Варвара Оболенская - Мое наказание

– Отвечай на вопрос, – тут же приказывает Михаил.

Я бесшумно вздохнула и прикрыла глаза, чтобы собрать все мысли воедино, но в голове было пусто. Почему я не могу ответить на такой элементарный вопрос? Да и с какой стати он вообще задает мне этот вопрос? Разве его кроты не перерыли информацию обо мне?

Захватив побольше воздуха в легкие, ответила ему:

– Ты думаешь жизнь в дет.доме сказочна, как ее описывают по телевизору? – набрасываюсь на него. – Ты думаешь так легко найти человека, который легко расстанется со своими деньгами, желая вылечить незнакомого ребенка? Думаешь легко учиться в высшем заведении, где каждый мажор и сыночек какого–то депутата? Если ты не знал, то дети бывают намного жестче взрослых и сломать психику ничего не стоит, как сходить в туалет! Ты думаешь заботиться о себе, своем здоровье и эмоциональном плане, так легко? Если ты думаешь ,что это масочки по утрам и пробежки по стадиону, то спешу тебя разочаровать, то нет! Совершенно нет! Это вечная борьба с самим собой, доказывая, что ты достойна лучшего. Что камни на пути, это всего лишь испытания, которые нужно пройти и потом обрести все самое лучшее! Это вечные скачки на опережение, в погоне за своим счастьем, потому что чем больше ты сделал или узнал, тем лучше, когда–нибудь это обязательно пригодиться. Это предательства, унижения и боль, но только благодаря этому, происходит закалка. Когда–нибудь обязательно произойдет то, что мне никому ничего не придется доказывать!

– А зачем кому–то вообще что–то доказывать? – раздается тихий голос с того конца трубки.

– Ты вот серьезно? А сам разве не такой? Разве ты не пытаешься доказать…

"СТОП! Алия, СТОП! Потом будешь корить себя за это!" – упорно жжужит внутренний голос, призывая к благоразумию.

– Ну, давай, договаривай, Алия, – его тон даже не изменился. Оставался таким же серьезным и немного надменным.

–  Пытаешься доказать, что в свои восемнадцать ты легко добиваешься все большей власти, – проговорила я, глядя в темноту. – Неужели в свои года тебе хочется этим заниматься? Хотя нет, ты уже погряз в этом…

– А ты не думала, что мне просто хочется этим заниматься?

– Как можно хотеть, Михаил?

Неожиданно даже для себя обратилась к нему по имени, но тот резко замолчал. Неужели нужно и к нему было обратиться по отчеству? Он что, настолько заносчив?

– Что–то случилось?

– Нет, мне просто понравилось, как ты произносишь мое имя, – хрипло произнес мужчина. – И знаешь, человек, ecли только верит, что в этом есть cмысл, то он способен на многое. Не обязательно доказывать всему миру, что ты чертов гений, докажи это себе. Получается так, что пытаясь показать всем, какая ты охуенная, ты забываешь про себя. Или тебе нравится самой получать вечно хвалебные отзывы? Ведь я прав? В детском доме, все хвалили тебя, ставя другим в пример. В университете ты была отличницей и ездила на вечные олимпиады. И друг твой тоже, смотря на тебя, пытается быть лучше. Только вот косяк вышел, Алия Максимовна, начальство тебя терпеть не может. И чем ты не угодила, а? Расскажешь?

Каждое его слово въедается в меня, будто он презирает это во мне. Хочется взять мочалку и с остервенением стереть с себя это гадкое ощущение. Я никогда не считала себя выскочкой. Я любила это дело, обуславливав тем, что мне все пригодится. И никогда не хотела кому–то нравиться или угождать. Просто мне это было не за чем.

– А ты считаешь меня выскочкой? – вскинула голову, будто он стоял на против меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Вот опять, Алия Максимовна, тебе важно, что подумают о Закировой. Выдохни, я не считаю тебя выскочкой. Но тебе пора прекратить пытаться это делать. Кто тебя просил спасать Кераву? Ты мать Тереза что ли? Он мужик и сам должен был разобраться с этим. Запомни только одно, ты не пришлась по душе своему начальнику. Я даже могу понять за что.

– И за что же? За то что я закончила с красным дипломом? За то что ценилась в академии и была первой во всем? За это? – перебиваю его.

– ТЫ серьезно думаешь, что тебя взяли в отдел за твой ум?

– А разве не за это берут?

Михаил молчал минуту, я кажется даже слышала его тихое дыхание в трубке, а потом он рассмеялся. Надо мной.

– Что смешного?

– Прости, Алия Максимовна, что я подпорчу твою высокую самооценку о себе, но нет. Ты протеже.

И тут настала уже моя очередь заливаться смехом. Протеже? Это же надо было так сказать! И чья же? Своего ангела хранителя и может наоборот?

– Неужели ты думаешь, что я шучу? – усмехнулся Михаил.

– Неужели ты серьезно думаешь, что я поверю в это? – копирую его интонацию.

