Анна Кафа - Мое имя – Лектон

В ее голове мерцали обрывки мыслей, она устала… Алекс достал успокоительное и попросил ее выпить.

– Спасибо… Алекс, мне осталось только спать… Больше я ни на что не способна…

Иногда бывают дни, когда вдруг все, что казалось твердым и постоянным в один миг вдруг ощетинивается. В такие редкие мгновения ты чувствуешь, как все зыбко, как все неустойчиво, и, кажется, будто и жизнь вся понарошку, и ты – понарошку. Твоя серьезность тает, и вместо принципов, взглядов, мнений голова вдруг наполняется обрывками, лоскутами, фантиками из твоей жизни. И кажется, что и тебя-то никогда и не было, а были только на время собранные в какой-то причудливый узор эти бесчисленные фрагменты, а теперь, после неожиданной встряски, этот калейдоскоп все переиграл, и теперь ты – совсем уже другой узор. И… не за что ухватиться. Ищешь почвы, а ее нет, все только видимость и обман, видимость и обман. И твоя задача – каждый раз уверовать в очередную иллюзию, каждый раз вспоминать серьезность. Нет, не может же быть все так настолько несправедливо и глупо. Должно быть что-то такое, на что можно опереться, чтобы не запутаться в этой причудливой игре. Неужели свет в наши души попадает только через витражи? Как хотелось бы сидеть рядом с фараоном и задавать жрецам вопросы о вечности, а они бы отвечали, и их ответ был бы истиной. Но, ответ только на дне каждого, и нет никого, кто мог бы сказать: вот – Ты. Но только указать путь.

Время в Париже, казалось, остановилось: каждый день Кей просыпалась с мыслью, что сегодня она, наконец, сможет принять какое-нибудь решение, но ее воля смялась. Каждый день ее запасы расходовались на мучительное собирание себя.

Кей лежала в кровати, уткнувшись головой в подушку. Вставать не хотелось… Да и нужно ли? Для кого? Для чего? Наверное, думала она, человек возможен только в ситуации, когда он осознает в себе потребность другого. Если нет того, кому нужна твоя рука, того, кто ищет твоего взгляда, то нет и тебя… Ты – пустота… Единственное, что ты можешь – найти дело, в которое бы целиком ушла одинокая душа. Но даже здесь нет спасения, твое дело должно быть кому-то нужно, кто-то должен кивнуть или улыбнуться тебе в ответ.

Если бы не Жак и Алекс, она бы, наверное, уже покинула Париж. Алекс, он такой необычный… У него такой режущий взгляд, от него испытываешь странное чувство, будто тебя видят изнутри… От этого становится одновременно и трепетно и как-то даже приятно. Мы с ним чем-то похожи, – думала Кей, – он, наверное, как и я, чего-то ждет. Рядом с ним становится теплее. Но, я более не могу пользоваться его гостеприимством… Ее мысль не успела завершиться. В дверь постучали, и она услышала знакомый голос:

– Кей, ты уже проснулась?

Она натянула на себя одеяло и бросила в ответ:

–Алекс, заходи!

Он вошел и вместе с ним в ее настроение прокрался свет. Он был в яркой оранжевой футболке POLO и белых джинсах. В его глазах читались решительность и желание действовать.

–Кей, поехали со мной в одно очень красивое место, – он сделал паузу и солнечно улыбаясь, добавил, – согласна?

Ответ “нет” был невозможен, без него ей становилось страшно, и она всегда неосознанно ждала с ним встречи.

–Да, с радостью… У меня есть полчаса, чтобы собраться? Я, как видишь, до сих пор еще не рассталась с кроватью.

–У тебя есть целая вечность, но если ты соберешься через полчаса, я буду безумно этому рад. Я пока сварю нам кофе и сделаю омлет… Будешь?

Кей кивнула в ответ, она вдруг почувствовала прилив сил, и когда Алекс скрылся за дверью, ей, наконец, пришлось порвать свои теплые отношения с постелью.

Алекс отличался удивительной продуманностью, казалось, он не делает лишних действий, он просчитывает все на несколько ходов вперед. От наблюдения за ним испытываешь эстетическое удовольствие: его плавные движения, жесты, мягкая манера говорить и смеяться…

Он закинул в багажник рюкзак, сел за руль и, откинувшись на спинку сиденья, длинно посмотрел на свою спутницу.

Весь его вид говорил, что сейчас ему хорошо:

–Пристегнись. Не боишься быстрой езды?

Кей покачала головой и защелкнула ремень.

–Нет.

Он нажал на газ: дорога, солнце, рыжеватое небо и «Ролинг Стоунс». Они молчали, мысли послушно следовали за мелодией и рассеивались в убегающем ландшафте.

Воздух был наполнен нотами легкости, умирающий август, казалось, хотел напоследок показать всю прелесть уходящего лета. Он радовался жизни и золотил чувства поталью красоты. Краски ложились в настроение яркими размашистыми мазками…

Сегодня Кей впервые почувствовала, как горе начинает отступать, жизнь по-новому захватывает свои позиции. Ветер врывался через открытое окно и заигрывал с ее волосами, лицо Кей покрылось легким румянцем, взгляд цеплялся за строки бегущих деревьев. Ее пальцы поддавались искушению музыки и легким касанием отбивали знакомый ритм.

Ей хотелось смотреть на своего спутника, но она не решалась повернуть голову, опасаясь, что ее взгляд может сказать что-то неуместное. Кей удивлялась себе: разве может мне быть хорошо, когда я меньше месяца назад потеряла самого дорогого человека. Она корила себя за то, что ее боль начала заглушаться внезапно проснувшимся желанием жить.

Они молчали. И вдруг рука Алекса взяла ее ладонь и крепко сжала. Он снизил ход, остановился на обочине, и, не отпуская ее руки, длинно посмотрел в ее тревожные влажные глаза. Молчание сохранялось, по векам Кей бежало напряжение, оно сдавливало сердце и парализовывало мысль. Какое-то новое чувство пробивалось сквозь иссохшую почву ее души.

Что это? – думала она, но мысль, раскачиваясь, падала на дно чувства. Что дальше? Как сложно осознавать себя, когда вруг рассыпались все ориентиры, когда не знаешь более, к чему стремиться, когад не знаешь, с кем быть, как быть, зачем быть…

Как хочется дотронуться до него… Но, это так опасно… Кей хотела что-то сказать, но Алекс нажал на газ.

–Алекс, знаешь, еще сегодня утром я не знала, что буду делать, но сейчас, в эту минуту, я решила, – она сделал паузу, – я возвращаюсь. Жить я могу где угодно, а мое нахождение здесь уже будет неправильным. Нужно возвращаться туда, откуда пришла. Выход там, где вход.

Автомобиль затормозил… Через несколько минут они уже шли по берегу моря, оставляя цепочку следов на рыжем песке. Алекс не хотел вновь возвращаться в одиночество, решение Кей больно укололо его настроение. Но, что он мог ей сказать? Она ускользает. Мог ли он ее остановить? Мог ли он вмешиваться в ее решение?

– Я очень благодарна тебе за все. Если бы не ты и Жак, не знаю, что бы со мной сейчас было. Тому, что я могу еще говорить, мыслить, у меня осталась какая-то воля я обязана тебе и, конечно, Жаку.

Я очень надеюсь на встречу вновь, я не хочу, чтобы эта связь разорвалась.

Она замолчала, ее глаза блестели. Кей хотела еще что-то добавить, но не успела, он прижал ее голову к своей груди.

–Я буду тебя ждать, – полушепотом произнес он.

–Я вернусь.

Из тысячи дней жизни всегда бывает несколько, которые навсегда застревают в ущельях памяти. Они вдруг приходят ниоткуда, их никогда не ждешь. Эти дни будто открывают завесу между мирами, и тебе разрешается сделать глоток иного мира и иной судьбы. После таких дней все меняется, и даже в блике на асфальте ты начинаешь видеть нечто божественное… Так начинается красота… Так начинается искусство…

Петербург достойно выносил осеннее солнце, его каменное сердце билось все в том же равнодушно-горделивом ритме. Он велик и непобедим… Ни вода, ни солнце не смогут его сломить. Сквозь стекла библиотечных окон ломился луч, он ложился на страницу книги и мешал Анне Германовне читать. Сегодня ей нужно было успеть разобраться с несколькими фрагментами древнегреческого текста, а вечером на Невском, в ее любимой кондитерской «Север» у нее была запланирована встреча с Кей.

Она очень ждала возвращения своей ученицы, ей хотелось поделиться с ней новыми событиями и новыми мыслями о логике стоиков. Смысла нет – это пустота, это то, что приписывается вещам, но только благодаря смыслу мир входит в человека и очеловечивается. Смысл – момент перехода вещи в язык, природы в пейзаж… Это “схватывание” реальности. Смысл – это кожа человеческого мира, его поверхность… Только в разрезах смысла появляется истина.

Что есть жизнь? Что должен делать человек? Зачем он послан в этот мир?

Он не знает откуда он пришел, ему не ведомо, куда он уходит. Каждый день он смотри на себя в зеркало, но так и не может с собой познакомиться. Что же ему остается? Только придумывать жизнь, себя, мир. Но придумывать красиво… Только красивая греза уходит в вечность. Только красивая мысль застревает в трещинах бытия. Только красивую улыбку хочет запечатлеть художник.

Лев, сегодня нас с тобой ждет замечательная встреча… Я познакомлю тебя с одной женщиной, доктором философских наук, она как раз занимается стоиками, – Александр слегка дотронулся до плеча друга.

– Это будет очень кстати. По правде говоря, фрагменты ранних стоиков мне даются очень сложно. Иногда их рассуждения мне кажутся очень тонкими, а иногда, да простят меня стоики, просто бредом. В учении о лектон я совсем запутался…

– Не расстраивайся, важные тексты не сразу открываются, и с первого взгляда могут даже показаться глупостью. Что до меня, то я понял, что иногда гениальные тексты могут тебя вначале отталкивать, но они всегда западаю в память своей странностью и после очень часто к ним мысленно возвращаешься. Плохой же текст, может вначале привлечь тебя своей оригинальностью, или простотой и яркостью мысли, но потом, ты понимаешь, что он неглубок, в него нельзя окунуться, там нет пространства для мысли, он узкий. “Блаженны нищие духом”, – что за глупость, думаешь… Ой, извини, опять меня занесло.