Лариса Теплякова - Модная история

— Так что, прощаемся до вечера?

— До вечера. Я не знаю, когда вернусь. Но не раньше восьми часов. Пока! Иди ты первый.

Клим ушёл, а Джейн достала сотовый телефон и быстро набрала чей-то номер.

— Алло, алло! Это Женя! Да, мама, да! Это я. Нет, не из Парижа. И не из Москвы. Я в Казани, мама. Как мне лучше сделать — зайти к тебе на работу или… Будешь дома через полчаса? Хорошо, я подойду.

В Казани у Джейн жила мать, и она прибыла в этот город именно ради неё.

В малогабаритной двушке, где она раньше и жила вместе с матерью, мало что изменилось. Обстановка с претензией на оригинальность, но все вещи будто случайные. Во всём просматривалась незавершённость, хаотичность, невнятность. Много безделушек и мало функциональности. Дочь всегда не разделяла вкусов своей матери, а мать не поддерживала амбициозные устремления дочери. Настойчивость и самоуверенность Евгении обескураживали её, а Женю всегда удивляла приземлённость матери. У них были непростые отношения, но вполне терпимые и сглаженные обеими до состояния спокойных.

Джейн быстро подметила детали, говорящие о присутствии мужчины в доме: пиджак на спинке стула, кепка в прихожей, дешёвый одеколон и электробритва в ванной. Неубранная смятая постель веско свидетельствовала, что ночью здесь спали двое. Всё подтверждало женскую востребованность матери, но какие-то серьёзные выводы сделать не представлялось возможным — мужских вещей было мало и смотрелись они как бы не совсем на своих местах.

Сама хозяйка квартиры выглядела неплохо — внешне мать и дочь подтверждали расхожую поговорку о яблоне и упавшем яблоке. В данном случае и плод был хорош, и дерево не утратило привлекательности.

— Ты живёшь не одна? — спросила Джейн, и в её голосе звякнула детская ревность. Это произошло невольно — всплыли какие-то застарелые обиды на мать.

Мать будто не уловила эмоций дочери, но скорее их проигнорировала. Она откровенно просияла лицом и торопливо ответила:

— Да, ты знаешь, у меня появился мужчина. Возможно, мы скоро поженимся. Он очень хороший человек! Мы с ним ладим, он меня жалеет, помогает.

«Какие бабьи слова — ладим, жалеет! — мелькнуло у Джейн. — Опять у неё новый вариант женского счастья, очередное строительство семьи — ячейки общества».

Мать осеклась, словно поймала мысль дочери на лету. Они по-прежнему неплохо чувствовали друг друга, но не понимали.

Джейн заметила настороженную реакцию матери и одёрнула себя сама: «Впрочем, почему она должна жить одна? Ради чего и ради кого?» Вслух Джейн сказала вполне миролюбиво:

— Я рада за тебя, мама.

— А где же твои вещи, Женя? — спросила мать, не глядя ей в лицо. — Разве у тебя ничего с собой нет?

Джейн вдруг обнаружила, как краска нервозного нетерпения заливает моложавое лицо матери, как неспокойны её большие глаза, как напряжена поза. Её пронзила догадка, что мать, верно, решила, будто дочь приехала домой окончательно. Всё верно, ведь Джейн сама ей говорила, что поработает моделью, сколько получится, подкопит денег на жизнь… А у матери неокрепшая, не утвердившаяся новая любовь, и возможно, не просто поздняя, а и вовсе последняя. Мать походила на красивую встревоженную птицу, которая опасается за своё гнездо, но не за птенца. Мама, мама.

— Я приехала только на один день и остановилась в гостинице, — оживлённо ответила Джейн. — Завтра надо возвращаться в Москву. Там начинаются показы. Откроется Неделя Высокой моды. У меня подписаны контракты. Слышала про Московскую Неделю моды?

— Нет, дочь, не слышала, — сконфуженно призналась мать. — Ты же мне не звонила, ничего не говорила об этом. А мне самой — где узнать? Да и некогда мне теперь. Сама понимаешь — мужчина забот требует. Всё хлопоты какие-то. За городом участок присматриваем. Хотим, как люди — сад, огород. Ну, что я всё о себе! Ты ведь торопишься наверно? Давай-ка, я тебя накормлю, да посидим, поговорим.

— Я сыта, завтракала уже, — отказалась Джейн. — Давай-ка, мама, бери паспорт, да поспешим с тобой в банк. Какой тут банк в Казани надёжней?

— Я и не знаю, — растерянно сказала мать. — «Сбербанк», наверно. А может, «Уралсиб». А что?

— Мы откроем универсальный счёт на твоё имя, — пояснила Джейн. — Тысячи две евро я сейчас положу, а потом перечислю тебе из Парижа ещё денег со своего счёта. Ты сможешь купить домик за городом, какой тебе понравится. Но лучше бы магазинчик или помещение под парикмахерский салон. Помнишь, ты всегда мне говорила, что парикмахер — хорошая работа. Так вот и наймёшь мастеров сама, каких пожелаешь. Пусть на тебя работают. Только не торопись.

— Женя, ну, разве же так поступают? — со слезами в голосе легонько упрекнула мать. — Свалилась, как снежный ком с крутой горы. Приехала без предупреждения, огорошила. Спасибо, конечно, но.