– А ты подумай головой, отличница. Сколько на потоке было людей, которые не считали каждую копейку и за хорошие связи могли устроиться в любое место? Девяносто и девять процентов, Алия Максимовна. Сколько было таких, как ты, умных, но с ограниченным бюджетом в кармане? Один процент. И где этот один процент? Сидит в какой–нибудь задрипанном райцентре, перебирая бумажки? Разве не так? А ты сидишь, да еще и со своим другом,  на хорошем месте и с адекватной зарплатой. Совпадение, Алия Максимовна? Я не то, чтобы не думаю, я знаю. Только косяк, Алия Максимовна, произошел, твой покровитель, либо не учел, что начальник твой мудак, либо есть какой–то своя выгода в этом. Как теперь думаешь, я прав или нет? – самодовольные нотки лились в его голосе. Так и хотелось сказать ему: «Не мели чушь», но нет. Смысл в его словах был однозначно. И как же быть с этим? Кто мог так мне помочь? Может быть сам ректор университета?

– А ты не думаешь, что я настолько запомнилась всем преподавателям и даже самому ректору, что именно он замолвил за меня слово?

– Молодец, Алия, правильно мыслишь, но ректор не будет ничего делать, если не положить энную сумму в его карман. А кто мог это сделать?

– Не знаю! Не знаю! – честно ответила ему.

– Думай, Алия, думай.

Неожиданно разозлилась на него.    

– А ты ведь знаешь!

– Знаю.

– И не скажешь?

– Нет, – категорично заявляет Мизхаил. Что за игру он хочет устроить? О чем вообще думал, выводя меня на этот разговор? Неужели в свои восемнадцать он так привык к игре, что все люди для него словно пешки на шахматной доске?

– Почему? – озадаченно спрашиваю у него. – Что ты пытаешься устроить? Ты меня знаешь меньше дня, а такое чувство, знаешь даже в какую секунду я появилась на свет! Если ты такой крутой, то не думай, то это подействует на меня! Ты думал, что я жаловаться сразу начну на свою жизнь или начальника? Или выклянчивать имя этого человека? Вот еще! Сама разберусь! – бурчу ему в ответ, а сама представляю, как состоялся бы наш разговор в реале. Смогла ли я также бесстрашно отвечать ему, как делаю это сейчас? Или все–таки испугалась его колкого взгляда? Или…

– Алия! – доносится до меня немного взволнованный голос мужчины.

– Что? Я тут.

– Ты мне нравишься, бойкий львенок. 

Кажется, пора уже заканчивать разговор, потому что играть в загадки я не умею еще с детства, а Михаил на каждый мой вопрос отвечает так, что запутывает меня еще сильнее. И вот это его «мне просто понравилось, как ты произносишь мое имя», к чему вообще? Не хватало мне, чтобы я ему еще понравилось, а то проблем то у меня нет как будто совсем!

– Неужели я смог напугать тебя, Алия Максимовна?

– Ты смеешься надо мной?

– Ни в коем случае. Будь готова завтра к семи. Я заеду за тобой.

– В смысле ты заедешь за мной? – опешила я.

– В прямом. Ты мне понравилась, Алия Максимовна, – ставит меня перед фактом этот мужчина.

Я бы не хотела сказать, что мне это неприятно, но то, как ведет себя этот мужчина, навевает далеко не положительные эмоции.

– А ты бы не хотел спросить моего мнения?

– А должен?

– Сладких снов! – резко обрываю наш разговор и бросаю телефон на стол.

Спокойный голос Михаила, сейчас раздражал. Он вообще не вписывался во всю обстановку. Самоуверенный балван! Да я его на семь лет старше, так на секундочку! Он объявил об этом так спокойно, будто я уже на все согласилась и выбираю имя нашим будущим детям. Да я никогда не свяжу свою жизнь с такими, как он! Такие, как Михаил, выбирают тихих жен, ломают и используют, перестраивая под себя, а трахали топ–моделей с силиконовыми долинами! И чтобы я на это подписалась? Да никогда!

Только в итоге, когда Михаил не объявился на следующий день, я заказала себе огромную пиццу и купила ведро мороженого. И все это подправила горючими слезами за просмотром фильм «Спеши любить». Просто было чисто по–женски обидно, что меня продинамили в кой–то веке, хоть я и не рассчитывала ни на что!

Валерий Федорович был той еще скотиной, но, к моему огромному удивлению, собрал возле себя дружный коллектив (но и были крысы, подтирающие зад шефу), который, так же как и я ненавидели своего босса, но не имели возможности куда–либо уйти, или поменять отдел. Из девушек я была одна, и поэтому каждый мужчина взял на себя обязательства хоть как–нибудь облегчить мою жизнь. И мне это льстило, доставляло удовольствие, потому что такое случалось впервые. Но как бы коллеги не старались, они не могли уберечь меня от него самого. За эти три чертовых месяца я прошла многие стадии. Унижение, боль, отчаяние, злость, смирение. И масло в огонь подливало тем, что Керава оправдали, сняв все обвинения, а Войкина посадили…

Самое противное было это то, когда он пытался склонить наши отношения в горизонтальную плоскость, обещая небо в алмазах. После мой завтрак, обед или ужин оказывался в унитазе нашей туалетной комнаты. Давая отпор, на теле оказывались новые синяки. Мишустин  и так не обладал спокойным нравом. По рассказам коллег, в них летало абсолютно все, что попадалось под руку начальству, бывало даже и монитор.