Эммерсоны оказались очень приветливыми людьми, правда, упомянутый кузен уже был помолвлен, но Саре бы и в голову не пришло поехать к этим людям с какими-то своими, корыстными целями.

Она осталась очень довольна тем, как Эммерсоны следят за поместьем. Экономка и старые слуги продолжали служить здесь и искренне обрадовались, увидев молодую хозяйку такой хорошенькой и воспитанной леди. Правда, экономка была уверена, что своими манерами Сара обязана мисс Брук, и девушка не стала разочаровывать добрую женщину. Она узнала, что мисс Брук сумела опять найти себе место компаньонки при старой даме, и это занятие подходило ей как нельзя лучше, в отличие от работы гувернанткой юной леди.

Доктор Стоун постарел, но ни он, ни его супруга не утратили бодрости духа. Миссис Стоун посетовала на худобу Сары, не напрасно заподозрив

сердечную рану, а доктор с удовольствием выслушал рассказ девушки о женитьбе мистера Фоске-ра. Как и Роберта Ченсли, Стоуны уговаривали Сару вернуться в родной дом, едва ей исполнится двадцать один год.

— Мисс Брук могла бы явиться к вам и предложить свои услуги компаньонки, — со смехом сказал доктор Стоун.

Сара тоже рассмеялась, как только представила себе жизнь в большом доме вдвоем с мисс Брук.

— Дядя все эти годы был так добр ко мне, — сказала она, отсмеявшись. — Я не смогу поступить так неблагодарно по отношению к нему и его супруге, ведь арендная плата за поместье — их единственный источник дохода! И потом, Эммерсоны…

— Это неразумно, дитя мое. Эммерсоны поймут твое стремление избавиться от тягостной опеки, к тому же их старшая дочь, вероятно, скоро выйдет замуж и уедет в Кент, и они захотят купить или нанять дом поближе к ней. Вы не должны заботиться о своем дядюшке больше, чем он этого заслуживает!

Сара не стала спорить с доктором, желавшим ей только добра, и обещала подумать о будущем позже, когда подойдет следующий август и ее день рождения.

Супруги Ченсли приехали двадцатого ноября, и размеренная жизнь Эммерсонов ненадолго прервалась. Если они и были поражены своеобразием манер Роберты Ченсли и безграничным терпением ее мужа, то постарались не подавать виду и принять друзей мисс Мэйвуд как подобает. Но, скорее всего, они испытали немалое облегчение, когда тяжелая дорожная карета Ченсли выехала за подъездные ворота и увезла всех троих гостей. Бобби нашла Сару окрепшей и почти довольной жизнью, а предстоящая поездка по Европе обещала столь много нового, что все трое совершенно не обращали внимания на унылую слякоть за окном и дурные постели в придорожных гостиницах. Италия не разочаровала никого из них, разве что иногда Бобби видела, что веселье Сары несколько преувеличено и скрывает тоску по родным местам, а возможно, и по одному джентльмену с лукавыми ореховыми глазами. Точно так же Сара время от времени присматривалась к подруге, с болью отмечая тень усталости или печали на ее покрытом веснушками личике. Они больше не говорили о несчастной любви, выпавшей на долю каждой из них, а лишь поддерживали и оберегали друг друга, а Джеффри Ченсли, знавший так много о Саре и так мало о своей жене, одинаково заботился об обеих.

Сумрачным зимним днем их корабль пристал к родному берегу, но прошло еще немало дней, прежде чем путешественники добрались до Сент-Клементса. Бобби пожелала немедленно увидеть родителей, и Джеффри пришлось уступить ей, отложив возвращение в собственный дом. Сара пыталась уговорить подругу отвезти ее к дядюшке Фоскеру, но Бобби просто отмахнулась.

— Тебе нечего бояться в нашем доме, Артур все еще в Лондоне, а отец и мать и без того обижены, что ты пренебрегаешь их обществом, — заявила она.

Это был первый раз за последние полгода, когда Роберта заговорила о брате, и Сара почувствовала, что так и должно быть. В конце концов, она не сделана из фарфора, как статуэтки на каминной полке, и друзьям незачем каждый раз задумываться, не заденут ли ее их слова перед тем, как что-то сказать. Артур — часть своей семьи, Уэвертоны любят его не меньше, чем Сара, и имеют право свободно вспоминать о нем. А вот ей самой пора о нем забыть…

Она не пожалела, что навестила лорда и леди Уэвертон. Бобби права — она не должна проявлять неблагодарность по отношению к этим людям, ведь они сделали все, чтобы Сара получила свой кусочек счастливого детства и безмятежную юность.

Вечер прошел за разговорами. Главным образом, об Италии рассказывала Бобби, а Сара и Джеффри только вставляли отдельные реплики. Наконец Сара спросила леди Уэвертон, не приходилось ли ей встречать мистера и миссис Фоскер с маленьким Леонардом.

— Конечно же, мы виделись с твоим дядей и тетей в церкви, — отозвалась леди Уэвертон. — Было слишком холодно, чтобы брать малыша с собой, но миссис Фоскер рассказывала всем, кто хотел ее слушать, какой он чудесный ребенок, совсем не доставляет проблем.

— Я хочу его увидеть! — воскликнула Сара. — Завтра же поеду к дяде.