— Такая уж у тебя непутёвая дочь, мама! — рассмеялась Джейн. — Вытирай слёзы — и пойдём. Банки закроются.

С открытием счёта проблем не возникло, с обменом наличной валюты тоже. Обратно вернулись с договором на имя матери и с тоненькой голубенькой книжицей, куда уже была вписана первая сумма поступивших средств. Дома мать дала полную волю слезам.

— Что же мы как не родные с тобой, доченька? — всхлипывала она.

— Почему же, мама? Мы с тобой самые родные и есть. И не убивайся ты так! Всё же хорошо, — успокаивала дочь. — Вот давай подойдём к зеркалу.

Мать послушно встала с дивана, и обе подошли к видавшему виды большому трюмо.

— Посмотри, какие мы с тобой красавицы, — увещевала дочь. — Обе статные, фигуристые. А теперь ещё и богатые. Так нам ли жить в печали? Ой, я же совсем забыла!

Джейн достала из сумки тот самый ювелирный гарнитур Cartier, который везла для Тамары Ивановны.

— Это тоже тебе. Сейчас я помогу надеть.

— Подожди, Женечка, я платье сменю. Что-нибудь другое надену, — при виде изящной вещицы мать оживилась, как всякая истая женщина. Она быстро переоделась в нарядный гипюровый костюм и опять вернулась к зеркалу. — Смотри, Женя, я будто угадала с этим костюмом! Смотри, как славно!

— Сидит, как влитой. А колье просто играет, да и серьги тебе идут, — оценила Джейн. — Дай-ка, волосы тебе сколю. Вот, так-то лучше. Слушай, тебе ещё надо красивую заколку для волос. Ну, купишь сама. Деньги теперь у тебя будут. Прямо хоть под венец!

— Ой, и смутила ты меня, Женька! — мать светилась счастьем.

— Вот и хорошо. Только скажи мне, мама, твой новый кавалер, наверно, в разводе, да?

— Да.

— А имущество жене и детям оставил, да?

— Что-то вроде того.

— Ну, так ты не спеши брак с ним регистрировать. Вначале деньгами распорядись, на себя недвижимость оформи.

— Женя, какая же ты… Предусмотрительная. И жёсткая.

— Это не я жёсткая, а жизнь. Она меня многому и научила. У меня год за три идёт. Так что если я уехала из Казани семнадцати лет, то сейчас мне тридцать два года!

— Скажешь тоже!

— Так, так, мама, всё так. Я вот тебе ещё журналы со своими фотографиями оставлю. Будешь смотреть на меня долгими зимними вечерами.

И она достала из своей объёмистой сумки подготовленный пакет. В нём лежали модные издания — «Vogue», «Harper's Bazaar» и совсем нераспространённый в России итальянский журнал «Lei». Так Джейн сломала стену между своим прошлым и настоящим.

На город уже опускались осенние сумерки, когда в подъезде типовой кирпичной казанской девятиэтажки сидела необычная девушка и промокала лицо одноразовой гигиенической салфеткой. Она устроилась прямо на широком подоконнике вместе с ногами, и вся её изящная поза была достойна снимков фотохудожников, которые работают для глянцевых журналов. Однако таковые мастера проводят фотосессии в иных местах и в типовые подъезды в поисках сюжетов не забредают. А зря.

Когда Джейн вернулась, Клим уже был в номере.

— Как машина? — спросила она с улыбкой.

— Всё в полном порядке! Ты представляешь, порвался ремень ГРМ! Это газораспределительный механизм. Мастера говорят, что у машин с инжекторным движком так иногда случается. Придётся всегда за ним следить. Нет, ты подумай! Вся тачка в порядке, а один тоненький ремешок лопнул!

— И ты думаешь, что я в этом что-то понимаю? — рассмеялась Джейн. — Ты мне главное скажи — до Москвы доедем?

— А как же! Скажи, когда выезжать.

— Завтра, Клим, завтра.

— Нет проблем! Я сбегаю в магазин, куплю фруктов, водички в дорогу. Скажи, куда лучше пойти.

— Давай завтра с утра и купим. Подъедем прямо к магазину. Ты же знаешь, я мало ем, а ты, я заметила, тоже налегке едешь. Согласен?

— Согласен.

— Тогда я в душ и спать. Вот поспать я люблю больше, чем поесть.

Выйдя из душа, Джейн обнаружила небольшую перестановку в комнате. Клим сдвинул кровати и оборудовал двуспальное ложе. Заметив её вопросительный взгляд, он сказал:

— Если ты возражаешь, то я сейчас же всё верну на свои места.

— Оставь, как есть, — позволила Джейн. — Зря, что ли ты трудился.

Вторая ночь в гостинице «Казань» понравилась ей значительно больше первой.

В Москву вернулись быстро и без приключений. Проводив Джейн до её номера в «Восходе», Клим спросил:

— Так ты теперь к своей тёте переедешь жить? Я могу отвезти тебя в любое время! Я ведь в отпуске.

— А, может, тебе ещё и в Сочи съездить?

— Нет, в другой раз. Так, когда тебя отвезти? И куда, по какому адресу?

Клим заметно опасался, что она может исчезнуть навсегда. Джейн насладилась его волнением, удовлетворила своё женское самолюбие и с достоинством ответила: