Луиза Дегранж - Мать и дочь: синхронная любовь, или Французские амуры против американских эротов

– Варфоломеевская ночь?

– Да.

– Гло, неужели я дожила до того момента, когда моя прелесть, моя внучка влюбилась?

– Значит, этот проклятый сон…

– Сулит неимоверное счастье и перманентное смятение чувств.

– Любить – это, наверное, целое искусство…

– Надеюсь, ты в нем достигнешь совершенства.

– А в сексе?

– Разумеется, Гло, разумеется.

– Ма сказала, что ты знаешь, как избавиться от вещего кошмара.

– Весьма просто, Гло, весьма просто. Но это не телефонный разговор…

– Тогда я вечером заеду к тебе?

– Обязательно, Гло, обязательно. И учти: тебе придется остаться до утра.

– С удовольствием!

– Но давай заранее договоримся, что ты исполнишь все, что я скажу.

– Ба! Ты меня заинтриговала…

– Гло, я учитываю твой скептический ум, твое умение все анализировать…

– Я пойду на все ради избавления от еженощного кровавого видения!

– Тогда жду.

– До встречи, Ба!

– До встречи! Но помни: ты обещала слушаться меня во всем.

– Как в детстве…

– Да, ты всегда отличалась в лучшую сторону от своей взбалмошной мамочки.

– Старалась походить на тебя.

– Ох, и подлиза ты.

– Немного…

– Гло, днем слишком не напрягайся. У тебя будет очень тяжелая ночь.

– Оказывается, за настоящую любовь приходится дорого платить с первого дня…

– Чем дороже, тем лучше.

– Целую!

Озабоченная повышенной секретностью и небывалой таинственностью слов Гранд Маман влюбленная аспирантка отправилась принимать контрастный душ.

Глория Дюбуа снова легла в постель, но уснуть так и не смогла.

Может быть, оттого, что боялась снова погрузиться в кровавые ужасы межрелигиозной резни, а может, – от небывалого ощущения, которое заставляло как-то по-иному биться сердце и даже изменило ритм дыхания.

Умом аспирантка понимала: это просто элементарная биохимия.

Но так не хотелось думать, что такое серьезное и трепетное чувство, как человеческая любовь, – всего лишь набор определенных молекул…

Глория покинула смятую постель, в которой еще ни разу не было мужчины.

Аспирантка решила больше не пытаться уснуть и распахнула окно.

Похоже, затяжное ненастье сменится погожими днями.

Третья неделя сентября выдалась в Луизиане непривычно ненастной.

Ливень за ливнем.

А в среду четвертой недели наконец-то выглянуло солнце.

Тучи рассосались еще ночью, и, как только забрезжил рассвет, стало ясно, что день обещает выдаться прекрасным.

Глория включила компьютер и бегло прошлась по интернетным закладкам.

Аспирантка, кроме информации о розах и достижениях генетики, собирала все, что касалось Варфоломеевской ночи.

Но ни картины маслом, ни акварели, ни гравюры, ни офорты, ни иллюстрации к романам, ни фильмы не могли сравниться с тем, что она испытала сегодняшней ночью.

Во сне было самое страшное: эффект присутствия и невозможность закрыть глаза или отвернуться от убийств и насилия, от крови, спермы, ран, невыносимых страданий…

А чего стоила сцена, когда юной Глории Дюбуа, прародительнице, грозила мучительная смерть!

Откуда-то из ночного тумана возник агрессивный тип в плаще цвета свежей крови, а за ним вломился громила с ломом наперевес.

Разглядев на ломе ошметки чьих-то мозгов и прилипшую рыжую прядь женских волос, обе Глории Дюбуа синхронно завопили.

Но аспирантка, мгновенно выпавшая из кошмарного сна и наяву взмокшая от ледяного пота, была уверена, что кричала гораздо сильней и отчаяннее, чем юная гугенотка.

Глория, чтобы отвлечься от навязчивых воспоминаний кошмарного ночного шоу, подошла к окну.

Грядущий семейный ритуал в родовом поместье манил, радовал и пугал одновременно.

Глория подняла жалюзи.

Впрочем, если Ма и Ба правы, то нейронный ужас должен сигнализировать о приходе настоящей любви.

Любви, которую пришлось так долго ждать.

Глория смотрела на кампус, в одном из бунгало которого, еще ни о чем не подозревая, крепко спал ее избранник.

– Надеюсь, кареглазый ведет строго холостяцкий образ жизни, – сказала Глория своему еле заметному на стекле отражению. – И не предается сексуальным оргиям с развратными студиозусами обоего пола.

Пытаясь справиться с неожиданно нахлынувшим новым чувством – ревностью, Глория отправилась на кухню выпить что-нибудь горячее и крепкое, но без сахара, кофеина и алкоголя.

Третья неделя сентября выдалась в Батон-Руже, столице штата Луизиана, непривычно ненастной.

Ливень за ливнем.

А в среду четвертой недели наконец-то выглянуло солнце.

Тучи рассосались еще ночью, и, как только забрезжил рассвет, стало ясно, что день обещает выдаться прекрасным.

Тем более что варфоломеевские ночные кошмары канули в небытие вместе с ночным беззвездьем, а любовь, первая любовь, – осталась.

Звонок из Франции не застал мечтательную аспирантку врасплох.

