Мари Ардмир - Мерло красное или Мурло страстное

— Что решили?

— Что так реагировать на произошедшее можете только вы. — Похвально слышать, но от темы увести себя не дала.

— А… это шоковое, так вы Медведицу видите?

— Нет.

— Не видите или не хотите… увидеть?

— Хочу… — а произнес это так, словно речь не о звездах и проверке зрения. Поддалась искушению, спросила, чего именно начальство хочет.

— Хочу детей, пока со здоровьем проблем лет. В свои пятьдесят, надеюсь еще суметь поиграть с сыном тинэйджером. — Не весело признался он.

— Да, такие мысли отрезвляют. — Вернулась к созерцанию звезд, отстраненно подумав, что я тоже много чего хотела. А получила не все и не сразу после оглашения желания, кое-что лучше бы не получала вообще. Так что теперь учусь ждать лучшего, выбирать лучшее, и не роптать на полученное и приобретенное, потому что это тоже мой выбор, сделанный когда-то давно-давно.

— Отрезвляют, — протянул босс. — У меня отец молод был. Я его живым и сильным запомнил.

— Это хорошо.

— А вы? — вопрос Влатимир задал совсем тихо.

— Что, а я? Моего отца вы видели. Он всегда был живым и сильным. И мне и Степке было на кого посмотреть и с кем поиграть с детства.

— Это да… я о детях. Есть желание с детьми успеть повозиться?

— Аааа, а у меня проблемы с щитовидкой, вот и вся моя возня.

— Рожать можешь? — резко перешел он на ты, и голос изменился, став неожиданно требовательным. Меня такая перемена не насторожила, а скорее рассмешила.

— Говорят, да. Но раньше пугали, что зрение значительно сядет.

— Если будешь рожать в Германии, не сядет. — Авторитетно заметил он.

От такого заявления я нашла в себе силы и села. Надо же само начальство не против чтобы рожала в Германии, удивительно как мне с Керимовым повезло. Обернувшись на него с улыбкой поинтересовалась:

— А я буду рожать в Германии?

— Если выйдешь за меня, то да. — Интересная информация для размышлений, это что своего рода предложение руки и сердца? Не верю… И все же сглотнув, уточнила:

— А я выйду за тебя?

— Это у тебя спросить надо. — Вот так оборот, и что тут скажешь?

— Так спрашивай.

— Так выйдешь? — не сдал своих позиций босс, уткнувшись взглядом в мою спину.

— А по нормальному спросить страшно?

— Честно? — его взгляд перекочевал выше и остановился где-то на уровне моих губ. — Страшно.

Если я правильно поняла, то это было одно из самых неординарных предложений руки и сердца. От знакомых слышала разные варианты: «Слышь, съедемся?», «Я сыну свою фамилию хочу дать», «Работа у меня опасная, и чтоб квартира брату не перешла…», а еще был такой «Светка, стерва, хрен тебе, а не свобода!». Варианта: «У тебя спросить надо» еще не было, да и можно ли его засчитать, если он произнесен в пылу борьбы за жизнь?

— Ну, если тебе уже на этом этапе страшно, поддразнила я, — то, что будет, когда мы…

Договорить мне не дали. И если бы поцелуй рот закрыл, так нет же… окровавленная ладонь Владимира.

— Шшшш!

От одного этого звука мое громко ухающее сердце из груди перебралось к горлу, дыхание тяжелеет, и я отчетливо чувствую запах крови, и ее вкус тоже. Проходит одна секунда, затем вторая… мои пальцы от напряжения начинает покалывать, ну а ладонь босса так вообще дрожать.

Еще ни разу в жизни меня так не пугала фраза, произнесенная приятным низким голосом уважаемого Цицишвили:

— Живые есть?

— Татьяна… Это за мной. — Прохрипел Владимир глухим голосом.

Я отодвинула его руку: — Нет, это за нами. Заруби, мы тут!

Когда его ребята помогли нам выбраться, грузин произнес, не скрывая улыбки: — Хорошо вас раскрасило… в гробы краше кладут.

— Еще бы… это твои знакомые были? — пропустив вперед босса, села в машину с серьезным видом.

— Нет.

Я покосилась на бледного тяжело дышащего Владимира, который под покровом снятого пиджака незаметно для остальных присутствующих вновь взял меня за руку.

— Заруби, ты здесь какими судьбами?

— Ставропольцев подсказал, что вас встречать не нужно… — «не» он подчеркнул. — Плюс повторный звонок с телефона Керимова, порядком насторожил.

И двух часов не прошло, а он уже знает, кому принадлежит номер, с которого я звонила. Быстро работают.

— Спасибо, что встретил. Без тебя мы бы не выбрались.

— Те… вас бы вытащили не только из горящей машины, слишком ценный экспонат ваш босс. — Грузин глянул на второго участника аварии без улыбки, — проснется, спросите, кому он крупно задолжал.

Но Владимир на этот счет не смог ничего внятного ответить, ни через минуту, ни через полчаса, когда оказался в клинике. На прощанье, сжав мою ладошку, прошептал:

— Не забудь с тебя ответ.

