Эбби Дрейк - Милые женушки

– Я так понимаю, это значит, что ты меня любишь.

Мать положила иголку.

– Mon Dieu, quelle question![26] А теперь расскажи-ка мне, что вы с Крисси делали сегодня.

– Ходили в «Блумингсдейл». Болтались без дела, в общем.

– Ты тратила деньги своего папы?

– Oui. Un peu.[27]

Бриджет снова улыбнулась. Ей нравилось слушать, как ее дочь говорит по-французски. Она представила ее в «Сан-Мари де ля мер»: морской бриз развевает ее изумительные волосы, теплое солнце золотит ее совершенную кожу – и задумалась о том, как бы выглядел в четырнадцать лет Ален и был бы он таким же прекрасным, как Эйми.

– Маман, – сказала дочь, понижая тон, – я хочу тебе кое-что сказать, но не хочу огорчать тебя.

Первое, о чем подумала Бриджет, – что у Эйми есть бойфренд, а потом ей пришла другая мысль, которая испугала ее еще больше – что она, mon dieu, беременна. Сильно сжав в руках иголку, Бриджет выдавила из себя улыбку, которая подразумевала: «Взгляните, я само спокойствие».

– Ты можешь рассказать мне все, ты же знаешь.

Эйми закрыла глаза.

– Я не хочу возвращаться назад в школу во Францию, маман. Пожалуйста, не заставляй меня возвращаться туда.

Да, беременность не самая плохая вещь.

Лоррейн приготовила на обед рубленую телятину. Хорошо, что сегодня понедельник, потому что иначе семейство Хэйнз осталось бы без обеда.

Бриджет села на свое место за зимбабвийским столом, развернула льняную салфетку и небрежно бросила ее на колени, потому что она сейчас хотела только одного – закричать изо всех сил.

Она не могла допустить этого, не могла позволить Эйми бросить школу, потому что тогда у нее больше не будет причины для того, чтобы приехать домой. Она не сможет больше класть полевые цветы на могильные камни церковного кладбища, где покоились ее отец, мать и Ален, и она больше никогда не увидит Люка.

Бриджет передала тарелку с горошком.

– Папа, я сегодня потратила твои деньги, – сказала Эйми, положив себе овощей.

– Ну хорошо, – сказал Рэндалл с радостью. – Я надеюсь, что мои девочки помогут мне возобновить кредит.

За все годы, что они были вместе, даже когда Рэндалл злился на нее за то, что Бриджет не хотела больше детей, он не упрекал ее за новое платье, за поездку на курорт с друзьями, за «мерседес», хотя у него он был гораздо меньше, и алебастрового цвета, а не серебристого.

Дана сказала, что Винсент мог быть на мели. Если бы он «возобновлял кредит», был бы он жив сейчас? И почему Бриджет теперь думала о Винсенте? Боже, сколько же всего она услышит завтра: Дана, кажется, просто одержима мыслью отыскать его убийцу, но надо признать, она была хорошей подругой – ей, Китти, всем. Может, Бриджет стоило бы рассказать ей о Люке. Об Алене. И обо всем остальном. Но сможет ли Бриджет очистить свое прошлое так, как химиотерапия, без сомнения, избавит ее организм от рака?

– Правильно, маман? – спросила Эйми.

– Что? Прости, я задумалась.

– Я говорила папа, что, по-моему, ты решила больше не заниматься шопингом и стать кутюрье. Что некоторые вещи в жизни иногда меняются. Например, когда мы работаем и не работаем, где мы живем и куда ходим в школу. Правильно, маман?

Было очевидно, что Эйми хотела, чтобы мать рассказала Рэндаллу о ее просьбе насчет школы. Если Бриджет откажется, она может потерять и Люка, и дочь. Бриджет вздохнула.

– Рэндалл… – начала она.

– Папа, – вторглась Эйми, – я не хочу возвращаться назад во Францию. Я хочу быть рядом с моими друзьями. С Крисси. И с остальными.

– Тебе не нравится школа? Но ты уверена в этом? – Отец изобразил удивление, но его парик оставался на месте. Наверное, он молился об этом каждый день в церкви Святой Бернадетты.

Эйми сказала, что она абсолютно, совершенно уверена, и тогда папа и petite cherie принялись выискивать альтернативы.

– Все-таки это хорошая школа, – с восторгом сказал Рэндалл. – Куда ходили дети Халлидеев?

– Или Хлоя Мичем? По-моему, она ездила куда-то в Массачусетс?

– «Дирфидд», по-моему. Или еще куда-то.

– Только не в Спрингфилд, папа. В Спрингфилде нечего делать.

– А как насчет «Луми-Шафе»? Это в Коннектикуте. Ты бы каждые выходные могла приезжать домой. Здорово, правда?

«Ля-ля-ля, – подумала Бриджет. – Ля-ля, ля-ля-ля». Она вонзила вилку в кусок телятины так, словно это было ее разбитое сердце.

– Можно попросить кого-нибудь уложить твои вещи во Франции, – услышала она, как произнес Рэндалл. – Например, мсье Лабрекю и его жену.

– Что? – встряла Бриджет, но как-то слишком громко.

– Мсье Лабрекю, – повторил Рэндалл. – Он и его жена могли бы согласиться упаковать вещи Эйми. Чтобы нам не тратиться на поездку.

– Ну нет, – возразила Бриджет. – Это неудобно. Я сама поеду туда через несколько недель. – Она не могла сказать, что должна дождаться, пока закончится курс ее химиотерапии. Ну почему она сглупи-ила и запланировала лечение сейчас? Может быть, еще не поздно отменить?

