Стася Андриевская - Милаха

Ох, как жарко в комнате! Воздуху бы… Но встать и открыть окно не было сил. Как и сходить за водичкой. Блин… Сдохнуть бы.

…А ещё, когда вышли из лифта, я уговаривала его зайти в гости. Господии-и-и… бли-и-ин… Уткнулась лицом в подушку, подмяла под себя одеяло, унимая рвущую грудь тошноту… Твою мать, Кобыркова… Как ты теперь в глаза ему смотреть будешь? А-а-а, блии-и-ин… Звала в гости, ага! И висла при этом на шее, обвиняя в том, что он отказывается, потому что он, предатель, запал на Машкову!

А потом я сделала единственно-умное за весь долбанный прошлый вечер: обиделась и, назвав его неудачником, захлопнула перед его носом дверь.

Капец, Кобыркова, ты звезда!

Сползла с постели – и в туалет. Проблевалась. Стало немного легче. Даже дошла до кухни, напилась воды. Правда потом опять побежала блевать… Зато после этого стало ещё легче. Даже форточку не забыла открыть. Рухнула на кровать.

Около десяти утра выползла из дома – за аспирином и минералкой, и возле подъезда обнаружила спящего в моём «Паджеро» Макса. Нормально.

Пока дошла до аптеки, довольно неплохо проветрилась. В магазине сразу же выпила таблеточку. Когда вернулась к дому – Макс ещё спал.

Появился соблазн просто прокрасться мимо и… И как бы ничего и не было, так что ли? Самой-то не смешно?

Постучала в окошко. Максим просыпался медленно, но оказался на удивление в норме, видно для него вчерашняя доза не оказалась убойной, хотя бутылочку Нарзана принял от меня с благодарностью. Сидели в машине, молча пили минералку. И надо было действовать. На правах хозяйки, так сказать.

– Что, не получилось вчера тачку поймать?

– Ну… Вроде того.

– Да врёшь ты всё, – вздохнула я, прикладываясь виском к окну. – Меня караулил? Чтобы не попёрлась никуда больше, да?

Не ответил. Понятно.

– Спасибо, Макс. И это… Извини, а?

Он неопределённо мотнул головой:

– Да всё нормально, Люд. Бывает.

– Угу, бывает… Не знаю у кого как, а со мной такое впервые. Серьёзно! – глянула на него, но тут же стыдливо отвела взгляд. – Не знаю, с чего меня накрыло… Может, тренируюсь много? Иногда, знаешь, даже заснуть не могу – мышцы не расслабляются.

Максим смотрел в лобовое стекло и, попивая минералочку, легонько кивал мне в ответ.

– А ещё конференция эта в мае. Волнуюсь – Москва всё-таки! Всё один к одному как-то…

Он кивал и смотрел в окно. Я тоже посмотрела: небо было синее-синее, и по нему пышными клочьями ползли низкие облака. Солнце то пряталось, то выскакивало вновь, и тогда стены белокаменки буквально сияли. Почти середина апреля уже. Твою мать, а я ведь этой весной так ни разу и не выбралась на утреннюю пробежку! А март? Он вообще был в этом году? Почему я не заметила?

– Как думаешь, на Пасху хорошая погода будет?

Максим махом допил минералку и сунул бутылку в карман на двери. Утёр рот, смущённо кашлянул.

– Люд… Короче, это как бы не моё дело… Но я скажу. То, что там бабы визжали фоном, это вообще ничего не значит. Серьёзно! Тут вариантов уйма: что за бабы, сколько их там, с кем они… Понимаешь? Ты не загоняйся так, потому что даже если их там было на всех… Ну… – почесал в затылке, помолчал, подбирая слова. – Это рыбалка, короче. Ну, как сказать… Это ничего не значит! Вообще. Тем более – где-то там.

