Я резко скатился с недоумевающей принцессы и метнулся к своей потрепанной косухе, тряхнул ее и подхватил у самого пола выпавшую бархатную коробочку. Щелкнул крышкой, убедился, что нужный предмет на месте, и как есть, голышом, херакнулся на оба колена перед прифигевшей от этих прыжков Али.

— Алеена, которая больше никогда не будет носить фамилию Мортинсон, окажешь ли ты мне величайшую честь стать моей женой? В горе и радости, в болезни и здравии, в гараже и квартире твоей подружки, обнаженная и одетая исключительно в мой запах, всегда открытая мне, кто, в свою очередь, всегда будет открыт только для тебя?

Увидев заблестевшие в уголках ее прекрасных глаз слезы, я возмутился:

— Да что ж за х*йня-то такая, а? — озадаченно потер я переносицу, скрывая, что и у самого какая-то влажная фигня с глазами приключилась. Аллергия какая-нибудь. — Ну-ка, детка, хочу другой взгляд.

— Ри-и-ик! — потянулась принцесса ко мне, уже вовсю всхлипывая.

Эх, вот ни на секунду эту женщину нельзя выпускать из рук, из ног, из губ.

Вошел резко, одним движением, под самый корень. Так, что ее голова запрокинулась, а грудь изогнулась, утыкаясь жесткими горошинами сосков в мою. Тонкие руки сперва вскинулись вроде как безвольно, а потом опали на мои плечи, процарапывая колючие дорожки от шеи вниз по позвоночнику. Сладкая, сладкая боль. Сладкий, сладкий стон, и такие сладкие, сладкие губы, которые что-то неразборчиво шепчут.

— Что? Не слышу.

— Еще!

Будет тебе еще, мед мой сахарный! Следующие лет пятьдесят точно!

Глаза, что навсегда меня приковали способностью смотреть на меня, как ни одни другие, распахнулись, сверкающие и затуманенные, а в них — лишь я один. Такой, каким себя не знал до Али. И мне тут же стало жарко, пьяно, тесно и не только там, внизу, где моя женщина — чистая погибель для навсегда втрескавшегося в ее волшебную киску члена. Тесно в груди, в голове, потому что чем глубже я в Али, тем больше ее во мне. А я тащусь, мне мало, я ее всю себе и в себя хочу.

— Ри-и-ик! — взмолилась Али, заметавшись, вонзая пятки в мою поясницу, требуя реальной скачки.

Все для тебя, моя хорошая. Хочешь — чего угодно — значит, получишь!

Схватил ее запястья, подняв руки и вытянув под собой, от чего груди дразняще поднялись, и, лишь разок глянув на нее под собой, понял, что и сам уже на грани. Досмотрелся почти до оргазма. От затылка до яиц опять прострелило, подпалило, как сухую спичку, прямо как в наш первый раз, и вот уже невмоготу. Долблюсь в мою принцессу, как одержимый, пробивая путь в хренов рай, но только теперь всегда для обоих. И улетаю в чистый кайф, вцепляясь в Али намертво, окутывая собой, ибо даже в чертовом временном беспамятстве от удовольствия мне нечего делать без нее.

А после того как мы отдышались, Али вдруг сказала:

— Я не люблю Лас-Вегас.

Так, дайте парню минуточку на включить мозги, перегоревшие в очередной раз от нашего ох*ренного траха.

— Хм… А должна?

— А где еще мы сможем пожениться до того, как ты подпишешь контракт?

Ага. Я же всегда знал, что моя принцесса — охренительно умненькая девочка. Все у нее в порядке с мозгами, что бы она там ни говорила про проблемы с концентрацией внимания. Она сразу просекла, что в контрактах наших будет какая-нибудь неподходящая нам с ней ху*ня. Типа того, что никто из парней не имеет права жениться в течение срока действия контракта. И оказалась права, хоть я еще и слова не успел сказать. Ну ясное дело, для рейтингов передачи так надо. Смысл наблюдать за женатыми? Так что это надо делать либо до подписания, либо ждать, пока шоу не закончится. А нам-то выгоднее, чтобы оно не заканчивалось как можно дольше. А я что, дебил, что ли, все это время наблюдать за тем, как вокруг моей Али наворачивают круги все эти лощеные киношники, пока мне придется делать вид, что я, типа, мимо прохожу? Щаз! Разбежался.

Просто тему, что поторопиться надо нам именно из-за подписания, не хотел поднимать в такой момент. Потому как я хочу мою Али себе всю и как можно быстрее потому, что хочу этого, а не от того, что давят какие-то там условия. Если уж на то пошло, то манал я это шоу. Пусть братья подписывают, от одного меня вся погода не переменится. Я свой куш и главный выигрыш в этой жизни уже отхватил, и покажите мне того дурня, что этого не понял бы.

— Тахо, — осенило меня.

— Что?

— Озеро Тахо в окрестностях Рино, — я соскочил с постели, кинувшись выуживать из куртки бумажник, — еще одно место, где можно жениться в течение суток. Вот моя карта, бронируй билеты, а я пока брякну одному нашему старому клиенту, он как раз там живет и в гости, помнится, приглашал.