– Ма, какая погода в Париже?

– Вполне сносная.

– Так, Ма, рассказывай, чем тебя удивил голландец.

– Естественно, букетом.

– Всего лишь!..

Дочь пыталась иронией понизить значение успехов матери.

Мать сочла нужным не заметить саркастической реплики.

– Не просто букетом, а превосходящим вчерашний раза в два.

– Завидую.

– Да, Гло, есть чему. Видела бы ты эти красные тюльпаны…

– Тюльпаны?

– А чему ты удивляешься? Я же во время танго намекнула председателю на то, что розы мне давно надоели. Пусть розами занимается дочь, а я буду танцевать до упаду.

– Ма, ты в своем репертуаре.

– Голландец тоже. Пригласил меня сегодня не куда-нибудь, а в Лувр.

– Надеюсь, там не будет скелетов динозавров.

– А чем лучше мумии фараонов?

– Посмотри Джоконду.

– Обязательно.

– Наверняка голландец потащит тебя к Ван Гогу и Рубенсу.

– Не сомневаюсь.

– Кстати, Гло: ты законтачила с Гранд Маман?

– Конечно.

– И на чем остановились в результате?

– Я сегодня поеду к ней, в наш старый особняк, и останусь там до утра.

– Отлично.

– Ма, но только Ба говорила какими-то загадками…

– Да, их немало в нашем старинном роду… Девочка, не переживай, все будет хорошо.

– Надеюсь.

– Только слушайся Гранд Маман и смело выполняй все, что она скажет.

– А конкретней?

– Гло, эти мистические семейные дела, связанные с прошлым, нельзя объективно комментировать и тем более рационально объяснять.

– Верю. После кошмарного погружения в кровавый хаос Варфоломеевской ночи поверишь во что угодно.

– Гло, по-моему, ты у нас никогда не боялась мертвецов.

– В анатомичке они смирные, а во сне какие-то слишком жуткие.

– Ладно, сменим тему. Нашла ли ты наконец название Безымянной Красавице?

– Нет.

– Мне тоже ничего достойного в голову не идет. Лезет сплошная вторичность и сентиментальность.

– Но у нас еще есть время.

– Да, Гло, но чем раньше твоя роза получит подобающее имя, тем лучше.

– Я постараюсь.

– Кстати посоветуйся с Гранд Маман и по этому вопросу.

– Обязательно.

– Я тебе звякну после Лувра.

– Можешь беспокоить меня в любое время. У меня сегодня запланирован выезд в Парк роз.

– Передавай привет подруге.

– С удовольствием.

– Она по-прежнему болтает без умолку?

– И поглощает сэндвичи без счета.

– И пытается выскочить замуж?

– Вот именно – пытается.

– Целую.

– Взаимно.

Дочь, обменявшись с матерью планами на ближайшее будущее, отправилась в аспирантский гараж, чтобы успеть вовремя выехать в Парк роз.

О том, что Глория Дюбуа влюбилась, наконец-то влюбилась, узнал даже полисмен, оштрафовавший голубоглазую нарушительницу за превышение скорости.

– Мисс, куда это вы так спешите?

– Сэр, извините, но я влюбилась.

Полисмен, хранивший в кармане у сердца фото обожаемой супруги с близняшками, улыбнулся, наверняка вспомнив свой амурный дебют.

– Мисс, за это пока не штрафуют.

Полисмен лихо козырнул.

– И думайте за рулем о правилах дорожного движения, а не о грядущем счастье.

– Постараюсь, сэр.

Но, скрывшись за поворотом, автомобиль, начиненный страстью, вновь газанул, как на старте решающей гонки сезона.

Так же узнал о серьезной и настоящей влюбленности Глории Дюбуа охранник у турникета перед входом в Национальный парк роз.

Аспирантка Луизианского университета, расположенного в столице штата Батон-Руже, раз в неделю обязательно приезжала в окрестности Шривпорта, до которого был всего час хорошей езды.

В самом знаменитом американском саду, где на двадцати акрах были собраны тысячи и тысячи сортов – от суровой Аляски до знойного Техаса, – старшим ландшафтоведом исправно служила не кто иная, как лучшая подруга Тина Маквелл. Уникальный цветущий и благоухающий океан разнокалиберных кустарников и цветков манил туристов со всего света. И там действительно было на что посмотреть…

Глория Дюбуа обогнала школьный автобус, везущий детишек на цветочную экскурсию.

А тем не менее Тина Маквелл считала себя лучшей из роз Национального парка. Впрочем, пухленькая и веснушчатая непоседа всегда любила солировать. Беспечные и веселые приятельские отношения рыжей болтушки-хохотушки Ти с черноволосой тихоней Гло начались еще с колледжа.

Девчонки познакомились на хоровой спевке.

Глория Дюбуа обогнала сияющий никелированным тюнингом внедорожник.

Как давно это было… Исполнение на два голоса… Аплодисменты переполненного зала… На три голоса – безудержная овация…

Аспирантка, приобретшая за двадцать пять лет жизни лишь одну-единственную подругу, впрочем, как будто созданную для облегчения души, пустячных разговорчиков и прочих не относящихся к науке дел, повернула налево, как того требовал гигантский плакат, на котором была начертана схема Национального парка роз.