А я смотрела на свои коленки и боялась пошевельнуться. Я охренела. Я просто, блин, мечтала провалиться сквозь землю. Я вообще не помнила чтобы говорила ему это! Хотя… Не просто же так я рыдала у него на груди, правда?

Он глянул на меня, неловко поелозил.

– И ты это… Мне кажется, коньяк это не твоё. Ну как-то… Жестковато он тебя накрывает. Очень. Как-нибудь можешь облажаться по-крупному.

Я вздохнула:

– Да уж куда крупнее…

– Не, ну так-то всё нормально, просто при Бате лучше не бухай.

Я откинула голову назад, зажмурилась.

– Блин, Макс, извини… Мне так стыдно, капец. Я правда не такая дура, честное слово! В жизни ни на кого не вешалась, вот клянусь!

– Да это… – он как-то непонятно усмехнулся, – это херня, забудь. – Помолчал. – Ты лучше скажи, кто такой Лёшка?

Фф-уу-ух… Куда делся воздух?.. Замерла, не открывая глаз.

– Какой ещё Лёшка?

– Которым ты меня называла.

Бля-я-я…

– Ты гонишь, Макс, не может этого быть! Я бы запомнила.

– Ну-ну…

Я закрыла лицо руками и ткнулась головой в переднюю панель.

– И чё я там несла?

– Ну… – он легко рассмеялся, помолчал. – Я так понял, Батина дочка отбила его у тебя что ли? Или… – кашлянул. – Короче, тебе теперь проще заказать меня.

– В смысле?

– Ну, нет человека, нет проблемы и всё такое…

– Блин, Макс… – я всхлипнула, стараясь удержать слёзы. Всё это было неожиданно, разгромно, и я не знала, что теперь делать. По сравнению с этим – звонок Панину выглядел детской шалостью. – Макс…

– Да я не скажу никому, даже не думай. Вообще забудь, серьёзно! Понятно же, что торкнуло тебя – почти целую бутылку всосала!

– Мы же вместе пили?

– Да не, – он рассмеялся. – Я можно сказать только нюхал.

– Тогда какого хрена ты позволил мне так нажраться?!

– Так ты же хотела напиться? Значит, тебе нужно было, зачем останавливать? Короче, Люд, даже не заморачивайся – я нем как рыба. Ты мне одно скажи – ты любишь, что ли этого Лёшку? Тогда нахрена тебе Батя?

Я резко выпрямилась, тиранула ладонями слёзы.

– Кого люблю? Савченко?! Да блин, Макс, ты думаешь, что говоришь? – Возмущение хлынуло из меня бурным потоком, даже головная боль отступила. – Какая, нахер, любовь?! Да блин, это смешно! Пфф… Савченко… – Возмущение, отторжение, ощущение нереальности происходящего. – Да даже когда мы с ним в школе, типа, дружили, я даже тогда… Да мне пофиг до него, понял?!

Макс пожал плечами:

– Да мне в общем-то тоже. Ты просто не пей больше коньяк, раз тебя с него так плющит. Особенно при Бате.

– Макс… Спасибо.

– Тебе тоже спасибо, Люд – за то, что помогла вернуться. Ну и посидели вчера на самом деле тоже хорошо. А на счёт рыбалки той и баб – даже не заморачивайся. Это всё баловство. Так, на раз. Серьёзно говорю. Как мужик.

Весь день отходила – спала и пила чай с лимоном. А в перерывах между этим терзалась. Нагнетала.

Боялась, что на моём горизонте снова появится Панин. Что о его «шалостях» узнает Зойка… А она непременно узнает, ведь по логике, когда об этом узнает Денис, его обязательно замкнёт на почве уязвлённого авторитета, и он и близко меня к Олимпу больше не подпустит, и плевать бы он хотел на контракт!

