Стася Андриевская - Милаха

– Естественно!

Я усмехнулась:

– А нахрена тогда звездить?

– А потому, что всё должно выглядеть по-настоящему! Думаешь, я одна хочу сорвать этот джек-пот? Думаешь, это мы живём в жопе мира, а все остальные в ажуре? Ха! Да вся наша Раша, кроме Москвы и Питера – жопа! И чем дальше от столицы, тем она глубже. Тут таких как мы – каждый второй! И мне не нужны скандалы и обвинения в том, что тебе подсуживали. И агентству Гюлера это тоже не нужно. Вот такой театр, Милусь. Привыкай. И звезди так, чтобы ни одна собака не подкопалась.

– Мандец. А ты говорила – статусное мероприятие… А они, вон, даже на фитнес-марафон массовки нагнали, чтобы видимость ажиотажа создать. Неужели желающих не нашлось? Ведь сам Тим Джонс приехал!

Зойка расплылась в снисходительной улыбке:

– Да ты просто ценник не знаешь, Милусь! Им выгоднее без лишних заморочек двадцать человек по полной цене прогнать и полсотни левых в массовке, чем толпу тех, кто очень хочет, но ни хера не может заплатить, а потом ещё и будут двигать тему на профессиональном уровне, создавая конкуренцию. – Пожала плечами. – Монополия. Бизнес. К этому тоже привыкай. И давай-ка это, пойди кашки наверни, кофейку покрепче, и к трём часам нам надо сотворить из тебя диву. Такую, чтобы все охренели. – Направилась к выходу. – А Машков твой никуда не денется, даже не парься.

Я нервно вздохнула и Зойка, словно почувствовав новую волну моего психоза, резко остановилась:

– Ну чего ещё?

– Он там с Боярской. И в Италии тоже с ней был.

– Господи, Милусь, ну и что?! – всплеснув руками, рассмеялась она. – Он мужик! Самец! Кобель! И уж поверь мне – лучше пусть он трахает всех подряд, чем будет импотентом, вот правда! Тем более что возвращается-то он всё равно к тебе! А это, поверь, гораздо важнее подсчёта дырок в которых он бывал, бывает, и будет бывать, как бы ты ни рыдала по этому поводу! – Но видя, что вдохновляющая речь только ещё больше меня прибила, сбавила тон до вкрадчивого полушёпота: – Да у него крыша от тебя едет, детка, неужели ты этого не видишь? Просто сделай так, чтобы ему с тобой было легко. Мужики это ценят. Они ж как дети, им сиська мамкина до самой смерти нужна, даже таким охрененным воякам, как твой Дёня. Да за то, чтобы оказаться на твоём месте, сотни баб маму родную продали бы и плевать они хотели на то, кого их мужик потрахивает факультативно. Усекла?

Я покорно кивнула.

– Вот и отлично! Давай, порви всех сегодня! В половине одиннадцатого выезжаем. Сначала бутик, потом салон, так что можешь не краситься.

Когда Зойка говорила что нужно «позвездить» я боялась. Где я и где вот это всё, да? Однако после того как она выбрала мне шмотки: откровенный, хотя и сплошной, пляжный купальник и длинное облегающее платье с высоким воротником стойкой, но открытой спиной и провокационным, глубиной аж до солнечного сплетения декольте: чёрное, усыпанное от середины бёдер и до подола сверкающими бордовыми стразами – я приободрилась. И если честно – даже осадок от мыслей о Денисе и том дурацком, ещё больше разбередившему душу разговоре с Зойкой куда-то исчез, растворился в «здесь и сейчас», которое было похоже на сбывшуюся детскую мечту о королевском бале.

А потом был стилист-визажист – хрупкий мужчина со странными женскими повадками. И вот тут-то я уже страстно захотела поскорее начать звездить!

Это была не я. Это была, как и обещала Зойка, Дива с обложки глянцевого журнала! Можно представить, что будет когда к этому добавится причёска! Всех порвать? Пфф… Да легко!

Однако, шагнув в фойе агентства, я невольно замедлила шаг. Ну и где те тётки и девчонки, что тренились со мной эти два дня? Холл был полон тонких и изящных как фарфоровые статуэтки красоток.

Как они ходили на высоченных каблуках! Как они стояли, небрежно переламываясь в спине! Как гордо «держали лицо», кидая снисходительные взгляды из-под ресниц! Вокруг них, слепя вспышками камер, увивались фотографы, но царственные создания даже не моргали – настолько «своими» были дня них эта суета и пристальное внимание.

Позвездить, говорите, да?

Пока Зойка бегала узнавать, что да как, я стояла в уголочке и стеснялась своего охрененного макияжа. Ведь если бы не он, я бы сошла за случайную прохожую, а так… Казалось, что настоящие звёзды взирают на меня свысока и усмехаются. А я словно была пародией на них. Отвратное ощущение.

А потом прибежала Зойка и деловито потащила меня в комнату с длинным рядом туалетных столиков вдоль стены и хромированными вешалками-каталками для одежды, где я увидела, наконец, своих, родненьких участниц марафона! Правда, не всех. Из сорока человек нас осталось от силы тридцать.

– Охренеть… – охнула справа от меня Кристинка. – Охрене-е-еть… Я тебя не узнала, просто! Ты сама красилась?

– Стилист.

– Блин, а я сама. Вот скука.

