Сердце ухнуло вниз. Потому что, это не Гамлет и даже не посторонний, пока неведомый мне гость. Эту покрытую коротким ежиком макушку я узнаю из тысячи, хотя вблизи лицезрела лишь раз, раньше она была укрыта густыми, длинными волосами. Гордей, черт возьми! Мне казалось, я сделала всё, для того чтобы он не возвращался.

— Откуда ты знаешь код? — строго спросила я. Он повернулся, растянул губы в улыбке и двинул навстречу.

— Девушка… как её… милый такой пухляш была столь любезна и сообщила мне его. Она вообще много чего мне наговорила.

«Наказать её что ли?» — подумала я, а вслух осведомилась:

— Чего тебе ещё? Вроде бы, мы всё выяснили: я жива, здорова и безразлична.

Вышло дерзко и грубо, но не стану врать, что я этого не хотела. Именно этого и добивалась — разозлить, отвернуть от себя. Улыбка сползла с его лица, Гордей приблизился и замер в метре от меня. Переложил пакет в другую руку, держа за дно, с шумом выдохнул, раздувая ноздри.

— Зачем ты это делаешь? В кого ты играешь, а?

Он наклонился к моему лицу, обдал горячим дыханием. От него пахло выпечкой, будто он буквально перед калиткой слопал свежеприготовленный круассан или такую вкусную слоеную плетенку, политую кленовым сиропом и посыпанную сверху ореховыми чипсами. А может это из его пакета так пахнет? «Господи, да ты, похоже, голодная», — мысленно протянула я, глядя куда-то в пол, стараясь думать о чем угодно, только не об этом мужчине в которого превратился мой Гордей. «Ага, твой. Был когда-то».

— Тебе совершенно не идёт эта маска суки, ты не такая, — пропел он полушепотом в моё ухо. Я вздернула голову и с вызовом глянула на него, собираясь с мыслью, Гордей справился с собой первый. Заулыбался вновь, выудил из кармана джинсов ключи и покачал ими перед моим лицом: — Я твой первый клиент, хочешь ты того или нет. А, впрочем, ты же равнодушная, тебе должно быть безразлично.

Пожал плечами и зашагал по дорожке, унося с собой пакет и запах съестного. Ключи были от люкса, я узнала их по брелоку. Через несколько шагов он обернулся и, словно прочитав мои мысли, сказал:

— Имей в виду, я заплатил за неделю вперёд и раньше этого срока съезжать не собираюсь.


Зачем он это делает, думала я, наливая чай. Мстит за нанесенные ему обиды? Хочет позлить, доставить неудобства? Я суетливо прошлась по беседке, едва не расплескав половину содержимого чашки, и устроилась в самом углу дивана, обхватив её двумя руками. Отчего-то мерзли ладони.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Гамлет вошел практически бесшумно. Заварил в стеклянном чайнике чай (пакетированный, я заметила, он не признавал, порою просто кидал себе заварку в кружку) и расположился за столом, прихватив себе грушевидный стакан. Поинтересовался подлить ли мне, я отказалась, а он замолчал. Может почувствовал, что к разговорам я сейчас не расположена.

Появление на веранде Гордея меня ничуть не удивило. В руках он держал большую тарелку на которой высились плетенки. Те самые, с ореховыми чипсами.

— О-о… кажется, я вовремя, — непосредственно протянул он. — У меня целое блюдо вкуснях, в одиночку не осилю. Угощайтесь.

Стол для своей ноши, Гордей выбрал ближайший ко мне.

— Уф, — плюхнулся он по другую сторону дивана и указал пальцем на блюдо: — У вас тарелки из номера выносить можно?

Я зачем-то мимолетно глянула на Гамлета, будто тот здесь решает такие вопросы, и, не поворачивая головы к Гордею, ответила:

— Можно, если возвращать их на место.

— Чаем напоите? — весело спросил он.

Гамлет поднялся первый, взял из шкафа такой же, как у него, стакан, плеснул в него горячей жидкости из чайника и поставил на стол перед гостем. Армяне народ гостеприимный, только, судя по выражению лица моего работника, гостеприимством тут даже не пахло. Скорее — держи уже, только угомонись.

Я вертела в руках чашку, с недопитым чаем, стараясь лишний раз не шевелиться, не напоминать о себе, Гордей к своему стакану даже не притронулся и лишь армянин, изредка прихлёбывая чай, нарушал тишину кажущуюся нелепой, ненастоящей. Мы сидели странной молчаливой компанией, словно каждый из нас чего-то ждёт. Чего-то интересного, острого и не уходит лишь из-за боязни пропустить. Из всего этого самое странное — Гордей, точнее его присутствие. От него несло свободой. В этой расслабленной позе, в раскинутых по спинке дивана руках, в чуть лукавом взгляде, во всем читалась уверенность. Я и Гамлет, напротив, зажаты, напряжены, ни секунды не подозреваем как вести себя, будто это мы у него в гостях. Он точно издевается. И заявился, похоже, чтобы потешить своё самолюбие, показать — всё у меня хорошо! Ещё бы дочку главы сюда поселил. Небось, есть чем похвастать…

Мне до ужаса захотелось эту чертову плетёнку, что он притащил, аж слюна выделилась. Я сглотнула, но тянуть руку к выпечке поостереглась, не из-за боязни за фигуру, нет, казалось от откушенного угощения до «пропуска» Гордея в своё сердце один шаг. Мысль бредовая, конечно, не думал же он всерьез подкупить этим моё расположение, это жест вежливости. Да и нужно ли оно ему вообще, это расположение? Это меня гложет чувство вины, меня переполняют страхи. Его скорее любопытство. Ведь именно оно привело его сюда, можно даже не сомневаться.

