Егор чуть расслабился и, хоть и с трудом, у него все-таки удалось кое-что выяснить. Он рассказал, что с февраля по сентябрь этого года занимался в туристическом кружке у некого Эдуарда Олеговича и Михаила. Попал туда, получив на улице листовку, от какого-то взрослого парня. В первый раз пойти один не решился и взял с собой своего одноклассника, который, посетив пару занятий, ходить перестал. А Егору там понравилось. Он и еще несколько ребят учились ориентированию на местности, топографии, умению распознавать съедобные и несъедобные растения и грибы, вязать узлы, ставить палатку и многое другое. Кроме практических навыков, руководитель проводил с ними уроки, как он говорил "патриотизма", рассказывал о "врагах нации", о необходимости защиты своих интересов, о плохих и хороших национальностях. Часто ходили в походы, где к ним присоединялись друзья Михаила, крепкие взрослые ребята, которые учили их метать ножи и метко стрелять из пневматических винтовок. Те брошюры, которые у него нашла мама, ему тоже дал почитать Михаил. И теперь он очень боится, что тот его найдет и потребует их назад, а мама их сожгла, поэтому в кружок он больше не ходит.

Узнав у мальчика адрес, по которому находится туристический кружок, и, пообещав ни в коем случае не упоминать его имя, Павлов и Трохов решили больше не мучить его расспросами и отпустили восвояси. Заметно повеселевший Егор быстро скрылся в своей комнате и носа оттуда не высовывал, пока Дима и Костя, для приличия, пили с Еленой Всеволодовной чай и снова выслушали ее рассказы о семье и сыновьях.

Спустя некоторое время, сославшись на неотложные дела, мужчины покидали ее квартиру, так же спешно, как и Егор, после их совместного разговора.






-24-




В один из пятничных вечеров Дмитрий предложил Косте Трохову и Николаю Крылову наведаться в уже полюбившийся им спортивный бар, чтобы обсудить все, что стало им известно за приятным времяпрепровождением.

Они расположись за столиком в большом шумном зале, где по большому плазменному телевизору передавался футбольный матч, и многочисленные зрители шумно реагировали на то, что происходило на экране.

Мужчины сидели тесным кружком, чтобы хорошо слышать друг друга и время от времени бросали взгляды на экран, где пока ни одна из команд еще не открыла счет.

- Ну, что парни, - начал разговор Костя, принимая из рук официантки заказ, - судя по всему, наши интересы во всех этих делах тесно переплетаются, поэтому давайте думать, что предпримем дальше.

- Для начала нужно наведаться в этот странный кружок, - предложил Дмитрий, поднимая бокал и делая глоток холодного пенного напитка, - посмотреть, что к чему.

- Только надо сделать это как-то неофициально, - добавил Николай, - иначе можем спугнуть.

Костя Трохов, выбрал из мисочки сырную гренку, потряс ее в воздухе и подтвердил:

- Да, нужно неофициально, - затем откусил от нее половину и продолжил рассуждать, - Кого-то еще подключать не хочется. Но опасаюсь, что если там собираются мои "клиенты", то некоторые из них знают меня в лицо. Димка тоже здоровый мордоворот, это может их напрячь. Слушай, может ты, Николай сходишь к ним, - предложил он Крылову, который больше походил на научного работника, чем на следователя.

- Да и, правда, - оживился Дима, - Коля, сходи на разведку в этот псевдотуристический кружок. Скажешь, что хочешь устроить туда своего Славку, ничего страшного, что ему еще и года нет, они же об этом не знают. Осмотришься, пообщаешься. А мы тебя с улицы подстрахуем.

Крылов опустил пустой бокал на стол и, пожав плечами, согласился.

- Го-о-ол!, - пронеслось эхом по залу. И подвергшись всеобщему ажиотажу, Костя, Дмитрий и Николай, забыв про дела и работу, с увлечением стали следить за ходом игры.

В понедельник следующей недели ровно в три часа дня Дмитрий высадил Николая Крылова из машины за квартал до нужного адреса. А сам вместе с Костей Троховым поехал дальше, чтобы, уже там, на месте, не привлекая к себе внимания, понаблюдать, как Крылов посетит сомнительный кружок по туризму, и оказаться рядом на тот случай, если тому понадобиться помощь.

Туристический кружок располагался в глубине двора, скрытый с дороги деревьями и кустарниками, в здании бывшего детского сада, в котором одно крыло было заброшено и зияло пустыми, разбитыми рамами, а другое ощетинилось зарешеченными стальными прутьями окнами, к тому же еще и наглухо закрытыми жалюзи. В эту часть здания вела металлическая дверь без какой-либо вывески, но снабженная камерой видеонаблюдения.

Дима оставил автомобиль неподалеку, во дворе одного из домов, вышел из него вместе с Костей и они последовали в темный, грязный, пахнущий кошками подъезд дома, из окон которого наилучшим образом просматривался вход в кружок. Расположившись у подоконника, заваленного шелухой от семечек, пустыми деформированными алюминиевыми банками и сигаретными окурками на одном из верхних этажей, они следили из пыльного подъездного окна, как спустя некоторое время ко входу подошел Николай и позвонил в звонок, затем беседовал по переговорному устройству, снова позвонил, махнул рукой и расстроено зашагал прочь.