Мы протиснулись к свободному столику, и я выложила из сумки свою спортивную форму – новенькую, ни разу не одёванную, заказанную Зойкой специально для конкурсного дефиле уже тогда, когда я ещё и понятия не имела о конкурсе. Кристина тут же схватила её, принялась разглядывать, деловито надувая и без того пухлые губки. Если она действительно красилась сама – то у неё талант. Так подчеркнуть природную красоту, сохранив при этом чистоту…

– Да нормально у тебя всё, Кристин! Очень даже. Тем более, ты видела тех, из фойе? По сравнению с ними мы тут все немного того…

– Так это профессиональные модели Рашн топ Стар, они здесь просто для картинки! Чего им в конкурсе-то делать? С нами тягаться? – она рассмеялась, мило морща носик. Зубки – как жемчужинки.

Чем больше я на неё смотрела, тем невероятнее казалась мне её красота – какая-то светлая, прямо-таки ангельская.

– Кристин, сколько тебе лет?

Она удивлённо захлопала ресницами:

– Двадцать…

Да ладно… Ага. Так я и поверила.

– Нет, серьёзно? Я никому не скажу, если ты шифруешься.

– Да правда! А что?

Я глянула на неё внимательнее. Хм… А может, и правда двадцать. Несмотря на кукольное личико, на белокурые волосы и светлую, словно бы светящуюся кожу – то есть всё то, что вкупе с хрупкой фигуркой и создавало ощущение детской чистоты, где-то на дне огромных глаз лежала серьёзная сосредоточенность, словно сквозь прорези в театральной маске на меня смотрел умудрённый опытом актёр.

– Да просто… – Даже как-то не по себе стало от этого неожиданного открытия. – Я бы тебе больше шестнадцати не дала.

– Да, не ты одна! – небрежно махнула та рукой. – Меня вообще всерьёз никто не воспринимает. Скука! Я потому и сбежала в Москву, что здесь свобода!

– В смысле сбежала?

– Автостопом!

– Да ладно?

– Правда! Знаешь, как весело!

– И как же ты тут живёшь? Устроилась на работу?

– Нет пока. Я же всего неделю назад приехала.

Ага! Попалась. Вчера-то говорила, что почти местная.

– Пока развлекаюсь, а там видно будет. – И, привстав на цыпочки, Кристина шепнула мне в ухо: – Хочу в театральный поступить. Вот там я понимаю, жизнь бурлит, а дома… скука!

– Вот ты отчаянная!

– Спасибо!

А я вообще-то не похвалить её хотела, а даже наоборот…

***

За два часа до начала мероприятия в гримёрку прибежала девушка, что стояла до этого в холле за стойкой и, шустря между участницами, нагло заглядывая в лица и окидывая с головы до ног оценивающим взглядом, раздавала некоторым из нас какие-то листы:

– Вам нужно подписать дополнительное соглашение и пройти дополнительный кастинг, иначе вы не допускаетесь к участию в конкурсе.

Учитывая то, что и мне достался листочек – забавно. И что, реально не допустят, если не подпишу? А Зойка в курсе?

– Сколько?! Да они охерели! – возмущённо выругалась одна из девчонок – самая высокая из всех нас, вглядываясь в текст. – Не ведитесь, девчат! Разводят как лохушек! – и, скомкав лист, кинула его в мусорную корзину.

Я тоже глянула. Договор о неразглашении с прописанной суммой неустойки за неисполнение взятых на себя обязательств в размере пяти тысяч долларов. Пять. Тысяч. ДОЛЛАРОВ! При том, что в начале мая курс скаканул до пяти тысяч деревянных за один зелёный… Двадцать пять миллионов рублей! Что за бред?!

– Вот блин… – придушенно шепнула Кристинка. – Чувство такое, как будто душу дьяволу продать предлагают…

Я подняла голову: у неё тоже был лист – тот самый из мусорной корзины, тщательно разглаженный её нежными ладошками.

Тут же стало заметно, как мгновенно накалилась атмосфера в комнате. Те, кому бумаги не достались, сжигали взглядами «счастливиц», которые находились, мягко говоря, в шоке, не понимая плакать им или радоваться.

– Извините, а что это за дополнительный кастинг вообще? Я как бы уже прошла один! – возмущённо окликнул кто-то из участниц администратора. – Почему меня без новой подписи не пустят дальше, а других пустят?

– Это что, они теперь избранные что ли? Сейчас на кастинге этом поделят места и всё, да? – зло крикнула другая. – Так не честно, мы все вместе в массовке отрабатывали!

– А правда, с какой это стати? – вклинилась третья. – Девушка, чего вы молчите?

Но администратор лишь ещё разок пробежалась по нам цепким взглядом и спокойно ушла.

Зойка прочла договор, усмехнулась и, небрежно вернув его мне, изрекла:

– Ну что ж, подписывай, раз надо. Раз по-другому не допустят… – и склонилась ниже, так чтобы никто больше не слышал: – Не обращай внимания, у них тут, похоже, правая рука не в курсе, что делает левая. Но нам похрен, потому что мы дружим с Головой.

– Можно подписывать, да? – обезоруживающе хлопая ресницами, тоненько переспросила её Кристина.

– Ну, если ты умеешь держать язык за зубами – то можно. Тебе-то уж точно, с твоим-то ростом без дополнительного кастинга не обойтись.

– Спасибо… – вздохнула Кристи и, заполнив графы с паспортными данными, поставила под соглашением аккуратную подпись.