– Недоношенный? – засмеялся Эдвард. – Ну уж нет. Я сказал бы, как раз вовремя. Будь это так, вы родили бы его… где?

– В Советском Союзе, – промямлила Татьяна.

– О боже! Советский Союз! Как вы туда попали!

– Если расскажу, не поверите, – ответила Татьяна, ложась на бок и закрывая глаза.

– А теперь забудьте об этом, – весело посоветовал Эдвард, садясь на стул у ее кровати. – Так уж получилось, что ваш мальчик – американский гражданин. И это прекрасно, верно? Именно этого вы хотели?

Татьяна подавила стон.

– Да, – кивнула она, прижимая белый сверток к горящему лицу. – Именно этого я хотела.

Ей было больно дышать.

– У вас туберкулез, поэтому грудь болит, но все будет хорошо, – мягко пообещал он. – Вам много пришлось вынести, но сейчас все позади.

– Именно этого я и боюсь, – прошептала Татьяна.

– Нет, все хорошо! – воскликнул он. – Останетесь здесь, на Эллис, поправитесь… кстати, где вы взяли форму Красного Креста? Были медсестрой?

– Да.

– Вот это здорово! – обрадовался он. – Видите? У вас прекрасная профессия! Кроме того, вы немного знаете английский, а это куда больше, чем могут похвастаться большинство тех, кто проходит через этот госпиталь. Это одно уже отделяет вас от остального сброда. Доверьтесь мне. – Он улыбнулся и добавил: – У вас все будет хорошо, вот увидите. Ну а теперь могу я раздобыть вам что-нибудь съедобного? Имеются сандвичи с индейкой…

– С чем?

– О, думаю, вам понравится индейка. И сыр. Сейчас принесу.

– Вы хороший доктор, – заметила Татьяна. – Эдвард Ладлоу, верно?

– Абсолютно.

– Эдвард…

– Для вас он доктор Ладлоу! – негодующе воскликнула медсестра.

– Бренда! Пусть зовет меня Эдвардом, если хочет. Какое вам дело?

Бренда, презрительно фыркнув, удалилась. Эдвард взял маленькое полотенце и вытер залитое слезами лицо Татьяны.

– Вам, должно быть, очень грустно. Понимаю, обстановка довольно пугающая. Но у меня относительно вас хорошее предчувствие. Клянусь, все обойдется. Помяните мое слово.

Переполненные скорбью зеленые глаза в упор смотрели на доктора.

– Вы, американцы, любите давать обещания.

– Да, – кивнул Эдвард, – и всегда держим слово. А теперь я пришлю вам медсестру из нашего министерства здравоохранения. Если Викки покажется вам немного ворчливой, не обращайте внимания. У нее сегодня плохое настроение, зато сердце просто золотое! Она принесет вам свидетельство о рождении ребенка. – Эдвард тепло оглядел малыша. – До чего же славный! Смотрите, а волосики какие густые! Просто чудо, верно? Вы уже придумали имя?

– Да, – всхлипнула Татьяна, обливая слезами темноволосую головку. – Он получит имя своего отца. Энтони Александр Баррингтон.


Солдат! Дай мне прижать к груди твою голову, погладить по щеке, дай поцеловать твои родные сладкие губы, и крикнуть через моря, и прошептать сквозь ледяную русскую траву, что я чувствую к тебе… Луга, Ладога, Ленинград, Лазарево… Александр, когда-то ты нес меня, и теперь я несу тебя. В вечность несу тебя я.

Через Финляндию, через Швецию, в Америку, с простертой рукой я встаю и ковыляю вперед, и мчится за мной вслед вороной скакун без всадника, с развевающейся гривой. Твое сердце, твое оружие дадут мне покой и утешение, станут моей колыбелью и моей могилой.

Лазарево вливает тебя в мою душу, капля по капле лунного сияния, отражающегося от красавицы Камы. И если вздумаешь искать меня, ищи там, ибо это – именно то место, где я проведу все дни своей жизни.

– Шура, я не выношу мысли о том, что ты можешь умереть, – сказала ему Татьяна после того, как они, лежа на одеяле перед костром в прохладное российское утро, разомкнули объятия. – О том, что ты больше никогда не будешь дышать на этой земле.

– Меня эта мысль тоже не слишком привлекает, – ухмыльнулся Александр. – Поэтому я и не собираюсь умирать. Ты сама так сказала. Утверждала, что я создан для великих дел.

– Ты создан для великих дел, – эхом отозвалась она. – Но старайся выжить ради меня, солдат, потому что я просто не смогу жить без тебя.

Именно это сказала она, глядя в его лицо, положив ладонь на его часто бьющееся сердце.

Он нагнулся над ней и поцеловал ее веснушки.

– Не сможешь жить? Моя королева озера Ильмень?! – Улыбнувшись, он покачал головой. – Ты найдешь способ жить без меня. Найдешь способ жить за нас обоих, – сказал Александр Татьяне на берегу полноводной реки Камы, текущей с Уральских гор через сосновую деревню с поэтичным названием Лазорево… давным-давно, когда они были молоды и влюблены.