Мария Баррет - Миражи

Войдя в гостиную, он оглядел кипу рисунков на столе, раскрытые журналы, брошенный на спинку стула пиджак. Его внимание привлекла стопка фотографий на столике возле дивана. Он взял лежавшую сверху. Со снимка улыбался Джейми Кэмерон. Энцо долго рассматривал карточку. В душе его поднялось смятение. Опять все мешалось в голове. Кто этот темноволосый смуглый ребенок? Энцо задумчиво покачал головой. Потом он вгляделся в глаза мальчика, глаза глубокого зеленого цвета, и все понял. Он смял фотографию в кулаке, сжал ее в комочек и с силой ударил кулаком в стену. «О, черт!»

Он застонал, как раненый зверь. Она обманула его, провела, одурачила, а себя замарала.

Но он не дал воли своей ярости. Пройдя через комнату, открыл дверь спальни. Там он увидел спящего ребенка.

Отключив микрофон переговорного устройства, которым пользовалась отлучившаяся няня, он подошел к кроватке и наклонился над ней, чтобы разглядеть малыша. Он увидел невинное спящее личико. Личико ее ребенка. Почувствовал чистый, сладковатый детский запах и, прислушиваясь к тихому легкому младенческому дыханию, прижался головой к деревянным рейкам кроватки и беззвучно зарыдал.

Пока Джон расплачивался с таксистом, Франческа успела выйти из машины. Она ждала его на тротуаре возле отеля.

– Прости, Джон, может, ты все-таки передумаешь и не покинешь нас так быстро?

Он взял ее за руку.

– Ты совершенно напрасно переживаешь. Уж тебе-то хорошо известно, что я терпеть не могу всякие ночные клубы и прочее. Пускай Дейв с Уиллом повеселятся, им это в радость.

Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла невеселая. Джон это заметил. Принесла же нелегкая этого чертова Патрика Девлина, подумал он. Но ему не хотелось, чтобы Франческа увидела его недовольство.

– Мне гораздо приятнее побыть с Джейми, – негромко сказал он.

И он не лукавил.

– Не очень-то я доверяю этим службам.

Джон ласково обнял ее за плечи. Еще там, в ресторане, увидев, как она смотрит на этого Девлина, он понял, что у нее на душе.

Франческа посмотрела ему в глаза и покачала головой.

– Бедняга Джон, – сказала она. – Из-за меня ты отказался от веселой вечеринки. Я испортила тебе вечер.

И вдруг ему захотелось сказать ей нечто важное. Сказать именно сейчас, пока еще не поздно.

– Ничего ты мне не испортила, Франческа, – тихо сказал он. – Наоборот, ты спасла мою жизнь, дорогая моя девочка, ты дала мне гораздо больше того, о чем я когда-либо мог мечтать.

Он отвернулся и почувствовал на своей щеке ее теплое дыхание.

– И ты мне, – прошептала она.

И тут же она сделала шаг назад и засмеялась, смаргивая выступившие на глаза слезы.

– Ну и сентиментальная же мы парочка!

С этими словами она взяла Джона за руку, и они вошли в холл отеля.

Патрик ждал ее возле стойки портье. Он объяснил портье, кто он и кого дожидается. Увидев, как Франческа с Джоном входят в холл, он устремился ей навстречу. Они обменялись долгим взглядом.

– Мне надо с ним поговорить, – сказала она Джону.

Тот кивнул.

Он знал, что это случится, и позволил ей уйти.

– Не задерживайся, – сказал он.

Она кивнула в ответ. Ей хотелось добавить: «Я люблю тебя, Джон, и всегда буду любить», но побоялась смутить его этими словами. Поэтому просто крепко пожала ему руку и улыбнулась, глядя, как он направляется к лифту. Долгие годы потом она вспоминала эти минуты как самые горькие в своей жизни.

Проходя коридорами гостиницы, Джон старался не думать ни о чем, кроме Джейми. Вот сейчас он его увидит, полюбуется спящим. Это зрелище всегда навевало ему покой, вселяло надежды на будущее. Остановившись у номера, он нащупал в кармане ключ и вставил его в скважину. Но дверь оказалась незапертой.

Сначала он решил, что в комнатах кто-нибудь из службы детского сервиса. Ему в голову не пришла мысль об опасности. Он вошел и позвал:

– Есть тут кто-нибудь?

Никто не откликнулся. Джон прошел в комнату Франчески, где спал Джейми. Энцо успел спрятаться за дверью.

– Эй!

Джон оглядывал комнату.

– Есть тут кто-нибудь? – Комнату заливал бледный красноватый свет ночника. Джон подошел к кроватке, и Джейми, у которого сна не было ни в одном глазу, разулыбался, увидев его. – Привет, малыш! – ласково сказал Джон.

Удар ножом был быстрым и внезапным.

Энцо навалился на него сзади и полоснул по горлу. Одного удара было достаточно, чтобы оборвать его жизнь. Последнее, что он увидел и услышал, – возглас Джейми: «Папа!» – и улыбку на личике ребенка. Он умер с ощущением счастья.

Джейми закричал.

Энцо подскочил к нему. Он вытащил ребенка из кроватки и зажал ему ротик своей окровавленной ладонью. Выхватив с постели одеяло, он завернул в него Джейми и выбежал из номера. Времени обдумать свои действия у него не было. Он отлично ориентировался в здании отеля и сразу кинулся к черному ходу, спустился по ступеням, пробрался через прачечное отделение и выскочил на Восточную Сорок девятую улицу. Он плотнее завернул ребенка в одеяло и не отпускал ладони с его рта. Так он и побежал с ним в сторону Сорок девятой улицы и Центрального вокзала.