Вот так все и случилось. Без родных и близких, без друзей, но и без папарацци, которых до сих пор так не любит моя принцесса. Без фаты и свадебных колоколов. Только мы и священник. Очень скромно. Очень тихо. Если не считать звуков, которыми, уверен, наслаждались все соседи по мотелю, куда мы вынуждены были заскочить перед вылетом обратно домой.

Так что я теперь вроде как принц-консорт. Ага. В татухах, черной коже, пирсинге и переполненный счастьем и постоянно вырабатывающейся, с*ка, спермой, готовой извергаться из меня только при одном дуновении ветра от моей… бля, реально кайф даже мысленно произносить это слово — ЖЕНЫ в мою сторону.

Глава 28

— Алеена! Если через пять минут ты и этот твой перманентно озабоченный мохнатый хищник не появитесь перед офисом Ронни, я вас найду, где бы вы там ни спрятались ради своих брачных игр, и прибью! Его!

Грозный голос Мари разнесся по номеру отеля в окрестностях аэропорта, куда мы завалились сразу по прилете из Тахо и на время выпали из реального мира.

— Ой, божечки! — взвилась я с постели, в панике прижав руку ко рту. — Рик! Вставай! Мы опаздываем! Мари нас реально убьет!

— Не нас, а меня, — проворчал мой… муж, переворачиваясь и с довольно-похотливой ухмылкой наблюдая одним глазом, как я мечусь, собирая раскиданные вчера вещи.

Что-то у нас пока ни разу не вышло с ним нормального, чинного раздевания, такого, чтобы все не валялось и не находилось в самых неожиданных местах.

— Рик, вставай! — взвизгнула, когда он попытался поймать меня за руку и повалить обратно.

— Это ты лучше ложись! — намекающе подергал он бровью с пирсингом и отбросил одеяло, открывая передо мной тако-о-ой вид, что и правда чуть не забыла, куда, собственно, нам надо и зачем.

— Ну, Ри-и-ик!

— Мы быстренько.

— Вставай!

— Стою.

— Поднимайся!

— Уже. Разок, Али!

— Мари будет в бешенстве.

— Поверь, принцесса, когда она узнает, почему нас не было в зоне досягаемости эти сутки, факт нашего опоздания окажется вообще забыт.

Вздохнув нарочито несчастно, Мангуст все же поднялся и, дав мне полюбоваться на себя еще парочку секунд, будто искушая передумать, ушел-таки в ванную.

Перед офисом нас встречало аж девять мрачно пялящихся мужиков, но их унылые и упрекающие выражения лиц не способны были омрачить плескавшейся внутри радости, как и обещающий будущую расправу прищур подруги. Рик всю дорогу в такси сжимал мою ладонь, периодически целуя костяшки и палец со своим кольцом, и в кабинет Ронни мы тоже шли, держась за руки.

— Богиня! Наконец-то! — с радостным визгом ко мне по центральной лестнице холла скатился Ронни.

Ох уж этот Ронни-красавчик.

Меня всегда удивляла его страстная любовь к эпатажу. Одно время я даже была в какой-то мере солидарна с Томасом в том, что леопардовые лосины и люминесцентно-розовые волосы противоречат понятию серьезного бизнесмена и одного из самых успешных продюсеров Голливуда.

Но в этом был весь Ронни.

Сегодня он блистал. В самом прямом смысле этого слова.

Очевидно, кто-то из стилистов все же смог убедить его сменить розовый цвет на нечто более солидное и спокойное.

Поэтому перед парнями он предстал в ярко-бирюзовом костюме-тройке, серебряных высоких ботинках на громадной платформе, бритый налысо, но с выкрашенной хной бородой, заплетенной в кучу мелких косичек, сплошь усыпанных сверкающими бусинами.

Солидно. Ничего не скажешь. Кхм.

— Ах*еть типок, — выразил общее мнение Мангуст.

— Ронни, солнце мое, я рада тебя видеть, — пытаясь заглушить слова мужа, я широко улыбнулась нашему спасителю и протянула ему руку.

Как будто не заметив стоявшего рядом и изо всех сил пытавшегося не рявкнуть Рика, Ронни сгреб меня в охапку и закружил по холлу, продолжая вопить:

— Богиня! Гурия! Прекрасноликая дева, освещающая мой путь светом утренней зари! Я погибал без тебя! Я медленно умирал без всякой надежды на воскресение! О, жестокая Кали! Как могла ты так надолго бросить смиренного раба твоей дивной красоты! Лепестки роз, что я хранил для твоей дорожки в мир высокого кино, увяли, истлели, превратив мой дом в храм оплаканной любви и разбитого сердца…

— Ща как херакну разок — живо отпустит, — сквозь гул голосов услышала я обещание мужа и умудрилась выскользнуть из хватки продюсера в надежде остановить катастрофу.

— Ронни, позволь мне представить тебе нашу команду. Это и есть те удивительно талантливые парни, которые создают монстров и чудовищ вот этими самыми руками. Ты только взгляни на них, — я усиленно пыталась переключить внимание на ребят, мелкими шажками отступая поближе к мужу.

Ноа и Фино, так их, кажется, звали, ошеломленно переглянулись с Дизелем, которого я впервые увидела после ужасного происшествия. Парни не подпирали его прямо, но очень явно держались к раненому брату поближе. У меня был порыв выразить ему хоть как-то свое сочувствие, от которого болезненно заныло в груди, но Рик остановил меня, дав понять, что пока это не будет воспринято благосклонно.