На меня словно столбняк напал. Зажатая рука полыхала огнем, а выдернуть её, освободить я не решалась. Алиса подбежала к маме, забралась на колени и обхватила за шею. Казалось, ребенок чувствует, что с новоприбывшей тетей не всё ладно. Милана отследила передвижения девочки, перевела взгляд на Гордея и просюсюкала:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Идемте, дорогая, покажете мне номер.

Мне, наверное, следовало отказать ей. Остановить её сразу, как только покинули беседку, не позволять вести себя, как овцу на бойню, сказать напрямую и проводить до калитки. Но той уверенности, которая переполняла эту женщину, во мне не нашлось бы и половины. Я послушно плелась за ней и думала лишь об одном — кто-нибудь избавьте меня от этого общества. А следом пришла другая идея: показать ей самый неприглядный номер и надеяться, что Милана сама не захочет его снимать.

— А эта блондиночка, когда у вас остановилась?

— Что? — переспросила я, увлеченная своими мыслями.

— Блондинка, говорю, давно живет здесь?

— Ульяна её зовут. А информацию о своих гостях я не даю, — проявила я твёрдость, мысленно поддев себя: «Хоть в чем-то». И с ещё большей решимостью добавила: — Даже потенциальным клиентам.

— Пф-ф… — фыркнула она и выдернула руку. Я ещё не успела перевести дух, наконец-то она перестала вести меня под ручку, как обе её ладони легли на мои плечи: — Милочка, вам не следует демонстрировать…

— Подождите! — услышали мы и обернулись.

Кричал и спешил к нам Гордей. Милана заткнулась, а я облегченно выдохнула — какое-никакое спасение. Пусть даже если он сейчас уедет с ней. Их исчезновение станет логичным завершением нашей истории.

— Милана, не трать понапрасну чужое время, — подойдя, сказал ей Гордей. В голосе раздражение. — Никакой номер тебя не интересует.

— Отчего же, Гордей Иванович, интересует, — парировала она и повернулась ко мне: — Боится, что я пойму зачем его к вашей пристани прибило.

— Я… — ткнула я в теткин дом за спиной, — ключ от номера возьму.

Развернулась и спешно скрылась от них. Выходить обратно и не думала, пусть сами разбираются. Они ссорились. Сквозь приоткрытое окно, оставленное как обычно на проветривание, до меня доносились голоса. Наверняка в моей спальне их будет не слышно, но я не могла уйти. Напротив, стояла в темноте столовой и жадно ловила каждую фразу.

— Ты должна немедленно уехать, — приказным тоном сказал Гордей.

— А то что? — с вызовом поинтересовалась его подружка. — Что ты сделаешь? Полицию вызовешь, Черноморский флот, что?

— Господи, Милана, что за чушь ты несешь? — простонал он. — Хорошо, сейчас уеду я, что и кому ты станешь здесь доказывать своим присутствием?

— Блондиночке. Я буду играть на нервах блондинки, отравлять ей существование.

— Бред. Ты сама себя слышишь?

— Мимо, да? Слишком спокоен… тогда радушная хозяюшка? Она, да?

— Ты сейчас всех увиденных женщин перечислять будешь? — раздраженно поинтересовался Гордей.

— Ты меня беспокоишь, Гордей. Тебе разнообразия захотелось, это такой полет фантазии, да? Так я не против разовой акции, зачем нам расставаться? Ты явно поспешил, ты мне пока ничем не обязан, если тебя это беспокоит. Ну, почудил, бывает…

Она прижалась к нему и прошептала «поехали ко мне». Света мутных фонариков, на солнечных батареях, хватало, чтобы видеть их. Его, такого равнодушного, холодного даже, как морская волна в это время, и её, напирающую, неудержимую. Меня в этой женщине удивили две вещи: то как она безошибочно вычислила меня и Ульяну, пробыв на веранде буквально пять минут, и второе… среди её жаркого, страстного шепота ему в лицо, несколько раз проскальзывало «хочу», но ни слова о любви. Ни единого.

А может она права? Всю эту чертову любовь наверняка выдумали женщины, мужчины живут инстинктами. Мой немногочисленный опыт общения с мужчинами подсказывал: она на правильном пути. Милана опытный «охотник» и «силки» её самые продуктивные — секс. Она запустила руку ему под футболку, некрасиво оттопырились полы его пиджака, а я сказала себе: «— Немедленно дуй в свою комнату!» Шагнула назад, стараясь не прислушиваться к такому назойливому, к такому интимному шепоту и услышала Гордея.

— У тебя что-то упало, — довольно громко сказал он ей. Милана отлепилась и даже посмотрела вниз, на дорожку, в этот момент Гордей добавил: — Кажется, достоинство.

— Козел, — выплюнула она и закричала: — Ну, почему ты такой козел, чего тебе не хватает?!

— Идём, — взял он её за руку и потянул: — Идём, я сказал.

Они ушли в сторону выхода, а я так и стояла в темноте столовой. Жутко хотелось пить, а ещё забыть эту некрасивую сцену. Мне почему-то стало жалко Милану, но я понимала: приди мне охота высказать ей сочувствие вслух, я узнаю о себе много нового. «Нечего было подслушивать», — буркнула себе и отправилась в кухню налить воды.


