Стася Андриевская - Милаха

Я поспешно отвела взгляд.

– Ну тогда вообще непонятно, почему он не развёлся-то?

Она пожала плечами:

– Наверное, потому что венчаные. Матери похер, а для него это очень важно.

Так вот оно что… Венчаные. Почему-то стало тоскливо. Не то, чтобы я хотела, чтобы Денис развёлся, но… Иногда, когда после нескольких дней разлуки он будил меня среди ночи телефонным звонком, и мы могли больше часа говорить о всякой ерунде – я чувствовала, его желание быть со мной. Верила в это, несмотря на то, что сам он этого не говорил. И валяясь потом до рассвета без сна, мечтала, как однажды он стоскуется настолько, что заявится и скажет: «Всё на хер, не могу больше без тебя!» И предложит пожениться. Я даже примеряла на себя его фамилию – Людмила Машкова. Классно же!

Потом, при свете дня, понимала конечно, каким же бредовым был этот предутренний полёт фантазии и, если честно, даже не хотела бы такого поворота и связанных с ним проблем. Но сейчас мне почему-то стало тоскливо, это факт.

Вышли из павильонов и Ленка вдруг поволокла меня к ларьку, спряталась за него.

– Сейчас выгляни, только осторожно… За остановкой, туда, чуть дальше, видишь тачку крутую? Последнее время частенько вижу её, мне кажется, водила запал на меня. Может, даже, познакомиться хочет, момент выжидает.

Я выглянула. Твою мать, Макс, ну просила же – без палева!

– Первый раз вижу, Лен.

– Да ладно, Кобыркова? Он и возле технаря, бывает, трётся.

– Серьёзно, не видела. – Снова выглянула, но уже исключительно ради того, чтобы создать видимость интереса. – А почему ты решила, что он на тебя запал? – Мысленно забавлялась её реакцией и в то же время офигевала от её наглости. – А вдруг на меня?

– Пфф… У тебя на лбу написано, что ты под старпёром! К тебе сейчас ни один нормальный мужик подкатывать не станет. – Примирительно потянула меня за рукав. – Ну не в смысле, что ты им не нравишься, а потому, что это чувствуется, когда баба занята, понимаешь? – Помолчала, задумчиво рассматривая пространство перед собой, и вдруг решительно поправила сумочку на плече:

– А давай к нему подкатим?

– В смысле?

– Ну, просто подойдём, узнаем кто такой, чего надо. Пойдём! – и поволокла меня к моему же Паджеро.

Я вроде попыталась сопротивляться, но, если честно, было даже интересно. Ленка постучала в окошко со стороны пассажирского места, тонированное стекло медленно опустилось…

– Привет! – игриво хихикнула она. – Не надоело в шпионов играть? Может, познакомимся уже?

Макс медленно перевёл обалделый взгляд на меня, и я едва заметно пожала плечами, мол, сам разбирайся.

– Ну… Я Макс.

– А я Элана. А это Милана, сестра моя. Ну что Макс, подвезёшь нас до Пролетарской? Заодно расскажешь, как докатился до такой жизни…

Она сидела на переднем, я сзади. Макс то и дело поглядывал на меня через зеркало заднего вида, а я упорно делала вид, что не замечаю этого. В разговор их тоже ни разу не вмешалась. Сам спалился, сам пусть и расхлёбывает. Сто раз говорила – жди возле Сберкассы, сама к тебе приходить буду, так нет, как на верёвочке привязанный, блин. А ведь у Дениса был дрессированным!

Смешно было слушать, как заливает ему Ленка, ещё смешнее – наблюдать как болтливый, в общем-то, Макс внезапно перешёл на «угу», «ага», «да» и «нет»

Недалеко от Ленкиного квартала мы вышли. Глядя вслед уезжающей машине она печально вздохнула:

– Тормоз какой-то. И тачка явно не его.

– Почему?

– Да видно. Наверняка у папашки погонять взял, специально девок клеить – многие так делают, не знала? Думает, тачка компенсирует ему отсутствие мозга. Пфф…

– Интересно, – усмехнулась я. – Если он такой никакой, нахрена ж ты ему тогда телефончик свой навязала?

– Ой, ну не тупи, Кобыркова! Отсутствие мозга, слава богу, не влияет на половую функцию. Будет совсем тоскливо, может, встречусь с ним пару раз. Весна, знаешь ли, хочется любви.

Макс ждал меня за углом. Рожа смущённая, красная, глазки бегают.

– Ну, хочешь вердикт? – сходу огорошила его я. Забросила сумку назад, откинула зеркальце и, вынув из бардачка губнушку, подкрасилась. – Ты тормоз и машину взял у папы, специально чтобы девок клеить.

Он хмыкнул. Видно было, что уязвлён.

– Ну ты тоже, блин. Милана? Что это было вообще?

– Это, Макс, было твое непослушание! Я тебе сказала, возле Сбера жди, чего ты катаешься за мной? Она тебя, между прочим, ещё пару недель назад спалила! Кстати, я надеюсь, ты не собираешься ей звонить?

– А что? – он с вызовом вздёрнул подбородок и откинулся назад. – В свободное от работы время имею право!

Я сначала подумала, прикалывается, но потом по его обнаглевшей роже поняла, что нет.

– А ты знаешь кто это, Макс?

– Элана… Элана… – задумчиво пробубнил он. – Ну, либо Эльвира, либо Лана какая-нибудь.

– Она Лена, Макс! Машкова!

Он растерянно поёжился:

– Серьёзно?

