— А ту девочку, в парке, тоже ты убил? — с трудом ворочая языком, спросила я.

— Какую девочку? — вполне искренне удивился он.

— Которую изнасиловали и задушили в городском парке.

— Конечно, нет! Как ты могла подумать такое! — он даже обиделся на меня за такое предположение. Я же не насильник! Не надо ставить меня в один ряд с этим дерьмом. Похоже, это сделал тот тип, который сейчас находится в тюрьме и обвиняется в совершении всех этих убийств. Вовремя, очень вовремя! Хотя обидно, конечно, что этому жалкому типу несправедливо приписывают и мои преступления. Но ничего, еще не вечер. Все еще можно исправить. Позднее. А пока… Впрочем… — Он как-то сразу сник и опустил плечи. — Теперь мне уже все равно, потому что мамы больше нет… Единственной женщины, которая не предала меня и которая любила по-настоящему. А значит, уже все неважно, все, все… — повторил он раз десять подряд, глядя прямо перед собой неподвижным, застывшим взглядом.

И вдруг его взгляд задержался на мне, и в глубине зрачков промелькнул опасный огонек. И прежде чем я успела понять, ЧТО сейчас произойдет, и отскочить в сторону, его руки оказались на моей шее, и я почувствовала, как они железными тисками сжимают мои кости. Эти руки, которые столько раз ласкали меня, гладили, утешали, теперь собирались лишить меня жизни. Я сопротивлялась изо всех сил, но силы эти были неравными. Я слабела с каждой секундой, становилось труднее дышать, перед глазами появилась черная пелена… Больно, господи, как же больно! И вдруг я нашла выход — надо просто перестать сопротивляться и покориться судьбе. Все равно, как сказал мой убийца, все уже не важно, разве я смогу жить после всего, что мне пришлось пережить и узнать? А значит, самым лучшим выходом будет смерть. Ведь если я умру, то не смогу чувствовать ни боли, ни страха. Ничего… Мне даже стало легче дышать от этой мысли. Боль в горле стала слабее, и я почувствовала облегчение. Расслабилась. Закрыла глаза… И блаженное тепло разлилось по всему телу. Я поняла, что умираю. Но мне не было страшно или грустно от этой мысли. Напротив. Хорошо и легко. Смерть была для меня желанной, так как несла избавление от боли. Физической и душевной…

Но вдруг, что это? Я почувствовала, как что-то тяжелое наваливается на меня, тиски, сжимающие горло, слабеют. Я открыла глаза и увидела над собой белое лицо, закатывающиеся белки глаз и посиневшие губы, из уголка которых течет алая струйка крови. И эти губы прошептали едва слышно мое имя:



— Маша…