Патрик взглянул на часы. «Десять минут. Ты не задержалась». Это было единственное, с чем она не могла не согласиться. Он сумел сказать ей лишь самое важное, одни только голые факты – о Пенни, о мертворожденном ребенке. Чтобы сказать все, ему нужна была целая жизнь, но Франческа пожала плечами и сказала:

– Прости. Мне нужно время, чтобы подумать.

– Конечно.

Он отвел глаза. Ему почему-то показалось, что этого времени у них не будет.

– Я понимаю.

Он знал, что не имеет права рассчитывать на большее. Он поднялся вместе с ней.

– Ты позволишь увидеть тебя завтра?

Она заколебалась.

– Право, не знаю. Я… – Она еще не сказала ему о Джейми, может быть, и никогда не скажет. – Я тебе позвоню.

Он кивнул. Что еще мог он сделать? Она направилась к лифту.

– Франческа!

Она обернулась.

Ему хотелось увидеть ее глаза. Они горели ярко, как когда-то, и в его душе мелькнул луч надежды.

– Скажи, у тебя кто-то есть?

Он должен был об этом спросить. Не мог не спросить.

– Нет, – ответила она. – И никогда не было.

И она пошла дальше. Он проводил ее глазами, пока она не скрылась за дверцами лифта, и пошел в бар. Ему нужно было выпить.

Не прошло и пяти минут, как он услыхал душераздирающий вой сирен. Холл стремительно наполнялся людьми: бригада «скорой помощи», полицейские. Одни куда-то бежали, другие стояли с оружием наготове. Вход оцепили.

Патрик соскочил с табурета у стойки и протолкался сквозь толпу. Он мгновенно понял, что произошло. Не обращая внимания на крики, не дожидаясь лифта, он бегом промчался по лестнице на четвертый этаж. Его колотило от ужаса. Вбежав через пожарный вход в коридор, он услышал ее крик.

Безумный, отчаянный, животный крик.

Грудь Энцо жгло огнем. Он надрывно кашлял, выплевывая мокроту прямо на головку мальчика. Пот – липкий, горячий, струился по спине, заливал глаза. Он еще крепче прижал к себе ребенка и перешел на шаг. Миновав Сороковую улицу, он прошел Библиотеку и свернул на Сорок вторую. На Таймс-сквер он смешался с толпой, выходящей из театра. Ребенок, широко раскрыв глаза, не издавал ни звука. Он был страшно напуган.

Энцо понял не головой – она была как в тумане, понял чутьем, что происходит. Он увидел впереди патрульные машины. Полиция перекрыла Центральный вокзал. Он взглянул на ребенка! Черт подери! Задыхаясь, он вошел в какой-то подъезд. Черт подери!

– Вон смотрите туда, направо! Рядом с Макдональдсом! Видите?

Патрульные получили описание разыскиваемого, которое дал портье из гостиницы «Уолдорф».

– Да, вижу! – ответил Уэллер по радиосвязи. – Очень похож на нашего парня.

Машина взяла поворот направо.

– Подозреваемого засек. Таймс-сквер, подъезд…

– Черт, он нас заметил!

– Подозреваемый движется в направлении… Черт! Куда же он подевался?

– Направляется к центру…

– Преследую подозреваемого… в сторону центра по Восточной Сорок второй улице. – Уэллер включил фары и сирену. – Убери свою задницу, козел! – крикнул он незадачливому шоферу, не успевшему вовремя дать дорогу. – А, черт! Опять сгинул!

Энцо шмыгнул в переулок, ведущий к Бродвею, и затаился в темноте. Но место оказалось небезопасным. Каждые двадцать пять секунд загоралась оранжевым светом реклама дешевого порно-шоу, к тому же вонь в переулке стояла ужасная. Он раскашлялся еще сильнее и сжал рукой горло, которое горело огнем. На счастье, впереди показалась машина. Прижимая к себе ребенка, который казался все тяжелее и тяжелее, он подбежал к ней и рванул на себя дверцу.

– Ну ты даешь, парень! Что за спешка! Ты мне тачку разнесешь!

Энцо влез в машину и, нагнувшись к водителю, приставил к горлу нож, поцарапав кожу до крови.

– Поезжай! – просипел он.

– О, черт! А куда ехать-то? Чего молчишь? – срывающимся от страха голосом, спросил водитель, включая противотуманные фары.

– Все равно куда. Езжай!

Автомобиль тронулся с места, но Энцо не убирал ножа от шеи сидевшего за рулем мужчины. Другой рукой он прижимал к себе Джейми. У него не было плана действий, он терял контроль и над собой, и над ситуацией. Впервые за последние годы он ощутил страх. Да, черт побери, страх, и немалый.

– Машина девятнадцать – двадцать один. Я в центре города, двигаюсь на запад. Только что видел автомобиль номер сорок семь – двенадцать с включенными противотуманными фарами. Сообщите патрульной номер девять-одиннадцать. Похоже, парень попал в переделку.

– Вас понял. Девятнадцать – двадцать один.

Диспетчер связался по радио с Уэллером.

– Похоже, наш подопечный прорезался. Захватил тачку на задворках Бродвея.