Павлов с Троховым выждали еще немного времени после ухода Крылова, покинули свой пост в грязном подъезде, дошли до автомобиля и в соседнем дворе посадили Николая в машину. Тот сразу начал рассказывать:

- Я позвонил в дверь и сообщил, что хочу записать к ним своего сына. Меня спросили, как я о них узнал? Ответил, что однокласснику сына попала в руки их листовка, и мой Славик теперь тоже хочет заняться туризмом. Видимо мне не поверили, сообщили, что набор закончен и отключились. Когда я повторно позвонил в дверь, пригрозили, чтобы я не хулиганил, иначе у меня будут неприятности. Поэтому мне пришлось уйти.

- Просто неприступная крепость какая-то..., - протянул Костя, - не нравится мне это, ой не нравится. Что дальше делать будем?

- Думать, - ответил ему Дима с кривой усмешкой.

Высадив коллег у входа в метро, сам он направился в архив, где для него была подготовлена информация об интересующей его семье Кошей.






-25-




Забрав в архиве очередной ответ на запрос, Дмитрий расположился в своем автомобиле и начал читать. На этот раз в документе было следующее:

Карл Фридрих фон Кош, родился в 1898 году в Санкт-Петербурге, в семье купца второй гильдии Витольда фон Коша. Национальность - немец. Преподавал в городской гимназии историю и немецкий язык, увлекался живописью. В 1923 году женился на дочери аптекаря Аиде Вейгер, 1900 года рождения. Немке. В 1924 году у них родилась дочь Софья, которая умерла в возрасте 4 лет от воспаления легких, в 1929 году родилась вторая дочь Ирма.

В 1941 году Карл фон Кош оставил семью в Ленинграде, перебрался в Ленинградскую область и перешел на сторону немцев, числился сотрудником Гатчинского СД под фамилией Кохель.

Супруга скончалась в марте 1942 года от сыпного тифа. Дочь Ирма была эвакуирована с другими детьми, оставшимися без попечения родителей, в апреле 1942 года в Краснодарский край, погибла от бомбежки эшелона по пути следования, в результате авианалета.

Карл Кош-Кохель арестован и расстрелян в 1948 году.

Остальная информация оказалась засекреченной.

- И это все? - разочаровано подумал Дмитрий, пробежав глазами листок еще раз, - Если все умерли, то кому понадобились его картины? А может дело не в картинах? Тогда в чем?

Он закрыл глаза, откинулся на спинку водительского сидения и, вытащив из ворота, цепочку с маленьким крестиком, покрутил его между пальцев и мысленно произнес:

- Если я не распутаю это дело, то, как посмотрю в глаза Мите и Геле. Ох, Геленька, помоги мне.


Шел седьмой месяц блокады Ленинграда. Больных было много, свободных мест в госпитале уже не оставалось. В инфекционном отделении больные лежали рядом с умершими, которых не успевали уносить.

По коридору сновали санитарки в белых халатах, старшая медсестра раздавала указания хмурым пожилым мужчинам с носилками:

- Из третьей заберете двоих, из пятой еще одного.

До нее доносился громкий разговор из-за одной запертых дверей. Вслушиваться она не стала, времени на это не было.

- Я хирург, понимаете хирург, - доносился из кабинета главного врача возмущенный мужской голос, - я не инфекционист, не терапевт. Отправьте меня на фронт, там я большую пользу принесу, чем здесь.

- Дорогой, мой, Николай Сергеевич, - устало ответил ему второй мужской голос, - Вы, прежде всего врач, а у нас и так специалистов не хватает. Поэтому мы все делаем одно общее дело - спасаем наших пациентов. Ну, хорошо, - выдохнул усталый голос, - еще пару месяцев, а там посмотрим.

Дверь резко распахнулась и из кабинета стремительно вышел среднего роста жилистый мужчина тридцати с небольшим лет в белом халате и шапочке. Широко шагая, он быстро шел по коридору. На пороге третьей палаты, где лежали больные сыпным тифом, в его рукав вцепилась девочка-подросток лет двенадцати или тринадцати:

- Доктор, пожалуйста, спасите мою маму, - молила она, - она умирает!

- Что ты тут делаешь?! - возмутился он, - Уходи сейчас же, здесь заразные больные.

- Пожалуйста, помогите ей! - не отпускала его девочка.

- Я делаю все, что могу, - отмахнулся он и добавил, чуть мягче, - Иди домой!

Девочка не уходила, она сняла и трясущимися руками развязала свой заплечный мешок.

- Вот, - показала она ему содержимое, - у меня есть продукты, я отблагодарю. Только вылечите маму.

Доктор посмотрел на лежащее в мешке продовольствие, глаза его сузились и он процедил сквозь зубы:

- Немедленно убирайся и никому никогда не показывай то, что лежит в твоем мешке! Настя! - уже крикнул он находившейся неподалеку медсестре, - выведи посторонних, не место здесь детям!

Немедленно подбежавшая Настя заохала и, обняв девочку за плечи, повела в сторону выхода, приговаривая.