— Не забуду.

— Ты подумай, а о столкновении не бойся, более не повторится.

— Хорошо. — А что еще сказать, если он почти в невменяемом состоянии. Следующие часы приема в понедельник после 17:00, к этому времени он десять раз передумает и двадцать раз забудет. Или слова свои заберет обратно. Я сбросила Виорике послание с просьбой предупредить его родных и отправилась домой на авто с одним из помощников Заруби.

Оказавшись дома, сбросила сумки в прихожей и отрешенно вспомнила весь сегодняшний вечер. Так и замерла перед зеркалом с потерянным видом. Через мгновение на лице расцвела счастливая улыбка — меня позвали замуж! Как мало нужно для счастья и в то же время как много — всего одно неординарное предложение руки и сердца.

Я точно теперь не смею скорбеть о прошлом, случившемся и происходящем. Стоит запомнить этот момент — я такова. Растрепанные каштановые волосы, все еще неухоженная кожа, на лбу справа шишка, на скуле синяк, руки в порезах, одежда из-за запекшейся крови и грязи пришла в негодность, а я счастливая. Владимир уже через час может и не вспомнить, как предложение сделал, а в понедельник вполне обосновано предложить забыть все. Но сегодня я имею полное право на свое маленькое счастье.

Тревожный звонок раздался не в понедельник, а в субботу. Я еле оторвалась от подушки и хриплым голосом ответила на вызов:

— Алло?

— Татьяна, Владимир в больнице, вызывает нас с вами к 18:30. Успеете? — голос главреда был на удивление веселым и жизнерадостным.

— Успею.

— Татьяна, он в аварию попал. — Заговорщически начал хитрюга с карими глазами и светлой шевелюрой.

— И разбил свой шикарный Mersedes.

— Да, откуда вы знаете?

— Жилка корреспондента. — Без улыбки ответила я. — До встречи Петр.

— Да-да-да! До встречи! — видимо, сообщение, ради которого нас собирали в палате, будет грандиозным, иначе с чего бы Глинке так радоваться?

Я собиралась, скрипя зубами и раздумывая о том, как послать к чертовой бабушке все их сборы. Но когда получила еще два звонка от Пети все же оделась и выехала из дома. Светлое платье, пиджак тонкий, чтобы скрыть порезы на руках, босоножки на танкетке, их цветочек как раз синяки скрывает на щиколотках. Чем не романтичная особа? Взгляд все еще сияет, локоны подкручены, и челка справа на глаза лезет, чтобы шишка была не так заметна, на губах улыбка — еще бы, осталась жива.

В клинике сообщила к кому иду и, сохраняя степенный вид, поднялась на этаж, а затем вошла в палату. Улыбка при виде перебинтованного босса, полулежащего на подушках, расцвела на лице сама собой:

— Добрый вечер. Я единственная не опоздала?

— Ты вовремя. — Владимир с отчетливыми кругами под глазами, улыбнулся мне как родной и протянул руку.

— Как самочувствие? — коснувшись его прохладной ладони, вспомнила недавние события со вздохом и присела рядом. В голове опять всплыл стишок, составленный ночью по пути в больницу:

Я загрустила, предполагая, что сейчас услышу, а он блестит глазами и улыбается:

— Подумала?

— Над чем?

— Над предложением. — Владимир большим пальцем медленно провел по моим костяшкам. — Ты решение приняла?

— По поводу трудоустройства?

— Нет.

А я была уверена, что он забыл о предложении, сделанном в экстремальных условиях. Чуть не потянулась проверить его температуру. Хотя зачем проверять, легче спросить у медсестер, что именно ему прописали, чтобы быть уверенной во вменяемости босса.

— Владимир…?

— Точно, ты мне еще «да» не сказала, — он во второй руке предъявил синюю бархатную коробочку, сам открыл, и, не дав посмотреть на ювелирное изделие, надел кольцо на мой пальчик. — Ну, так я жду.

Свободно повернул мою кисть то в одну сторону, то в другую удовлетворенно улыбнулся и прижал ладошку к своей груди. И ощущение такое, словно он только что приобрел новую игрушку и уже подпись поставил: «принадлежит Владимиру Керимову!»

— А я должна была сказать: «да»? — резко встала, но забрать руку он мне не позволил.

— Хочешь работать в нашем журнале?

— Да…, наверное.

— Придется согласиться и с этим. — Улыбнулся хитрец.

— Но… я…

— Точно, — он притянул меня к себе, заставляя наклониться, — можешь поцеловать жениха.

Глаза как омуты, улыбка шкодливая, и я застыла всего в десяти сантиметрах от него, любуясь, и не предпринимая никаких действий к осуществлению только что озвученной просьбы.

— Не боишься в будущем назвать этот шаг ошибкой?

— Здесь и сейчас — это все, что у нас есть. — Он поцеловал мои пальчики и куснул кольцо с прозрачным камнем. — Танюта, я не играю по-мелкому.