Шэна Эйби

Месть русалок

ПРОЛОГ

Англия

Май 1117 года

Вор в черном растворился в темноте комнаты с легкостью, не оставляющей сомнений в том, что он проделывал это множество раз.

«Внимание, – сказал сам себе Роланд. – Враг приближается!»

Притворившись спящим, рыцарь внимательно наблюдал за двигающейся фигурой сквозь полуприкрытые веки. Последние несколько ночей он провел без сна и уже начал уставать от томительного ожидания. Однако сейчас он был полностью собран и готов к схватке. Его миссия почти завершена. Остался пустяк – схватить вора.

Слабый свет от затухающего огня в очаге едва ли мог соперничать с лунным светом. Но именно благодаря ему Роланд увидел, а скорее ощутил приближение незваного гостя. Тот двигался мимо очага так медленно, что Роланд даже не мог с уверенностью сказать, уловил ли он это движение или то просто сами собой гасли угли, меняя свой красноватый жар на холодную черноту.

Но нет, это был он – вор, осторожно подбирающийся к его спартанскому ложу. Роланд чуть шевельнулся и вздохнул, как бы во сне, проверяя его реакцию.

В то же мгновение вор замер и вновь растворился в темноте.

«Отлично, – одобрил про себя Роланд. – Ты терпелив и осторожен, приятель. Но и мне терпения не занимать».

Прошла, казалось, бесконечность, когда Роланд вновь увидел двигающуюся тень, подбирающуюся все ближе к тому месту, где он лежал. Ближе к заветной шкатулке.

Он прислушивался к едва различимым звукам: шороху легких, едва уловимых шагов по засыпанному тростником полу. Роланд терпеть не мог тростник, которым посыпали пол, особенно ту грязь, в которую все это превращалось со временем. Но сегодня он готов был благословлять неизвестного слугу, который засыпал травой пол несколько дней назад. И которого его незваный гость, без сомнения, столь же страстно проклинал.

Сухая трава на полу заставляла вора замирать после каждого шага. Роланд представил, как бы он сам крался по комнате, осторожно пробираясь между шуршащими стеблями тростника, как тщательно выбирал бы место, куда поставить ногу, какое острое ощущение опасности и предвкушения овладело бы им при приближении к вожделенной цели. Интересно, чувствовал ли то же самое его незваный гость?

Роланд оставил деревянную шкатулку с документами на самом видном месте, с незакрытой крышкой, из-под которой стыдливо выглядывал краешек пергамента. На месте вора он тут же бросился бы бежать, едва увидел эту шкатулку на столике у двери, сразу распознав ловушку. Уж слишком все было просто – подходи и бери.

К счастью, его жертва думала иначе. Или все же нет?

Вор замер на полпути до столика, словно охваченный сомнениями.

«Ну давай же, – мысленно подбадривал его Роланд. – Давай, иди!»

Но время шло, а гость не двигался. И он был все еще очень далеко от Роланда.

Внезапно вор развернулся и посмотрел прямо на лежащего человека. Со своего места Роланду было видно, как вор чуть качнул головой; он тут же ясно представил себе все те недоуменные вопросы, которые сейчас лихорадочно крутятся в его мозгу.

Но прежде чем Роланд успел хотя бы пошевелиться, вор вместо того, чтобы направиться дальше к вожделенной шкатулке, бросился к нему со скоростью гончей, почуявшей цель. Выхватив внушительных размеров кинжал, он хладнокровно и, надо заметить, весьма профессионально приставил его к горлу Роланда.

– Назови мне хотя бы одну причину, по которой не не следует убивать тебя, – прошипел он, нарушив наконец напряженную тишину.

Роланд открыл глаза, скосив взгляд чуть вниз, на сверкающую в лунном свете сталь возле своей глотки, а затем поднял глаза на затянутое маской лицо человека, которого выслеживал вот уже почти полгода.

– Хотя бы то, что без меня ты сам вскоре будешь трупом, – спокойно произнес он.

– Но вы-то станете трупом гораздо раньше меня, милорд.

Голос разбойника был на удивление высоким, хотя он и старался изменить его, из чего Роланд сделал вывод, что его сегодняшний гость не перешагнул еще тот нежный возраст, когда голос ломается, становясь совершенно непредсказуемым для его обладателя.

Лезвие кинжала чуть скользнуло по коже, оставив обжигающий след. Юный или нет, вор, очевидно, хорошо умел обращаться с оружием и прекрасно знал, как доставить своей жертве наибольшие мучения. Роланд почувствовал, как по его шее течет теплый ручеек крови.

– Мне все равно, умру я или нет, – сказал юноша. – Ведь ты умрешь первым. И могу тебя заверить – это будет весьма мучительно.

– Но ведь на самом деле ты не хочешь умирать, Алистер.

Роланд заметил, как вздрогнул юноша, услышав свое имя. Кончик кинжала вдавился в его горло, но Роланд старался не замечать усиливающейся боли. Голос его звучал совершенно спокойно и рассудительно:

– Тебе будет чертовски жаль умирать. Ведь у меня есть то, что ты так мечтаешь получить.

