– В смысле? Немая?

– Нет. Зашуганная. А скорее – забитая.

Я покосилась в угол: да, девочка действительно смотрела на нас дикими от ужаса глазами и отчаянно вжималась в стену.

– Где ты её взяла?

– Выследила. Её ещё в понедельник на той неделе на другое место перевели, наверное наша кормёжка напрягла пастуха. При папане я, понятное дело, не искала, а как уехал – все выходные по точкам моталась, ноги до жопы стёрла, но нашла. – Торжествующе глянула на меня. – Ну и уволокла, когда она по маленькому за угол отошла. Люд, я просто не могла поступить по-другому, понимаешь?!

– Блин, Лен… Это капец! – Я сцепила руки на груди. – Ты даже не представляешь, во что ввязалась!

– А если ты просто махнёшь в её сторону рукой, или повысишь голос, она будет уползать от тебя на четвереньках. – Ленка смотрела на меня таким жёстким взглядом, что я его не выдерживала. – Как собака. Хочешь, посмотреть?

– Нет! – испуганно пискнула я, – не хочу… Но что теперь, Лен? Если ты официально приведёшь её в ментовку – её хозяева выйдут на тебя. Если ты подбросишь её в детдом, в больницу, да куда угодно, её, конечно, передадут органам, но не факт, что она снова не попадёт на улицу. Только вот ты уже засветишься. Да блин, ты сейчас по улице с ней пойдёшь, и в любой момент рискуешь спалиться! Лен, ну ты же сама всё прекрасно знаешь! Гораздо лучше меня в этих делах понимаешь, ну? Слушай, давай просто выпустим её на улицу? Её всё равно найдут, но она, слава богу, даже рассказать про тебя не сможет…

Ленка бросила на меня внимательный взгляд.

– А ты, я смотрю тоже в теме? А неделю назад ещё дура дурой была. – Подозрительно сощурилась. – И откуда же такие познания?

– Да уж нашлись добрые люди, просветили! Блин, Лен… Чем ты думала?!

– Совестью, прикинь!

– Да капец, Лен! Нет, ну в смысле, чисто по человечески я-то тебя понимаю, но… Капец! Был бы хоть Денис дома…

Само по себе вырвалось. Я тут же задохнулась от ужаса, залепетала:

– Денис Игоревич в смысле… Был бы… дома…

Ленка, на эмоциях, не заметила моего прокола.

– Причём тут он?

– Не знаю… Просто, ты же говорила – у него связи, всё такое…

– Да он меня убьёт, если узнает!

– Уж кто бы сомневался! – снова не удержалась я.

Ленка посмотрела на меня внимательно, словно оценивающе.

– Слушай, а твой этот папик… Ты же, вроде, говорила, он крутой? Может, через него как-то? Ну, хотя бы узнать, как теперь быть.

И мне захотелось присесть возле девочки и тоже слиться со стеной.

– Не, Лен, мой меня тоже убьёт, если узнает…

– Так, что тут за сборище? Ну-ка, ну-ка, пошли отсюда! Или я вам сейчас! – Этот визгливый голос знал весь технарь. Баба Тоня, неадекватная техничка лет шестидесяти, готовая лупить шваброй за любой след на полу, даже если он у самого входа, а на улице грязища до небес.

Ленка среагировала на неё как кошка, выгуливающая котёнка, на собаку. Со всеми вытекающими. Мне даже пришлось схватить её за руку, удерживая от попытки сломать швабру об бабу Тоню. В общем, случилась небольшая кутерьма и в этот момент побирушка хрипло, надрывно завыла. Звук был низкий, нетипичный для ребёнка, этакий грудной, захлёбывающийся ужасом визг. Мы с техничкой замерли в шоке, глядя, как девочка, скользит от нас по полу на заднице, дёргано отпихиваясь руками, а Ленка просто подхватила её под мышки и выволокла на улицу. Я следом.

Заныкались в тупике между мастерскими за технарём, добрых пятнадцать минут пытались успокоить истерящего ребёнка. Не знаю как Машковой, а мне всё было очевидно.

– Лен, а тебе не кажется, что у неё это… Ну, с головой…

– И что, она не человек от этого? – Глянула на меня Ленка с вызовом, и решительно схватила девочку за руку: – Короче, похрену! Домой её отведу. Хотя бы до вечера в тепле и спокойствии побудет. А там, пусть мать свои связи поднимает. Правда вони будет, конечно…

– Ты с ума сошла, Лен! Какой – домой?!

– Да нет больше вариантов! Не вижу!

Я помолчала, глядя перед собой. Действительно, вариантов больше нет. Придётся впрягаться.

– Ладно. Жди здесь, я сейчас попробую поговорить со своим… папиком. Только здесь будь, слышишь, Лен? Ради бога, не ходи с ней никуда! Жди меня!


Пока бежала к Виталию, мелькнула мысль, что был бы это Макс – мне было бы проще объясняться, да и сам Макс наверняка бы сходу что-то придумал.

– Виталь, мне нужен Денис. Вы знаете, как его найти?

– Насколько я знаю, он в Москве.

– Где?!

– Что-то случилось?

– Да, так, ерунда… Но должен же быть способ с ним связаться? Ну, на какой-то крайний случай?

– Скорее всего, Климов знает, да и Боярская должна. А что, всё-таки крайний случай? Люда, что происходит?

– А, не, не… Ерунда… А Медок?

– Он ещё в начале прошлой неделе в Москву уехал.

– Ладно… А номер Климыча у вас есть?

