– Клянусь, малость самую, – сходу захрипел, когда тонкая, но сильная ручка тигрицы скользнула по моему животу вниз, обласкала крепким пожатием член, а вторая по-хозяйски обхватила-взвесила яйца. Бля-я-я, как же я обожаю, когда она вот так берется за меня. – Хоть и вкуснее сроду ничего не ел, но как же мало. Всегда мало будет по ходу, детка.

– Тогда надо исправлять, – прошептала она совершенно порочно, начав накачивать мой ствол уверенными движениями.

– Еще как надо! – еле выдавил, снова дурея моментом, и отомстил мучительнице, протолкнув свои зажатые ее телом кисти ниже и добираясь до клитора.

– Рон! – всхлипнула Кэти, которой тоже, видно, стало не до игр, и тут же коварно улизнула.

Я слепо мотнул башкой, соображая, куда делась, но вдруг ее ладони легли на мои колени, толкнув их в стороны, а головки коснулось ее дыхание.

Ну все, конец тебе, Дизель.

Самый лучший из, сука, возможных. Но я ведь в одиночку скончаться не согласен. Поэтому на ощупь ухватил Кэти на подлете к главному и потащил на себя.

Десерт у нас в этот раз «шестьдесят девять», детка.

***

– Дизель! У тебя, сучонок похотливый, совесть есть вообще? – загрохотал по ощущениям прямо у меня в мозгах голос явно злющего Саважа. Ему что, Мари совсем не дает, что он вечно не в духе и ночами по чужим комнатам шарахается?

– Какого хрена? – каркнул я, шаря рядом лапой в поисках Кэти. – Чего тебе не спится? И стучать надо вообще-то. Может, мы тут любовью занимаемся.

Разморенного и тщательно отлюбленного этой ночью тела не нашлось, и зенки мои мигом распахнулись.

– Мы? – язвительно уточнил брат. – В смысле, ты и твоя правая рука? Кэтрин только что укатила на своем ведерке для песочницы, загрузив туда приличный такой баулище. Ничего, что съемка уже десять минут как началась? Мари опять вся на нервах! Я тебе...

– Куда укатила? – внезапное дурное предчувствие укусило меня за задницу, и я ломанулся голышом в ванную к зеркалу.

– Твою мать, Дизель, я ослеп и оглох от звона твоих колоколов! Прикрывайся, мужик! – возмутился брат.

Ничего.

Никаких идиотских писулек помадой.

И почему тогда хорошим знаком мне это ни хера не кажется?

Глава 29

Я не единожды поблагодарила бога, что большая часть этой шумной, немного безалаберной, но нереально дружной семейки предпочитала подольше поспать. Потому что, наткнись я на вездесущих братцев-хакеров или слишком внимательную к мелочам Мари, так легко мне не удалось бы выбраться. А так я лишь на цыпочках проскользнула мимо что-то насвистывающего молчуна Саважа, колдовавшего над кофемашиной. И, быстренько заведя свою малолитражку, тихо-тихо выбралась на утренние улицы. Отправляться прямиком в офис я смысла не видела, поэтому включила радио и поехала давать круги по городу. Ведь и с ним, ставшим таким привычным за последние три года, я тоже сегодня прощаюсь. Если уж срываться с места, то лететь далеко и без оглядки. Так быстрее отболит, если ничего напоминать не станет, уж опыт есть у меня.

Спустя пару часов бездумного путешествия я остановилась в точке икс и уперлась лбом в руль. И даже немного постучала об него головой. Все. Вдохнула-выдохнула и пошла воплощать в жизнь принятое решение. Лучше уж так – как больной зуб самой дернуть. Раз-два-тр…

– Тук-тук.

Я аж взвизгнула, когда чья-то тень закрыла мне солнце.

– Кэти-котеночек, пупсичек мой дорогой, открой дверцу папочке Ронни. У меня для тебя кое-что есть.

Иисусе! Откуда здесь, на стоянке офиса «Нельсон энд санс», взялся Лоуренс? Да еще в таком виде! Он и ТАК может выглядеть? Ничего себе!

Хоть солнце и светило мне прямо в глаза, но основное я разглядела – передо мной стоял самый настоящий волк, да чего мелочиться, матерый волчара с Уолл-стрит. Идеальная прическа – никаких, мать его, фиолетовых чубов и бирюзовых косичек. Костюм, что даже на неискушенный взгляд выглядел тысяч на пять баксов. Явно ручной работы кожаные офисные ботинки, кашемировое пальто, строгий галстук и перстень выпускника университета Лиги Плюща. С таким переговорщиком даже «папа» не побрезгует поздороваться за руку.

– Ронни? – опешив, уставилась на него я. – Что ты тут делаешь?

– Останавливаю кое-кого от совершения огромной ошибки, сладкая. На-ка, возьми, – он протянул мне незапечатанный конверт.

– И что в нем? – насторожилась я.

– А ты достань и прочитай, – царственно кивнул он. – Как раз у нас есть несколько минут.

– Несколько минут перед чем?

– Перед важной встречей.

Вот же интересная манера отвечать на вопросы, не внося ни капли ясности при этом.

– Но я не планировала никаких важных встреч.

