Потом зашли в малоприметный ресторанчик «Шафран». Снаружи – скромно, а вот внутри…

Он выглядел немного небрежно, потерявшим лоск, словно переживал упадок, но можно было представить, каким он был в свою золотую пору! Сказка «Тысячи и одной ночи»! Начиная от планировки – ограждённых друг от друга портьерами из бордового бархата «кабинетов», заканчивая резными столиками, мягкими диванами вместо стульев, и обилием подушечек расшитых биссером. А ещё – росписи на стенах и полу и светильники из маленьких цветных стеклышек, свисающие с пололка на цепочках. И воздух какой-то сладковатый, расслабляющий, идеальный для атмосферы Востока. Народу – мы с Ольгой, да компания в дальнем «кабинете» задёрнутом от досужих взглядов портьерами.

Конечно, я помнила, чего хотел от наших встреч с Ольгой Денис, но не могла понять, как заводить такие разговоры. А если честно, то и не хотела. Боярская выглядела уставшей, задумчивой. У меня даже промелькнула мысль, что, может, она и сама пила всю вчерашнюю ночь? Тогда интересно – по какому поводу? Это странно, но я словно видела в ней себя – потерянную и одинокую. Но упрямую.

– Нравится? – спросила она, когда я, в очередной раз задрав голову, глазела на витражный канделябр. – Это ещё что! Видела бы ты, каким этот ресторан был раньше! Вот там видишь, – протянула изящную руку с перстнем в сторону выхода, – ширма резная? Её тогда не было, там типа сцены что-то устроено было. Живая музыка, причём такая, в тему – барабаны, дудки какие-то… Очень колоритно! А ещё танец живота. Видела когда-нибудь? – Улыбнулась. – Ну и не увидишь больше. Наш народ этого не понимает, им дискач подавай и желательно без света. А тут танцовщицы были, такие знаешь, как из кино: в прозрачных шароварах, пояса́ с монетками, тонна украшений, а сами – топлес.

– Что?

– Топлес. – Ольга снисходительно улыбнулась. – Без лифчика значит.

– В смысле?

– Ну Господи, Люд, с голыми сиськами! И сами танцы такие… Ну представляешь, да? И самое интересное, что в самих-то Эмиратах такое хрен увидишь, потому, что у них там бабы все закрытые. Вот студенты-арабы и всякие неславянские личности и паслись тут толпами. Девчата-танцовщицы бабло лопатами гребли. Например, за один приват, прямо здесь, задёрнув шторки, можно было до двух сотен получить. И это в восемьдесят пятом – восемьдесят шестом, представляешь? – Глянула на меня, устало крутанула кистью: – Хотя, что ты можешь представлять. Под стол пешком ходила ещё.

– Ну вообще, мне в восемьдесят пятом уже девять лет было!

Она только усмехнулась:

– Девять… А мне двадцать четыре! И казалось, между прочим, что уже всё. Излёт. А что я видела к тому моменту? Вообще ничего. Учёба, работа, парень-дебил, и ноль перспектив. Мечтала встретить богатого красавчика и выскочить за него, как Зойка. Она для меня прям иконой тогда была. Примером для подражания, блин. Секретарь судебного заседания – ого-го! Против меня-то, рядового бухгалтера. Поэтому, когда она в восемьдесят восьмом предложила мне к какому-то новоявленному бизнесмену в помощники счетовода пойти – у меня даже мысли не возникло отказаться. Бросила всё и в омут с головой! Ну а что, двадцать семь лет, терять уже нечего. Правда, мой прибабахнутый сожитель оказался против. Ревновал так, что даже руки распускал. – Ольга усмехнулась и замолчала, наливая чай в хрустальный стаканчик, больше похожий на фужер без ножки. – А потом я пожаловалась своему новому шефу – Денису, и он набил моему бывшему морду. Нос кажется сломал… Или челюсть? Не помню точно. Но ты бы знала, как меня после этого накрыло! Денис и до этого-то мне нравился, а после…

Я медленно закипала. Нахрена она мне это рассказывает? Издевается что ли?

– А он, представляешь – как будто меня и нет. Ну то есть, заступился за сотрудницу, ну и всё, чего расслабляться, продолжаем работать. – Задумчиво усмехнулась. – А сам – днём пашет, а ночью по бабам шляется, как последний раз в жизни. Я перед ним ужом извивалась, а ему похрен! А потом одна из его тёлок залетела. Помню, по указу Дениса счёт оформляю, чтоб он дитю бабки перечислял – а сама реву-у-у… Дура. Потом, года не прошло, вторая залетела – и снова Денис про Боярскую вспомнил… И так у меня, знаешь, взыграло! Думаю: да пошёл бы ты на хер, мудак, думаешь, у меня нет гордости? Благо к тому моменту уже знакомств море накопилось, можно было и другое тёплое местечко найти. И знаешь, что он сделал, чтобы я не ушла?

Я подняла на неё взгляд, попыталась вложить в него максимум снисходительности:

– Трахнул, наконец?

Она рассмеялась.

– Да щас прям! Он мне путёвку на Карибы подарил! Представляешь? Я три года дышать от волнения в его присутствии не могла, в лепёшку разбивалась, чтобы дела у него хорошо шли, сколько мелкоты на себя брала, в правовом поле – ну, вроде пока со мной разбираются, он продолжает спокойно работать… А он, путёвку! Причём, на одно лицо!

– Ну… судя по тому, что ты до сих пор в команде – про гордость ты так и не вспомнила, да? Понравилось, на Карибах-то?