– Не надо, маман, – сказала Эйми. – Я уже все уложила перед тем, как уехать. Мсье Лабрекю нужно будет всего лишь позаботиться о том, чтобы мои вещи отослали.

Планы Бриджет снова нарушили. Почему судьба так настойчиво говорит о том, чтобы она оставила все как есть?

– Что ж, – согласилась она, – тогда мы можем попросить его. Если он вообще когда-нибудь позвонит. Он не сказал тебе примерно, когда это может быть?

– Non, – ответила Эйми. – Но он живет в «Пьерре». Знаешь, это такой отель около Центрального парка.

Иногда Бриджет злило, что ее четырнадцатилетняя дочь играет во взрослых и пытается подражать их манере общения.

– Мне показалось, ты говорила, что не знаешь, где он остановился.

– Я говорила, что он не оставил мне номер телефона. – Эйми пожала плечами. – Но он же сказал, что позвонит. Можешь спросить у него сама.

– Он в «Пьерре»? – переспросила Бриджет.

– Твоя маман, наверное, насыпала гороха себе в уши, – пошутил Рэндалл, и Эйми засмеялась, а Бриджет снова захотелось закричать.

– Что значит – ты хочешь заехать за мной в полночь? И почему это ты шепчешь? – Дане наконец удалось воспользоваться шансом понежиться в ванне, и теперь она растянулась на шезлонге в спальне в мягком халате, прикрыв ноги шерстяным платком, который ее мать связала, когда Дане было двенадцать и она подхватила гонконгский грипп.

Когда Бриджет позвонила, она читала учебник Сэма под названием «Криминальный ум».

– Только будь готова. Прошу тебя.

– Это после одиннадцати, Бриджет. Ты в порядке?

– В порядке. Но мне надо, чтобы ты поехала со мной кое-куда.

– Это чушь какая-то! – воскликнула Дана со смехом.

– Прошу тебя, Дана. Не заставляй меня умолять тебя. Или еще похуже – звонить Лорен. Или Кэролайн.

– Это уже угроза.

– Только потому, что мне нужно съездить кое-куда, а ехать одной – не очень хорошая идея.

– Куда?

– В Нью-Йорк.

– Ну да. Конечно.

– Бриджет…

– Пожалуйста, Дана. Я знаю, что Стивена нет дома.

– Зато Сэм есть.

– Ну оставь ему записку.

– Если это как-то связано с убийством Винсента, он тоже захочет поехать.

– Не связано. Это касается меня.

Дана замолчала. Она потерла шею, которая наконец перестала болеть, но теперь боль угрожала начаться снова.

– Я поеду на «мерседесе» Рэндалла, – сообщила Бриджет.

– А ничего позаметнее выбрать не могла?

– Мне наплевать. Там я чувствую себя спокойнее.

– Ты ненормальная, – сказала Дана.

– Я знаю. Но я тебе компенсирую твое время.

– Каким образом?

– Я расскажу тебе секрет, такой смачный, что ты не поверишь.

– О, Бриджет!

– О, Дана!

– О Боже мой! Ну ладно.

Лорен не знала, почему Боб так быстро засыпал, почему начинал храпеть, стоило заработать генератору шума,[28] который он держал рядом с кроватью.

Наверное, чтобы не думать о занятии сексом. Или о том, что он им не занимается, – так вернее.

Она лежала на теплой простыне – «Одри покупала только восьмисотый номер», – заявил Боб сразу после их свадьбы, поэтому Лорен все восемнадцать лет делала то же самое. Было не важно, что она предпочитала прохладный хлопковый перкаль, такой, который напоминал ей о нантакетских ночах, когда дул соленый бриз и звенели колокольчики на буйках где-то в тумане, и жизнь была такой простой и спокойной, ну, относительно спокойной, если не считать дядю Рэймонда.

Лорен не нравилось, что вещи меняются, что время бежит слишком быстро, дети Боба растут, а он стареет и Лорен так старается им угодить. В конце концов, она угодила Винсенту, но только на короткое время.

Выскользнув из постели, она надела свой белый атласный халат и подходящие комнатные туфли, вышла из комнаты в холл, а затем спустилась вниз по мраморной лестнице. В отличие от Боба Лорен редко могла заснуть так легко. И теперь, когда кризис с помолвкой Хлои прибавился к сумасшедшему миксу Нью-Фоллса, как она могла думать о сне? Ведь Кэролайн так расстроена. Когда на следующей неделе – ну почему именно на следующей неделе?! – должен состояться грандиозный больничный праздник! Теперь больше чем когда-либо Кэролайн нуждалась в своих друзьях. Плохо, что Лорен, видимо, была единственной, кто об этом задумывался.

Она вошла в рабочий кабинет с полукруглыми стенами и панорамными окнами, через которые весь город лежал как на ладони. Это место в этом огромном доме Боб любил больше всего, отсюда – с позволения Кэролайн – он мог практически управлять «кораблем Нью-Фоллса».

«Он урод, помешанный на контроле, – сказала его дочь Дори. – Тебе никогда не хотелось бросить его?»

Следуя за лунным светом, Лорен переместилась к бару. Она сняла хрустальный колпачок с графина с «Курвуазье» и налила бокал чуть больше чем наполовину. Лорен подумала, что любой мужчина, если он хочет быть успешным банкиром, должен быть помешан на контроле. Или любая женщина, если она хочет работать.