Роберта скривилась — она-то надеялась, что завтра приедут гости, чтобы поздравить их с возвращением и послушать рассказы о том, как они чудесно провели время. А после обеда можно будет устроить танцы. И тут вдруг подруга вознамерилась лишить их своего общества!

Но Сара была непреклонна. Признаться, ей даже хотелось немного отдохнуть от неуемной энергии Бобби, побыть в одиночестве и подумать, как жить дальше, что надлежит делать и чего хотеть в будущем. Будущем, где нет места наивным надеждам.

Леонард Фоскер пока был слишком мал, чтобы Сара могла понять, что у него будет за характер и насколько он походит на мать или отца, хотя оба они неустанно развлекали себя поиском у ребенка черт одного или другого. Казалось, дядя Эндрю искренне рад видеть племянницу после долгой разлуки, а миссис Фоскер приветливо встретила девушку и охотно переложила на нее часть заботы о крошечном кузене.

Сара нашла ребенка забавным и с удовольствием пела ему колыбельные и поила подогретым молоком, пока его мать с гордостью демонстрировала приятельницам привезенные Сарой итальянские веера и шелковые шали.

После утомительной поездки по зимним дорогам даже свою, как и прежде, холодную комнату Сара воспринимала как уютный уголок, а крик младенца по ночам не мешал ей спокойно спать. Бобби требовала, чтобы подруга поскорее вернулась под гостеприимный кров Ченсли, но Сара не могла пользоваться добротой Джеффри с той же легкостью, с какой принимала покровительство леди Уэвертон.

Конечно, она давно отвыкла от маленьких комнат, скромной обстановки и кухни миссис Дроуби, но уже через две недели смирилась с необходимостью самой делать себе прическу и помогать готовить пирог к обеду.

Бобби приезжала едва ли не каждый день, нервируя миссис Фоскер своими насмешливыми замечаниями и вызывая зависть роскошными туалетами. Дядя Эндрю намекал Саре, чтобы она пореже приглашала свою подругу к ним в дом, но Роберте не требовались приглашения мистера Фоскера, чтобы навестить Сару. К большой радости достойного джентльмена, в марте Уэвертоны и Бобби с мужем отправились на несколько недель в столицу, на свадьбу к какой-то кузине, и в доме Фоскеров потянулись безмятежные дни, наполненные домашним трудом, детским плачем и однообразными разговорами.


Апрель 1840


— Бобби! Ты написала, что вернешься тринадцатого, а сегодня уже двадцать второе! — Сара обнимала подругу, любуясь ярче проступившими после зимней бледности веснушками и сверкающими серебром глазами.

— Ох, Сара, я так хотела поскорее уехать из этого смрадного города, но у Джеффри нашлись какие-то дела, потом матушка простудилась, и все мы ждали ее выздоровления…

Роберта застала Сару одну, чему оказалась очень рада. Ей нужно было сообщить новость, которая неминуемо должна расстроить девушку, и сперва Роберта оттягивала неприятный момент, пересказывая лондонские сплетни и анекдоты, пока Сара разливала чай. Мистер Фоскер с женой и сыном направились навестить захворавшую миссис Принс, а кухарка воспользовалась отсутствием хозяев и пошла посплетничать с соседкой.

Обе подруги присматривались друг к другу в поисках перемен. Сара находила, что Бобби выглядит вполне счастливой и воодушевленной, как это всегда бывало, когда Роберта возвращалась домой из какой-нибудь поездки — уж очень сильно она привязана к родным местам. А Бобби с тревогой заметила, что Сара, хоть и старается казаться бодрой и довольной жизнью, все так же не находит себе покоя и нуждается в лекарстве от одиночества. А тут еще Роберте придется так сильно огорчить ее…

Наконец она решилась. Не в ее привычках было болтать попусту и умалчивать о важных делах. Бобби отставила чашку и обратилась к подруге.

— Сара, мне нужно кое-что сказать тебе… Видит бог, мне это не нравится, но лучше ты услышишь это от меня, чем от сплетниц вроде Дженни Коул.

Сара ни мгновения не сомневалась, что речь пойдет об Артуре Уэвертоне. Уже полчаса она видела, что Бобби собирается с духом для серьезного разговора, и была уверена, что никакая другая тема не смутила бы ее прямолинейную подругу.

— Что ж, Бобби, мы всегда доверяли друг другу, и ты хорошо знаешь меня, чтоб не сомневаться — я не упаду в обморок, какую бы весть ты ни принесла.

Роберта кивнула — у Сары достанет сил пережить и это горе, но лучше бы ей уехать куда-нибудь подальше…

— Я должна сообщить тебе… Артур помолвлен, — выпалила Бобби.

Сара помолчала. Роберта терпеливо ждала, как отреагирует подруга на это известие. Слезы, истерический припадок или угрюмое молчание — Бобби была готова ко всему, всю дорогу она старалась подобрать правильные слова, чтобы утешить Сару.

— Что ж, надеюсь, он будет очень, очень счастлив со своей избранницей, — Сара произнесла именно то, что следовало говорить в таких случаях, но Бобби не удовлетворилась.

— Говори это нашим соседям или своему дядюшке Фоскеру! Мне же ты должна сказать правду, Сара! — воскликнула Бобби. — Что ты чувствуешь? Лично я очень разозлилась, когда узнала! По-моему, он делает большую глупость!