По прошествии времени, когда раны худо-бедно начали рубцеваться, я много раз ловила (да и сейчас ловлю) себя на мысли, что сделала недостаточно для того, чтобы того страшного эпизода в моей жизни не произошло. Недостаточно громко завала на помощь, недостаточно сопротивлялась и — черт возьми! — зачем я торчала на самом видном месте, поджидая Гордея, когда могла спуститься к пляжу и ждать там? Авось, и не заметили бы… Кругом виновата.

Он как будто не винит, сидит, улыбается, поглядывает то на меня, то на Гамлета. И как-то чувствуется, неловко не мне одной, Гамлет тоже не в своей тарелке. Сидит истуканом, суетливо подливает себе чай, незаметно поглядывая в нашу сторону.

— А хорошо тут у вас, уютно, обстановка домашняя, — похлопывая по спинке дивана, заговорил Гордей. — Должно быть, людям приезжающим издалека это место понравится особенно. Я люблю море, ты же знаешь, как никто, — обратился он лично ко мне, закинув ногу на ногу, — но иногда мне хотелось бы узнать, что испытывают отдыхающие приехавшие, например, из Сибири или Урала, да хоть с Крайнего Севера. Каково это, жить вдали от моря, когда встреча с ним особый праздник?

«Хорошая попытка, но нет».

— Должно быть, — вежливо согласилась я и поднялась: — Приятного отдыха!

— Ася, подожди! — попытался Гордей меня задержать, когда я уже достигла двери. Я обернулась и сложила на груди руки, инстинктивно «закрываясь», он, вероятно, расценил мой жест по-своему и обреченно так выдохнул: — Скажи хотя бы пароль от вай-фая что ли…

— Гамлет, помоги, пожалуйста, гостю, — попросила я. А вообще, пароль ему должна была сказать Наталья при заселении.


Утром Гордей поднялся едва ли не раньше Гамлета, а тот пташка ранняя. Армянин уже возился в саду, подвязывая виноград, когда наш гость показался на дорожке. Судя по перекинутому через шею полотенцу, возвращался с моря, поэтому определить с точностью кто из них активировался первым я затруднялась. Сама я встала пятнадцать минут назад и пила кофе, сидя у окна, ведущего в сад.

Гордей приблизился к работнику и заговорил первым. По всей видимости, беседовали о винограде. Хотя беседа — громко сказано, Гордей что-то объяснял армянину, тот, судя по всему, вредничал и брать во внимание советы постояльца не собирался. Весь его вид, выражение лица гласили: «А не заткнулся бы ты, умник». Впрочем, Гордею вскоре беседа наскучила, он отступился, с праздным видом расположившись в кресле-шезлонге неподалеку. На кресло предусмотрительно бросил полотенце с шеи, заложил руки за голову и вытянул длинные ноги, успевшие подернуться первым весенним загаром. Рукава его футболки сползли к подмышкам, обнажив значительную часть тату на плече. Я привстала и осторожно сдвинула тюль, но расстояние для подробного изучения всё же оказалось приличным, к тому же, частично мешала вишня, раскинувшая под окном ветки. Одно могла сказать доподлинно: большая часть татуировки цвета глубокой лазури, такой, каким бывает море в октябре, дополнен яркими цветовыми пятнами, очень уж напоминающими закатные всполохи, уходящие в черноту. Жаль, что рисунок не разобрать. В этот момент я с сожалением подумала о бинокле. Возможно, у тетки где-нибудь да завалялся, но даже ума не приложу где искать.


Я тихонько приоткрыла окно, зафиксировав в режиме проветривания. Гордей насвистывал. Не скажу, что высокохудожественно, но явно пытался воссоздать какой-то веселенький мотивчик. Гамлета, похоже, это раздражало, он перевязал лишь часть винограда, половину оставил без внимания и спешно скрылся в районе хозяйственных построек. Свист тут же прекратился, а гость перебрался на качели, расположившись уже горизонтально, пряча от меня своё тату.

Я успела приготовить себе яичницу, благополучно схомячить её и помыть посуду, когда ему и покачиваться надоело. Уже через двадцать минут, наш гость мелькнул на дорожке, ведущей к выходу с территории, облаченный в костюм, в руках он держал сумку, в которых обычно переносят ноутбуки. Изображать отдыхающего ему, похоже, изрядно наскучило. А может он решил съехать?

«Тебе бы не мешало заняться прямыми обязанностями, а не наблюдать исподтишка», — укорила я себя. — «И тогда бы знала, чем заняты гости». Опять же, я просто сдаю номер, это не отель «всё включено» и развлекать я тут никого не обязана, напротив, предпочту не докучать.


Вечером он стоял на моем пороге. Изначально шмыгнул к беседке, я прекрасно видела его в злополучное окно — теперь мой взгляд то и дело стремился к нему — но никого в ней не обнаружил, вернулся и набрался наглости постучать.