Стук в дверь раздался неожиданно. Я даже вздрогнула, пропустив шаги к дому, поднялась с дивана, открыть, подозревая кого увижу. Гамлет. Прибежал сообщить, что непрошенная гостья уехала. Наверняка отирался поблизости и слышал больше чем следует. Уехал или нет Гордей не скажет — будет стоят и ждать, спрошу ли.

Я распахнула дверь рывком — Гордей. Хмурится и явно не знает с чего начать.

— Извини, — тихо сказал он, а я прижала палец к его губам — помолчи.

Кивнула ему — следуй за мной — и провела в столовую. Свет по-прежнему не горел, а в темноте он ориентировался плохо, мне пришлось взять его за руку и усадить на диван. Сама я опустилась на стул, покрутила кисти скатерти и тихо произнесла:

— Их было трое.

Глава 14


Гордей


Я сидел в самом темном углу комнаты, куда свет от фонарей под окном не доходил, поэтому видеть меня Ася не могла и всё равно не смотрела в мою сторону. Неловкость или опасения сбиться мешали ей. Она говорила и говорила, слова сами лились из неё…

Ужасные, страшные слова, а ещё страшнее случившееся. Случившееся… Значит произошедшее, минувшее. И ты беспомощен перед ним, жалок и ничтожен, абсолютно не можешь предотвратить или повлиять. А оно наваливается бетонной плитой, лавиной, душит, заставляя биться желваки, сжиматься кулаки до боли. Пульсирующие виски горят, отдают жаром, только всё бесполезно — ты опоздал. На каких-то чертовых восемь лет!

Она не пыталась давить на жалость, не сгущала событий, просто пересказывала факты. Но этого и не нужно, сгущать, мне даже в страшном сне такое не являлось. Самое ужасное, что я мог предполагать тогда — Ася утонула. То, что произошло на самом деле, почему-то звучало страшнее смерти. Хотя, казалось бы, вот же она — жива, чего печалиться, всё страшное позади…

Ни фига! Не позади. Пережитый кошмар всегда с ней, носит в себе уже долбанных восемь лет, не найдя сил расстаться, забыть. И Милане Игоревне нужно сказать спасибо, что приперлась сегодня сюда. Хера лысого бы я узнал, если не она. Ведь за той интонацией, с которой рассказывала Ася, явно прослеживалось: «Ты хотел правды? Вот она, эта правда — выбор за тобой!»

А мне хотелось встать, подойти, прижать к себе — Ася, моя маленькая, Ася… что за ужас ты пережила, девочка моя — я осторожно, чтобы не скрипнул диван, поднялся для этих целей.

— Если ты на выход, иди, — резко пресекла Ася, сбившись на полуслове, и предупредила: — Если ко мне, то не стоит. Не нужно, пожалуйста, дай мне закончить.

Боялась расплакаться или не хотела спекулировать чувствами, подпуская меня к себе? Похоже, оба варианта.

«Господи, Ася, может хватит думать о других! Когда ты уже будешь думать о себе, черт побери?!» — хотелось в какой-то момент крикнуть мне, заорать. И сбежала лишь поэтому. Ведь и вправду считала, что так будет лучше, лучше в первую очередь для меня, для Фаины, в конце концов. Но разве можно кричать на неё? Никогда. А сейчас особенно.

— По пути меня ссадили с поезда, я попала в больницу. Местная медсестра, Галя, очень мне помогла… вот, пожалуй, и всё, — подвела Ася. Отвлеклась от бахромы на скатерти, которую теребила всё это время, и сказала: — Я устала. Ты мог бы забрать вещи и съехать? Я верну тебе потраченные деньги, только уезжай.

— Черта с два, Ася, я не оставлю тебя одну! — поднялся я, планируя сгрести её в охапку. Она подскочила, шарахнулась, как если бы я был одним из тех насильников, и крикнула:

— Я хочу побыть одна! Мне это необходимо. Очень.

Мне ничего не оставалось как вернуться на диван.

— Ты никого из них не узнала?

— Нет. Думаю, все трое приезжие. А теперь уходи, Гордей, пожалуйста, хватит с меня. Я честно устала.

Я прошел к двери, глаза уже спокойно различали предметы, но в дверях не сдержался, повернулся и спросил:

— Почему ты не пошла в полицию, почему сбежала? Таких людей нужно наказывать, Ася.

— И наказать себя?! Разве болезнь моей матери, недостаточный повод тыкать в меня пальцем? Они всё равно никого бы не нашли!


Мне хотелось крушить, пинать, сминать всё на своем пути, а ещё лучше начистить кому-нибудь морду. Будь я у себя, так бы и сделал — разнес половину дома, но тут останавливало. Асина территория. Покидал хаотично вещи, подхватил чемодан, ключ оставил на тумбочке.

«Блядь, дебил, ну, какой же дебил!» — подумал я, минуя её дверь. Вбежал по ступеням — не заперто. Чемодан бросил у порога. Ася так и сидела, опершись плечом в стол, словно он служил поддержкой и опорой её хрупкого тела. Подхватил её на руки и унес в спальню. Уложил на кровать, сам прилег рядом, обнял, вдохнув запах её волос, и шепнул:

— Постарайся уснуть. — Она уткнулась мне в грудь и заплакала.

Я долго гладил её по плечу, прижимал к себе и боялся пошевелиться. А когда она заснула, тихо поднялся, укрыл её и выскользнул за дверь. Курил на ступенях одну за другой, прижавшись спиной к двери и раз за разом прокручивал выпускную ночь.