По-прежнему держа в руке газету, она поднялась и вышла из комнаты к телефону в холле. Сняв трубку, она стала ждать ответа телефонистки.

«Да, — сказала она себе, — теперь я знаю, что мне делать».

— Добрый день, мисс Маунтфорд. Какой номер вам нужен?

Прежде чем ответить, Люсия набрала полную грудь воздуха. Она приняла решение, и теперь ничто ее не остановит.

— Мэйфэйр 212, будьте добры.

Она замерла в ожидании соединения. Наконец на другом конце линии Люсия услышала голос Эдварда де Редклиффа.

— Эдвард? Это Люсия.

— Люсия, как замечательно, что вы позвонили!

— Я хочу сказать вам кое-что.

— Люсия, не сердитесь на меня. Я понял, что, если не попрошу вашей руки у вашего отчима, вы так и не решитесь принять мое предложение. По крайней мере, я счел, что если он не одобрит моего поступка, то я с легким сердцем смогу забыть всю эту историю.

— Эдвард, я не сержусь на вас, — отозвалась она тоном, в котором звучала непреклонная ледяная решимость. — Я позвонила вам, чтобы сообщить — я наконец-то приняла решение.

— Вот как?

— Эдвард, я принимаю ваше предложение и готова с радостью стать вашей женой!

С другого конца линии до нее, словно в тумане, донеслись радостные вопли Эдварда и заверения в вечной любви.

Недвижимо стоя в холле и вслушиваясь в восторженные крики Эдварда, она медленно скомкала газету и уронила ее на пол.

«Вот так!» — сказала она себе и растоптала ее каблуком, чувствуя, как горькие слезы струятся по ее щекам.

Глава девятая

Не успела Люсия оглянуться, как в Бингем-холле, впервые за целую вечность, прозвучали хлопки пробок от шампанского.

Ее отчим устроил роскошный обед для их друзей и нескольких близких родственников. По такому случаю из Манчестера прибыл даже брат сэра Артура.

Во время обеда Люсия пыталась улыбаться.

Все присутствующие восхищались ее обручальные кольцом с огромным квадратным изумрудом, окруженным бриллиантами, которое вот уже несколько поколений переходило из рук в руки в семье Эдварда, и говорили, как ей повезло в том, что она вот-вот должна заключить столь выгодный брачный союз.

Свадьбу назначили на четырнадцатое июля — день рождения ее отца.

— Сэр Артур выглядит очень счастливым, — сказал Мостон Люсии, — и я очень рад, что ваша матушка, похоже, скоро выздоровеет окончательно.

И впрямь, мать ее уже встала с постели и по такому случаю надела одно из своих лучших платьев. С того момента, как было объявлено о помолвке, она заявила, что сделает все от нее зависящее, чтобы присутствовать на обеде.

— Да, — ответила Люсия. — Это важный день для всех нас. Отчим вновь баснословно богат благодаря своим золотым рудникам в Южной Африке.

— Какое счастье, что судьба вновь благосклонна к нам, правда, мисс Люсия?

— Правда, — отозвалась она, стараясь, чтобы голос ее звучал легко и непринужденно.

Не могла же она признаться ему, как сильно скучает по лорду Уинтертону или как разрывается от боли ее сердце, когда она думает о нем.

«Эдвард — хороший человек, — говорила себе Люсия. — Из него получится куда лучший муж, нежели из лорда Уинтертона, и он не станет унижать меня, содержа кучу любовниц!»

Имя лорда Уинтертона не упоминалось в Бингем-холле с того дня, когда сэр Артур рассказал Люсии о статье в «Вестминстер газетт». Собственно говоря, о лорде Уинтертоне вообще ничего не было слышно.

Теперь, когда стало известно, что он пребывает за границей и потому едва ли сможет принять какие-либо приглашения, Люсия приезжала в Лонгфилд-манор всего на несколько дней в неделю.

С церемонией открытия произошла небольшая неувязка. Личный секретарь короля обратился к Люсии с просьбой перенести торжественное мероприятие на третью неделю июля.

В некотором смысле Люсия была даже рада этому. Она устроила так, чтобы ее мать смогла присутствовать на торжествах вместо нее, избавив себя от унижения лицезреть лорда Уинтертона, и убедила Эдварда забронировать их свадебное путешествие на тот же период времени.

— Но в июле в Венеции творится ад кромешный! — пожаловался Эдвард.

— В таком случае мы поедем куда-нибудь еще. Куда угодно, лишь бы не оставаться в Англии.

— А я надеялся, что, пока мы вместе, тебе будет все равно, куда мы поедем, — с грустью заключил Эдвард.

Люсия устыдилась.

— Разумеется, — ответила она. — Это само собой разумеется.

И вот теперь она обнаружила, что ей очень трудно изображать счастливую будущую новобрачную. А ее друзья были в восторге, предвкушая ее свадьбу в июле и полагая ее крайне романтичной.

— Я просто хочу сказать тебе, Люсия, что давно не была так счастлива. Я всегда хотела, чтобы ты заключила удачный союз, а Эдвард такой славный молодой человек.