Но мальчик уже вновь обрел хладнокровие и не поддался на провокационное желание взглянуть в сторону заветной шкатулки. Роланд пристальнее всмотрелся в глаза, с лютой ненавистью глядящие на него сквозь прорези черной маски. И то, что он прочел в них, заставило его ужаснуться.

«Мой бог! – подумал Роланд. – Да этот парень и впрямь готов убить меня!»

Эта мысль показалась ему вдруг настолько забавной, что губы сами собой расползлись в совершенно неуместной в данной ситуации улыбке. Но он ничего не мог с собой поделать: после всех испытаний, через которые ему пришлось пройти, погибнуть от руки какого-то мальчишки, затаившего на него обиду, – поистине это было бы уж слишком мрачной шуткой судьбы. Не желая искушать лишний раз эту капризную даму, Роланд постарался подавить улыбку и произнес успокаивающим тоном:

– Так ты и в самом деле не хочешь получить его, Алистер? Не хочешь получить письмо, которое может спасти твоего отца?

И вновь лютая ненависть во взгляде мальчика заставила его ощутить неприятный холодок, пробежавший по спине. Кинжал замер как раз против сонной артерии.

– Я неплохо обучен кое-каким вещам, – сказал Алистер тихо. – Очень важным вещам, милорд, включая все эти опасные игры с ножами и человеческой плотью. Я могу, например, – лезвие вновь обожгло кожу, на этот раз чуть выше, – вырезать вам язык через основание челюсти. Это самый эффективный способ прекратить нежелательный треп. Или же, – лезвие переместилось ниже, к самому основанию шеи, – перерезать трахею. Так будет немного меньше грязи, но не менее болезненно, уверяю вас.

– Письмо, – напомнил Роланд. – Ваша сестра.

– О да, – откликнулся Алистер. – Вы хотели бы обменять письмо на сестру, не так ли? Но скажите-ка мне, лорд Стрэтмор, с чего вы взяли, что я готов продать вам сестру да еще в обмен на какой-то клочок пергамента?

Роланд заставил себя улыбнуться:

– Я ей нравлюсь.

– Неужели? Почему-то она никогда не упоминала об этом.

– Возможно, она просто не хотела, чтобы вы вышли из себя и убили ее суженого просто потому, что затаили на него обиду.

– Затаил обиду, милорд? И это вы говорите мне? Человеку, который потерял все. Все, черт вас возьми! Я пришел сюда поквитаться с вами, Стрэтмор, отомстить вам! Если вы желаете назвать это обидой, воля ваша. Только я бы назвал это иначе!

Момент казался подходящим. Одним точно рассчитанным ударом Роланд выбил кинжал из рук юноши и услышал, как сталь со звоном упала на пол. В то же мгновение он вскочил со своего ложа и зажал рукой рот парнишке, чтобы тот не смог закричать. Другой рукой он обхватил его за плечи и без труда приподнял над землей.

В каком-то дальнем уголке своего разума Роланд отметил с удивлением, что парень оказался слишком легким и каким-то уж очень хлипким. Но едва он ослабил хватку, как тот принялся яростно отбиваться, и Роланду пришлось прижать его к себе изо всех сил своих железных, натренированных мышц. Повернув голову мальчика так, чтобы его ухо оказалось прямо против его губ, Роланд тихо, но яростно прошептал:

– Послушай, приятель, перестань со мной бороться! Здесь повсюду стража, и тебе об этом известно. Не будь дураком!

Казалось, его слова все-таки возымели действие, так как Алистер вдруг затих, и только его тяжелое дыхание прорывалось сквозь сомкнутые пальцы Роланда, все еще зажимающие ему рот. Рыцарь чувствовал, как часто бьется сердце мальчика, как дрожит его хилое тело. Можно было бы подумать, что он дрожит от страха. Но Роланд не сомневался – Алистер не знает страха, тем более страха перед ним. И только ярость заставляет его дрожать. Чистая, абсолютная ярость.

Внезапно он осознал, что тело, которое он прижимает к себе, вовсе не такое костлявое, какое должно быть у двенадцатилетнего мальчишки, к тому же эта мягкая нежность… эти округлые формы, что прижимаются к нему… Все это вовсе не похоже на мужчину, пусть даже и такого юного…

– Ого! – только и сумел произнести Роланд.

С неожиданной ясностью все сразу встало на свои места. Он отнял руку ото рта вора и резким движением скинул с головы капюшон.

Освобожденные из плена роскошные волосы густой волной рассыпались по ее плечам, сверкая даже в этом скудном свете. Какой восхитительный красно-каштановый оттенок, отметил он как-то отстранение, не тот обычный светло-рыжий, что так часто встречается у шотландцев. Вовсе нет. Это был глубокий, богатый, насыщенный цвет красного дерева. Скорее даже напоминающий мех красной лисицы. Великолепной, яростной лисицы!

За свою рассеянность Роланд тут же получил удар в зубы. Он увидел ее руку за мгновение до того, как она нанесла удар, и не успел предотвратить его. Он шагнул назад, потирая челюсть.