Выскочила из машины – и к автомату. Климов не отвечал. Боярская тоже – ни на домашнем, ни на офисном. Зашибись. Прям хоть реально беги к Максу за советом! Но не факт, что он окажется на месте, а проверять наудачу – это тратить время…

Рискнуть, попросить Виталю отвезти девчонку на кирпичку? Кстати, отличный вариант! На безрыбье, как говорится… Ну ладно, придётся там с ней заночевать, даже пожить до приезда Дениса, а потом, конечно, отхватить люлей по полной программе. Да и хрен с ним! Лишь бы Ленка не шаталась с ней по улицам, и у Витали хватило авторитета для того, чтобы его послушались на заводе. И тут озарило – База! Охраняемая территория, Виталю точно знают. Условия нормальные. Господи, спасибо, надоумил!

Но Ленки на месте уже не оказалось. У меня и так от беготни пот по спине стекал, а тут и вовсе, казалось пар из ушей пойдёт. Ну, Ленка, ну ду-у-ура! Я постояла, ошарашенная, на месте. Вот что делать? Твою мать. Бежать сдаваться Витале, что ещё?! Пусть он теперь думает. Блин, опять я крайняя буду, что протянула время…

На всякий случай тормознула у автомата, снова набрала Климова – тишина. Боярская офис – тишина. Боярская дом – взяла, хотя почти минуту, наверное, держать вызов пришлось!

– Оль, это Люда! Где Дениса найти знаешь?

– Ну-у-у… Надо подумать… – Так это, нараспев, не спеша. Стерва! – А у тебя деньги что ли закончились?

– Оль, мне срочно, очень срочно нужен Денис! Просто скажи, ты знаешь, где его найти?

– Денис ей нужен… Он всем нужен, так что давай-ка без истерик…

– Твою мать, Оль, вопрос касается его дочери! И если с ней что-то случиться, ты скотина, первая под откос пойдёшь, поняла меня?!

– Да не ори ты! Нашлась, тоже… Подожди, сейчас я.

Шорох в трубке, потом тишина, потом…

– Да!

Что, блядь? Денис?!

– Алло, Люд! Слышишь меня? Что случилось?

А у меня голос пропал. Просто мгновенно пропал, а если бы и остался, я бы, наверное, всё равно не смогла говорить – челюсть, словно свело. Он у Боярской… дома? В то время как все считают, что уехал?

– Алло, Люд? Что случилось?

Взяла себя в руки, механически отчеканила информацию о том, что Ленка выкрала побирушку, что, возможно, прямо сейчас тащит её к себе домой… и бросила трубку. Это уже не рука на заднице по пьяной лавочке! Все выходные!

Виталя не понял. Даже вылез из машины, пытаясь докричаться мне вслед: В смысле – свободен? В смысле – ночевать буду у себя дома?

Потом нагнал, медленно поехал следом. Я могла бы свернуть во дворы, и хрен бы он меня нашёл, но зачем? Он верный, ответственный человек, он просто слушается хозяина. А я – не слушаюсь. Потому что…

Твою мать, Машков, ну что же ты за скотина-то, а? Ну чего тебе не хватает? Ну а если бы я с тобой так же?!

Глава 18

В сельхозпродуктах как раз был обеденный перерыв. Я сходу забрала у матери ведро и швабру, закатала рукава и…

Щербатые бетонные плиты, грязь, мусор. Первый раз тряпка мокрая, аж течёт – она больше для того, чтобы размочить всё это. Второй раз – отжать что есть силы, и заворожённо смотреть, как за шваброй остаётся чистый след. Но можно ещё и третий, чтобы совсем уж идеально. И ерунда, что мать, комкая в руках косынку, взывает к здравому смыслу, мол, кому это надо, доча, сейчас же опять натопчут…

Потом болтала с Раисой Николаевной, с продавщицами, с мамкой, с Толиком и Игорьком, вторым грузчиком. Мозолила глаза об витрины «комков», которые с нового года размножились почти вдвое и теперь для того, чтобы подойти к отделам самого магазина, приходилось сначала плутать в лабиринте коммерческих точек.

Но ближе к вечеру я устала хорохориться. Бравада угасала. Злость на Дениса уступала место обиде, а обида, ведь, штука такая… её так и тянет обдумать. Зачем обиделась, на что? Был ли повод? Так ли он серьёзен, как кажется? И по всему выходило, что я, пожалуй, погорячилась. Может, переволновалась в ситуации с побирушкой? Может, сказалось волнение прошлой ночи за самого Дениса? Может, просто слишком соскучилась по нему, а тут эта, блин… Боярская. Стоило представить её торжество надо мной, и в груди отчаянно щемило, и так жалко себя становилось, и так хотелось утешения. Одного единственного из всех возможных утешений!

И ведь Виталий до сих пор стоял чуть поодаль от входа в магазин, и достаточно было бы попрощаться с мамкой и прыгнуть в машину…

Но я осталась. Потому что гордая, блин.


Дома мама затеялась с каким-то особенным ужином: пожарила куриных крылышек с чесноком, сварила картошки, открыла бабушкиных солений. Накрыла стол прямо в общей кухне и даже поставила на него шампанское. А пока она там возилась, я бродила по общаге: по махонькой скукожененной халупе, брезгливо принюхивалась к адской смеси запахов еды, канализации, сивухи и освежителя воздуха, слушала скрип гнилых перекрытий и понимала, что не смогу.

Что бы ни случилось, куда бы ни завели меня отношения с Денисом – я не смогу больше вернуться сюда. И сбежала бы прямо сейчас, но… Мамка затеяла этот ужин не просто так. Они с Толиком подали-таки заявление в ЗАГС и вот теперь праздновали, щедро делясь своей радостью и со мной, и с соседями, охотно заглядывающими на огонёк: со своими кастрюльками, бутылками, банками прочими «взносами» в общий стол.