– Зато я планировал. И даже пытался сказать тебе вчера об этом. Но ты была слишком погружена мыслями в предстоящее прощание с… со всеми, скажем так, и не обратила на мои слова никакого внимания. Вот я и решил напомнить сам.

– Как ты?.. Да без разницы уже, – смутившись, я отвела глаза, прикусила губу и достала листик из конверта.

– Читай вслух, – последовал высочайший указ.

Прочистив горло, я начала:

– Я, Кэти Брукс, никчемная, ни на что не годная, никому не известная, никем не любимая… дура? – возмутилась я на последнем слове и вскинула на него глаза. – С чего это?

– А ты дальше читай, – ничуть не впечатлилась моим возмущением новая версия Ронни.

– ...дура, потому что подумала так о себе, несмотря на то, что мне хватило всего нескольких дней, чтобы очаровать всю семью «Адских механиков», съемочную группу знаменитого и непревзойденного мистера Лоуренса...

– Это, как ты понимаешь, обо мне. Я про знаменитого и непревзойденного, – пояснил на всякий случай Ронни.

– ...включая деда моего жениха, Адама Райда, а также заочно родителей моего жениха, Линду и Джека Вестонов, которым Ронан Салливан за эти дни прожужжал обо мне все уши, – мои руки задрожали, а буквы стали расплываться и скакать. – Ронни, я…

– Ты еще не закончила. Продолжай.

Я вздохнула, проглатывая тугой ком нервозности, и подчинилась. Все равно же не отстанет.

– И вот, привязав к себе всех этих замечательных людей, а также нагло и бесцеремонно украв у всех женщин моей Родины, великой Америки, ее самого лучшего холостяка, вышеупомянутого Ронана Салливана, путем влюбления его в себя до умопомрачения, я подло бросила их всех и скрылась, не оставив ни своего нового телефона, ни возможности меня отыскать. Я также признаюсь в собственной трусости, поскольку пошла и молча уволилась из компании, на благо которой добросовестно проработала последние три года. Только потому, что этого захотел кто-то, а не я.

– Я же правильно понимаю, именно это ты сегодня и сделала, улизнув с тем здоровенным чемоданом, и сейчас ты идешь прямиком в департамент по персоналу?

– Ронни, я…

– Что ты? Ты не собиралась всего этого делать? Ты не устроила вчера прощальный ужин, о смысле которого никто не должен был догадаться? Ты не ухайдокала ночью нашего самого горячего жеребца, так что он утром проспал к началу съемок? Не закинула в багажник своей букашки – господи, как Ронан тебе еще позволяет передвигаться на таком барахле? – свое добро, чтобы иметь возможность сразу после увольнения свалить в туманную даль, не попрощавшись ни с кем?

– Это мое барахло и мое добро! Которое я сама купила! И мне нравится эта машина! – возмутилась я, любовно погладив свою крохотулю по рулю. – И вообще!..

– Вообще, ты тут достаточно всякой чуши наговорила, – ткнул пальцем в листок в моих руках продюсер.

– Это не я наговорила, а ты заставил меня прочитать написанное тобой, – обалдела я от такого поворота.

– А кто тебе поверит, что это я написал? Да еще и до того, как ты все это воплотила в жизнь? – хитро ухмыльнулся наглый манипулятор. – На диктофоне не видно, что ты что-то читаешь. А я пущу запись в эфир после того, как через пару дней после твоей пропажи Салливан поставит на уши всех братьев, побьет морды тем, кто подвернется ему под руку... – Он начал демонстративно загибать пальцы, перечисляя последствия и усугубляя мое чувство вины. – Поругается с дедом, доведя его до сердечного приступа. Тот после ссоры с вновь обретенным смыслом жизни откинет копыта, не успев, скорее всего, оформить кучу необходимых доверенностей, возможно, не переоформив завещание, и будет с небес грустно созерцать, как постепенно, день за днем разваливается созданное им в течение его долгой, трудной жизни детище. Салливан тем временем вздумает с горя бухать, братья будут пытаться его утихомирить, Мари начнет сходить с ума, видя, как срываются графики съемок. Саваж, узрев, что его любимая расстроена, пойдет бить морду Ронану, к нему подключится Рик, поскольку Алеена, наблюдая все это безобразие, наверняка загрустит, что в ее положении категорически противопоказано… А шоу, тем временем, потеряет рейтинги, выбившись реально из всех графиков. Зато мистер Нельсон и все его жирные мерзкие гуси будут злорадно потирать ручки, глядя, как тонут в пучине безвестности наследство и наследник его злейшего врага. Врага, который виноват в чем?

– В чем? – тупо повторила я, смаргивая неизвестно откуда взявшиеся в глазах соринки.

– В том, что, когда в его жизни все шло наперекосяк, он не сдавался, а продолжал идти вперед. Не сбегал от трудностей. Не оправдывал свою трусость тем, что он никто и звать никак, а просто верил в свою мечту, в свои силы. В себя, Кэтрин. Адам Райд всегда верил в себя. И его внук, Ронан Салливан, тоже всегда верил в себя. И в свою обретенную семью. Почему же ты, Кэтрин Брукс, не веришь ни в свою уникальность и ценность, ни в эту замечательную семью, состоящую из простых, самых обыкновенных, и именно тем замечательных парней? Почему ты не веришь в то, что достойна любви, Кэти?