрителей: они очень надеялись, что после Влада и им что-нибудь перепадет. Почувствовала экстаз самого Влада: наконец-то девушка, которая так долго ему отказывала, лежит под ним в самой желанной позе. И Матильда… бедная душа, психика которой рушилась у меня на глазах.

Влад, друг мой, родной мой человек! Тот самый, которому я давала свои первые рассказы. Он читал все, что я писала, потом делал пометки и структурированно выражал свое мнение. Мне нравилось делать для него распечатки, а не высылать электронные версии, потому что потом я находила забавные комментарии на полях.

Он был так внимателен к моим творческим потугам, мог раскритиковать произведение вдребезги, но потом обязательно переходил к десерту — к похвалам. Он верил в мой талант и говорил, что у меня есть дар замечать детали, то, чего не видят другие.

Мой Влад, мой верный друг… Как долго он выжидал, играя роль влюбленного в девушку героя! Он втянул в это и меня, ведь именно я уговорила Матильду прийти на вечеринку. А сам уже знал, как с ней поступит. Смотрел мне в глаза и знал, что случится с Матильдой.

Я, не моргая, смотрела, как он целует девушку против ее воли, как она отворачивается, как он насмехается над этими ее попытками ускользнуть. Смотрела и вспоминала обрывки наших разговоров. Как же много их было, этих добрых, уютных бесед в его не менее уютной комнате!


«— Знаешь, Марин, тебе просто нужно найти свою стаю. Тех, с кем ты перестанешь играть.

— Я уже нашла свою стаю. Ты, Маша и Саша.

— Мы не будем с тобой вечно.

— Никто не будет со мной вечно. Люди уходят друг от друга, и это нормально.

— На самом деле, это не нормально — уходить от своей стаи.

— Значит, и вы никуда не уйдете.

— А вдруг ты станешь знаменитой писательницей и решишь, что мы тебе больше не нужны?

— Я умею находить людей своего класса.

— Ого! Вы только посмотрите, как она заговорила…

— Вы никогда не перестанете быть достойными меня, а я — вас. Что, не нравится такая откровенность?

— Наоборот, Марин, очень нравится. Ты мыслишь так же, как я: делишь людей по классам. Правда, я бы добавил, что со временем люди могут переходить из одного класса в другой, если умны или, наоборот, глупы, но деление твое мне, в общем-то, нравится.

— Все так делают, просто молчат об этом.

— Тоже верно. Люди вообще о многом молчат.

— У них просто нет времени думать о таких вещах. У них работа с утра до ночи. Никто не желает пересекать Сахару.

— Почему именно Сахару?

— Потому что я там была. Там очень жарко и много песка. Пересечь Сахару сложно.

— Марин, когда люди из высшего класса унижают тех, кто ниже, это нормально?

— Раньше ты не страдал подобными банальными проблемами.

— Теперь страдаю. Ну так что?

— По-настоящему достойные люди не нуждаются в том, чтобы самоутверждаться за чужой счет. Но хватит об этом. Давай лучше обсудим, когда мы поедем в Сахару».


В шестнадцать лет я вела с ним такие разговоры. И он их поддерживал! С ним я не боялась быть или казаться заумной, сложной, самоуверенной. Я знала, что Влад меня поймет. Только я знала его таким — начитанным, веселым, саркастичным, мудрым!

Воспоминания проносились передо мной, как вихрь, сопровождаемые плачем маленькой Матильды и насмешками стоящих вокруг меня людей.

Я физически чувствовала, как это больно — видеть то, что я видела.


«— Марин, если ты похудеешь, я на тебе женюсь!

— Влад, я не могу похудеть, это выше моих сил!

— Постарайся ради меня!

— Издеваешься?

— Конечно, издеваюсь. Но в каждой шутке…

— Пошел ты!.. Между прочим, это должна была быть моя фраза.

— В смысле?

— Я более заинтересованное лицо. Это я должна предлагать тебе жениться на мне.

— Почему?

— Ты богат.

— Мой отец богат, а не я.

— Твой отец для меня, увы, староват.

— Слава Богу! Хотя, судя по всему, некоторые девушки немногим старше тебя так не думают.

— Девушки вообще редко думают.

— Ну ты и самокритична. Ты что, действительно такого плохого мнение о собственном поле?

— Если честно, то нет. Просто мне кажется, что материальное положение немного застилает глаза.

— Это нормально — искать мужчину, который даст тебе крышу над головой и позаботится о твоих детях. Мужчины ведь тоже женщин не за ум выбирают. Вначале — красота.

— Увы, ты прав.

— Суть вот в чем, Маришка: тебе нужен кто-то, кто будет о тебе заботиться и даст тебе возможность писать твои книжки.

— На книжках я много не заработаю.

— Вот и я о том же. И мы опять возвращаемся к теме нашей женитьбы…

— Иди ты!..

— Фу, как нелитературно… писатели так не выражаются. Но ты подумай о моем предложении.

— Да ведь не было никакого предложения!

— Какие наши годы! У нас с тобой еще все впереди».


Мой Влад — теплый и добрый. Мой Влад — один в огромном доме, приглашающий меня приехать к нему в любое время дня. Я никогда, никогда его не боялась!

Мой друг, мой Влад.

— Влад, — прошептала я.

Самоуверенность слетела с меня, как листы с капусты, обнажая самые настоящие чувства.

Он услышал. Обернулся, продолжая находиться внутри другой девушки. Увидел меня!

— Уберите ее отсюда! — закричал он. — Кто ее сюда впустил?!

— Влад…

Кто-то схватил меня за плечи. Меня резко вытолкнули из комнаты. Последнее, что я увидела, — как Влад повернулся к Матильде, безучастно лежащей на кровати. Я представила, как он закрывает глаза и вновь расслабляется. Его телу было хорошо: оно было близко к оргазму.

Меня отвели в другую комнату — в ту, где я не так давно плакала из-за несчастной любви, и закрыли дверь на ключ. Я даже не пыталась протестовать. Чувства атрофировались, зато воспоминания ожили.


«— Марин, твоя мама правду говорит: ты можешь не знать химию, так как есть профессии, где она не пригодится, но ты должна знать английский язык. Нашему поколению это необходимо.

— Я не спорю на этот счет, но почему ты так зациклен именно на этом предмете?

— В нашей стране (за другие отвечать не могу) английский знают либо те, кто имел возможность его изучать, например, в среде обитания, или просто родители настаивали, либо те, кто был достаточно сообразителен, чтобы понимать, что это нужно. Первый тип людей — те, кто родился в адекватной семье. О них заботились, им вкладывали в голову нормы поведения, с ними родители делились опытом и знаниями. Эти люди не росли, как сорняки, получая опыт только во дворе, они знают, откуда они, и гордятся этим. Ну, а вторые — это просто умные и целеустремленные люди. Сильные. Их никто не учил, возможно, они даже выросли в неблагополучной семье, но они были достаточно наблюдательны, чтобы понять, что одной математики в жизни мало, хотя точные науки, конечно, тоже не должны стоять на последнем месте в списке приоритетов.