А ведь у нас на конец мая намечалась фитнес-конференция в Москве! И хотя Денис ещё не дал добро на поездку, а сказал только невнятное: «Посмотрим!» – я уже ждала и готовилась. Даже начала подгребать хвосты в технаре, чтобы заранее разделаться со всеми зачётами. Галина Николаевна запугивала меня грядущими семичасовыми фитнес-марафонами и с фанатичной строгостью гоняла на тренировках, а я, вместо того чтобы испугаться и сдаться, старалась изо всех сил и даже похудела в талии на три сантиметра. И вот теперь это всё качалось на подломленной ножке!

Вот и спрашивается – говорить Денису или подождать? Зачем я Панину, такая замороченная, ну? Может, забудет, если не отсвечивать? Если спустить на тормозах.

Ох, бли-и-ин… А ещё ведь Макс! Я верила, что он будет молчать. Должен. Нет, ну правда, что плохого я ему сделала, чтобы он мог решить сдать меня Денису? К тому же – он и сам бухал со мной, и я не уверена, что это нормально для водилы, м? Да и работает он теперь как бы на меня, разве нет?

А я конечно дура, что тут и говорить. Просто слов нет. Савченко, блин… Ну вот с какого хрена?! И главное – предательски так, когда я в коматозе и не контролирую себя. Может, совесть мучает? Скорее всего. Интересно, он обиделся тогда у стадиона, когда я, вместо того чтобы хотя бы кивнуть ему «привет!», прыгнула в машину к Максу? Ну, допустим, обиделся, а мне-то что? Я ему ещё в «Короне» сказала нет. Вот и теперь – нет. И всегда – нет! И хватит уже, блин, мерещиться мне попьяни!

Хотя, когда сидела в темноте под телефонной полочкой, позвонить-то захотелось именно ему.

Да, но и сидела-то я под этой полочкой не просто так! Я была, мягко говоря, расстроена! Денис, блин… скотина.

Но скотина не скотина, а мне так хотелось, чтобы он заявился прямо сейчас! Пусть внезапно. И пусть даже спалит моё похмелье. Пусть видит, что бывает со мной без него. Я бы всё ему высказала – и о его рыбалке, и о визжащих бабах, и о своём одиночестве. И о том, что вот это его «мои люди – твои люди» всё равно ни хрена не работает в нужный момент, потому что…

Блин. Панин!

Эти мысли шли по кругу, голова трещала, несмотря на уже вторую таблетку аспирина и казалось, что стены квартиры сжимаются… И как ни странно, из этого состояния меня вывела Боярская.

Когда она позвонила, я сходу завредничала и просто положила трубку. Но уже через пару минут перезвонила ей сама. Ведь Денис хотел, чтобы мы с ней «подружились» Да и любопытство не тётка.

Она предложила прошвырнуться куда-нибудь, а я сразу подумала о Панине. Чисто теоретически – может он действовать через Ольгу? Может. А может, и не может. К тому же, во-первых, Боярской есть что терять и против Дениса она не пойдёт, а во-вторых – она же вроде как Зойкина подружка?

Мы поехали в «Эмираты» – малознакомую мне часть города, прозванную так за то, что здесь располагался один из корпусов медицинского института и институтская общага, в которых учились и проживали многочисленные иностранные студенты: из Марокко, Сирии и Пакистана. Зачем они ехали учиться к нам в Мухосранск, это второй вопрос, а вот то, что их присутствие накладывало на район свой ненавязчивый экзотический отпечаток – это да.

Мы с Ольгой пробежались по местным комкам с «импортными» штучками: пёстрые халаты, благовония, какие-то кремы и специи, красивые сувениры и тапки с острыми носами. Я видела это впервые, даже не думала, что в нашем городе есть такое, и, наверное, была похожа на сороку. Накупила всяких безделушек-блестяшек – маме, соседям, бабушке… Как будто за границей побывала, честное слово! Боярская, впрочем, тоже всё трогала, рассматривала, приценялась. Правда не покупала. С её лица не сходил налёт усталой снисходительности. Ещё бы. Она-то всё это наверняка видела в оригинале там, за бугром…