– Угу. А что, понравилась?

– Если честно – нет. Вообще не в моём вкусе.

– Вот и хорошо. И давай-ка сюда бумажку с телефончиком, от греха подальше. Ну и, сам понимаешь, это всё между нами, да?

– Естессно.

– Молодец. И бляха-муха, Макс, жди меня у Сберкассы, в конце-то концов! Я тебе вообще-то деньги плачу за исполнительность!

С Максимом вообще было просто. Он не задавал лишних вопросов, когда нужно было – держал язык за зубами, когда не нужно – с ним можно было часами болтать обо всякой херне. Я частенько ловила себя на мысли, что если бы не Макс, если бы моим водилой остался, например, Антон – это было бы смерти подобно. Я бы просто сдохла от тоски в одно из долгих отсутствий Дениса. К тому же, Макса можно было без проблем послать в магазин за картошкой, или, например, попросить привезти мне с утра йогурт, чтобы съесть его по дороге в технарь.

В общем, мне с ним повезло, и я даже предложила ему заниматься в тренажёрке в то время как сама вела свои тренировки. Ну а что, какой смысл высиживать эти часы в машине? А иногда, когда не собиралась больше никуда ехать, отпускала его без необходимости быть в зоне доступа. Он даже как-то раз отпросился у меня на выходные, чтобы сгонять на рыбалку. Я разрешила, что мне, жалко, что ли? Думаю, он это ценил и даже отвечал взаимностью.

Я не была настолько уж дурой, чтобы допустить мысль, что Денис доверил меня Максу без оглядки, и поначалу устраивала маленькие проверочки границ дозволенного – могла, например, выйти из дома и, игнорируя ожидающего у подъезда Макса, пойти на троллейбус. Или кидала ему какую-нибудь дезу, типа – сегодня ночью иду с подружками в клуб… Всякие глупости, на которые не следовало никакой реакции со стороны Дениса. Значит, они до него не доходили? Я не злоупотребляла, но всё-таки могла теперь без опасения попросить о такой мелочи, как, например, промолчать о Ленкиной выходке. И знала, что промолчит. И это, конечно, здорово меня поддерживало.

Однажды утром, тормознув на светофоре перед перекрёстком, он выдал:

– Прикольно, слушай. Но, думаю, скоро снимут.

– Что снимут?

– Глаза открой.

– Блин, Макс, я вообще-то опаздываю!

– Ну, ладно тебе, просто посмотри по сторонам!

Я посмотрела и офигела. Прямо по ходу движения на большом придорожном щите висела я! Ну, то есть, реклама с моим фото. У меня даже щёки вспыхнули от волнения, стало так глупо неловко, словно меня уличили в самолюбовании. Даже не решилась рассмотреть, как следует, только отмахнулась:

– Ой, всё… Поехали!

Но когда проезжали мимо билборда – чуть шею себе не свернула.

– А почему снимут-то? – спросила как бы между делом, а сама замерла в ожидании ответа.

Макс пожал плечами:

– Слишком красивая. Будешь создавать аварийные ситуации.

– Ой, скажешь тоже!.. – шлёпнула его по плечу, но было приятно, конечно.

Не знаю, кто сказал о рекламе маме, но она даже навернула круг по городу на автобусе, чтобы увидеть её воочию. Вся общага гудела и гордилась, так, словно это было всеобщее наше, общажное, достижение. Артём, подросток со второго этажа, даже снял билборд на фотоаппарат и наштамповал фоток в своём фотокружке. Фотки вышли не ахти какие – слегка перетемнённые, но мне пришлось оставить на них почти с десяток автографов для соседей. И конечно мама отправила одну из фоток бабушке – не помогло даже обещание, что скоро будут готовы цветные буклеты с моей же фоткой и лучше отправить их. Ей нетерпелось поделиться своей гордостью, и мне это было очень приятно. И могу себе представить, что происходило у бабушки в Разгуляевке!

Мама, теперь уже не Кобыркова, а Панюшкина, наконец-то, впервые за последние двенадцать лет, улыбалась во весь рот и всё вспоминала, как я едва ли не силком тащила её в стоматологию, попутно отметая отговорки вроде: «дорого» или «скажут – позорище беззубое», или «у меня и пойти-то не в чем»… Лечение и протезирование и правда оказались неожиданно дорогими, но и сделали всё классно, не зря я, послушавшись совета Дениса, обратилась сразу в частный кабинет, а не в государственную зубодёрню. Тогда, увидев их цены, мама напряглась и справделиво не поверила, что такие деньги можно заработать за какие-то полтора месяца помощником маркетолога на полставки… Но когда увидела рекламу вдоль дорог – «прозрела». Теперь она считала, что я подалась в модели и, как ни странно, гордилась этим.

А вот два моих камня преткновения – Машковы, дочь и отец, на рекламу отреагировали неожиданно.

На следующий день после появления билбордов, Ленка пришла в технарь в дурном настроении и разговаривала со мной сквозь зубы. Я даже не сразу сообразила в чём дело, по привычке подумала, что где-то спалила наши отношения с Денисом, притаилась на всякий случай. Но после её фразочки: «Да где уж нам, простым смертным, до Олимпийских богов!», язвительно брошенной в мой адрес всего-лишь после безобидной похвалы Ольгой Анатольевной моего сочинения, всё поняла. Было жутко неприятно. Даже не то, что неприятно… Горько. Не ожидала такого от Ленки. Скорее наоборот, думала, что она-то уж точно оценит.