В ответ Люсия легонько сжала руку матери. Разве могла она поведать ей настоящую причину столь поспешного бракосочетания?

— И это очень мило с твоей стороны — назначить свадьбу на день рождения твоего дорогого папы. Я уверена, что сейчас он с небес с улыбкой смотрит на тебя. Ах да, вот еще что, родная. Ты уже вручила свое заявление об увольнении кому следует в Лонгфилд-маноре? Артур сказал мне, что после того, как на его рудниках нашли золото, он расплатился со своими долгами, и теперь у нас более нет никаких обязательств перед этим человеком.

Люсия почувствовала, как глаза у нее защипало от слез.

Тот факт, что мать отказалась назвать лорда Уинтертона по имени, больно ранил ее.

«Они по-прежнему видят в нем опереточного злодея, — подумала она, отходя от матери, чтобы поболтать с остальными гостями. — И как я могу возражать против подобного определения, если он повел себя столь вульгарным и недостойным образом? Сначала увлек меня и даже пытался соблазнить, а потом сбежал из страны, чтобы кутить с леди Шелли!»

Ей вновь стало горько и больно, и, хотя она попыталась с головой окунуться во всеобщее веселье и подготовку к свадьбе, на сердце у нее было холодно и пусто.

* * *

Через день после торжественного обеда, проснувшись, Люсия узнала о том, что отчим поместил объявление о ее помолвке в «Таймс».

— Видишь, как славно смотрятся ваши имена рядышком! — с радостным волнением заметила мать, протягивая ей газету. — «Люсия Маунтфорд и Эдвард де Редклифф». Звучно и гордо!

— Ох, мама, ты говоришь так, словно он граф или хотя бы баронет.

— Пишут, одна из этих проклятых суфражисток все-таки бросилась под копыта королевского коня, — проворчал сэр Артур. — До чего же глупы бывают женщины!

Быстро перелистав страницы, Люсия наткнулась на заметку, в которой сообщалось о том, что некая мисс Эмили Уилдинг Дэвисон погибла под копытами лошади на скачках во вторник в Дерби.

— Боже милостивый, — провозгласила Люсия, широко раскрыв глаза от удивления. — Подумать только, она настолько верила в свое дело, что оказалась способна на подобное самопожертвование!

— А я называю это несусветной глупостью! Ради всего святого, для чего женщинам понадобилось право голоса, когда у них есть трезвомыслящие мужья, которые прекрасно думают за них? Это же черт знает что! — вспылил сэр Артур так громко, что чайные чашки на столе отозвались жалобным перезвоном. — Смотри, не вздумай вбить себе в голову подобные сумасбродные идеи, — сурово заявил он, одарив Люсию многозначительным взглядом.

— Дорогой, Эдвард не женился бы на Люсии, если бы она придерживалась радикальных взглядов, — примирительно пропела ее мать.

Удовлетворенный, отчим вернулся к своему завтраку и более не поднимал за столом эту тему.

А Люсия вновь обратилась к заметке, спрашивая себя, видел ли ее лорд Уинтертон. Она знала, что он частенько почитывал «Таймс».

«Интересно, что он думает об этом?» — спросила она себя, пробегая глазами заметку.

— А ведь все могло быть совсем по-другому, — пробормотала она, не заметив, что произнесла это вслух.

— О чем, ради всего святого, ты говоришь? — осведомилась ее мать.

— Я имею в виду… если бы эта Эмили Уилдинг Дэвисон не была такой воинственной, — быстро нашлась Люсия, сообразив, что совершила оплошность. Густо покраснев, она решила, что впредь надо быть осторожнее, чтобы не выдать своих чувств.

Она спросила себя, когда же появится аналогичное сообщение о бракосочетании лорда Уинтертона, о котором так много говорили в последнее время.

«Как только увижу какое-нибудь сообщение о нем на страницах газет, пойму, что надежды на развитие наших отношений больше нет», — решила она.

— Не забудь, что сегодня днем у тебя назначена примерка у портнихи, — напомнила мать, прервав ее раздумья, пока Мостон помогал ей встать из кресла.

— Не забуду, мама. Я уже попросила Бриггса отвезти нас в Лондон в «роллс-ройсе» сразу же после обеда.

— Ты даже не представляешь себе, как я счастлива, — прошептала мать на ухо Люсии, с трудом делая первые шаги.

Люсия улыбнулась ей в ответ, но сердце у нее упало.

* * *

Примерка у портнихи растянулась на целую вечность, и обе они, и Люсия, и ее мать, чувствовали себя совершенно разбитыми, когда садились в «роллс-ройс».

— Святые угодники! Я кажусь самой себе какой-то подушечкой для иголок! — воскликнула Люсия. — Эта француженка готова была пришпилить материю прямо к моей коже.

— Зато платье получилось великолепное, родная моя. Ты не находишь? — вздохнула мать. — Истинно французское, по последней моде. Я не удивлюсь, если люди съедутся со всей округи только для того, чтобы полюбоваться, как ты идешь по проходу к алтарю. В графстве вот уже много лет не было таких роскошных свадеб.