Я хотела уязвить, но Ольга сложила руки на столе и подалась вперёд:

– А это смотря, что назвать гордостью. Можно было бы состроить из себя оскорблённое достоинство и свалить в туман, но я поступила умнее – обозначила свою цену. Просто сказала, что одна не поеду. Что поеду только с ним, а если его это не устраивает – он может засунуть эту путёвку себе в задницу.

– Так и сказала?

– Угу.

– И?

Она развела руками:

– Ну ты же видишь. Я до сих пор в команде. И да, на Карибах мне в тот раз очень понравилось!

Скрутило ревностью, резануло по сердцу так, что хоть зажмуривайся, пережидая… Но я только подпёрла кулаком щёку, изображая ленивый интерес.

– Ну и?

– Что и?

– Зачем ты мне это рассказываешь? Потому что узнаёшь во мне себя и тебе меня жалко? Я эту версию уже слышала, Оль. Она несостоятельна – мы с тобой изначально разные. Я обошлась без трёхлетней прелюдии и шантажа, и досталась ему целкой, если тебе интересны подробности. И он оценил это, уж поверь.

Она усмехнулась и глянула на меня так снисходительно, что захотелось запульнуть ей в голову бронзовой сахарницей.

– Да уж помню я тебя, когда ты в тот раз на базу приехала. То ещё пугало… – Снова усмехнулась, и устало вздохнула. – Давай не будем меряться письками, а? Я рассказала тебе всё это только для того, чтобы ты поняла – нам делить нечего! Наоборот, надо вместе держаться.

Она смотрела на меня, я на неё и между нами происходило что-то большее, чем разговор на грани ссоры.

– Серьёзно! Подумай сама – он никогда не бросит жену, никогда не женится ни на мне, ни на тебе. Ну и смысл тогда его делить? Зато он дал мне возможность подняться. Даст и тебе. Машина, квартира – со временем и у тебя всё будет. Давай просто…

– У меня уже есть машина, Оль! – перебила я. – Мицубиси Паджеро, если тебе интересно. Денис подарил.

В её глазах мелькнула растерянность, потом понимание, и тут же – усмешка.

– А я сразу сказала, что ты далеко пойдёшь! И когда он оформит эту машину НА ТЕБЯ, у нас будет повод выпить шампусика, да? А сейчас у него всё движимое и недвижимое имущество на третьих лиц оформлено. Ну? Угадай, на кого записаны и джип, и Паджеро? – И мило так улыбнулась.

У меня аж дыхание перехватило. Неужели реально машина на ней? Легко. После Москвы Денис был у неё, потому что завёз документы, сам говорил…

– Оль, а он когда-нибудь говорил, что любит тебя? – пустилась я от отчаяния во все тяжкие. И по глазам поняла, что нет, никогда он ей такого не говорил. – А мне постоянно и знаешь, может он с женой до сих пор и не развёлся, но не сказать бы, что бы мне нечего было здесь ловить, согласна? В отличие от тебя. Поэтому, если ты считаешь, что нам нечего делить, давай просто разграничим – тебе бабло, а мне сам Денис. Идёт?

Она криво улыбнулась и тут же прикусила эту гримасу, словно боялась, что она сползёт раньше времени.

– Думаешь, твоим коготкам это по силам, девочка?

– У меня ещё есть зубы и шипы. И я умею ими пользоваться, уж поверь.

Ольга вальяжно откинулась на спинку диванчика:

– А ты уверена, что знаешь правила игры?

– Тю-тю-тю… Последнее время только и слышу о правилах. Но логично, что если я не играю в ваши игры, то и правила мне ваши не нужны?

Меня несло. С одной стороны, я понимала это и чувствовала, что неплохо бы заткнуться… А с другой – это была эйфория! Боярская облажалась в главном: не смогла сохранить лицо, когда я предложила отказаться от Дениса в пользу денег. Она не собиралась от него отказываться. И Денис тоже дурак, конечно. Понятно же, что Ольга сделала аборт не ради того, чтобы заработать на итальянских штукатурках, как считает Денис. Нет. Она просто не захотела стать очередной безликой мамашкой очередного внебрачного ребёнка на удалённом содержании. Она выбрала остаться с ним! Да и сейчас в бизнесе она держится вовсе не ради денег, это очевидно.

Хороший улов для спонтанной беседы, правда? Расскажу ли я о нём Денису? Ни за что!

– Ладно, – неожиданно легко пожала плечами Ольга. – Давай, забирай Дениса! Серьёзно! Зойке было двадцать два, Панину сорок, когда она увела его из семьи и ничего, видишь, до сих пор царствует! Возможно, что и у тебя получится. Я бы пожелала тебе удачи, но она тут бессильна. А пожелать тебе мозгов… тут бессильна я. А я, так уж и быть, займусь зарабатыванием бабла. – Сощурилась и снова подалась вперёд: – Только ты мне не мешайся, договорились?

Почему-то вспомнились слова Дениса о многоходовках, в которых сильна Боярская, и я вдруг почувствовала, что что-то упустила. Да и вообще – схватка была неравная. Что было у меня? Понты и ложь. А у неё? Опыт, опыт и ещё раз опыт…

А Боярская потянулась, словно хорошо выспавшаяся кошка и вдруг оживилась:

– Может, возьмём кальян? Единственное место во всём городе, где можно найти настоящий турецкий табак.

Я знала о кальяне только по книжкам и пару раз видела в кино, но в очередной раз облажаться перед Боярской не хотелось.