— А вы подумали о своем будущем? — выпалил он, стараясь ее удержать. — Вы должны выйти за меня, Кэт, у вас просто нет другого выхода!

Она круто развернулась к нему, кипя от гнева:

— Вот как вы заговорили?! Но разве вы не помните, что, несмотря на свое трудное положение, я отвергла предложение мнимого лорда Эшвелла? И после этого вы рассчитываете, что трудности вынудят меня упасть к вашим ногам? Если так, то вы самонадеянный глупец! Я отказала Джеймсу потому, что не питаю к нему сердечной привязанности, и отказываю вам, потому что не могу любить такого наглого, самовлюбленного негодяя!

Ее слова ранили его в самое сердце, и отчаяние толкнуло его на новую ошибку — он попытался обнять разгневанную девушку, забыв о том, что она держит в руках бадью с молоком. Кэт увернулась и опрокинула на него бадью, окатив молоком с головы до ног. Опешив, Эшвелл с ужасом посмотрел на нее, а Кэт, с удовлетворением оглядев дело своих рук, поставила пустую посудину на пол и величественно удалилась.

Эшвелл вытащил из кармана платок и начал вытирать лицо, волосы и сюртук, но неожиданно запрокинул голову и расхохотался. Ах, какой же он идиот! Ему показалось, что даже лошади в стойлах смеются над ним. Что он наделал?! Из-за своего проклятого притворства, жажды удовольствий, гордости и желания побольнее уязвить Кэт он может потерять ее навсегда!

Но что плохого было в ее намерении выйти замуж за Эшвелла? Она только хотела обеспечить свое будущее и спасти то, что ей дорого! В отличие от нее Амелия всю жизнь утопала в роскоши, тратила тысячи фунтов на наряды, украшения и всякую мишуру, ни в чем не зная отказа. В конечном счете, эта вседозволенность ее и погубила.

Эшвелл вспомнил, как однажды явился к Амелии, не предупредив, и застал ее и Саппертона в самой интимной обстановке. Что он пережил в этот момент — не описать словами! Вне себя от гнева, он хотел вызвать графа на поединок, но мерзавец только рассмеялся ему в лицо, а Амелия с жеманной улыбочкой посоветовала обманутому поклоннику не быть глупцом. Ее лицо и теперь стояло у Эшвелла перед глазами.

Как он ни убеждал ее, что, несмотря на многообещающие взгляды и поцелуи, Саппертон никогда на ней не женится, она не желала ничего слушать. К несчастью, он знал графа гораздо лучше бедной Амелии, и три недели спустя, когда мерзавец Саппертон бросил ее, уехав в Вест-Индию, она убила себя огромной дозой опийной настойки. Прекрасная, легкомысленная, неосторожная Амелия…


Вернувшись в дом, Кэт почувствовала себя гораздо лучше, чем утром, — работа на свежем воздухе взбодрила ее, да и на душе после разговора с Эшвеллом немного полегчало. Конечно, она дала волю чувствам, но разве он не заслужил такой отповеди?

С кухни послышался негромкий стон, и девушка заглянула туда — на высоком табурете сидела тучная немолодая кухарка и стонала, схватившись обеими руками за голову.

— Как ты себя чувствуешь? — сдерживая раздражение, спросила Кэт с напускной беспечностью. — Я, например, прекрасно! Правда, очень устала и проголодалась, ведь в Личвуде мне пришлось танцевать весь вечер напролет, а дома — доить корову.

— Доброе утро, мисс, — еле ворочая языком, пробормотала кухарка. — Прошу прощения, сегодня я не в лучшей форме…

— О, не беспокойся обо мне, милая, отдыхай! — язвительно ответила Кэт. — Спешить мне некуда, я вполне могу подождать. Когда почувствуешь себя лучше, не сочти за труд, приготовь мне немного ветчины, яичницу с беконом, бутерброд и чашку кофе.

Ответом ей был новый стон, и Кэт, посчитав свою задачу выполненной с лихвой, вышла из кухни.

В холле к ней бросилась Вайолет.

— Я не знала, что мне делать, мисс, — запричитала она, глядя на хозяйку широко открытыми испуганными глазами. — Я предупредила, что вы заняты, но он вошел и теперь ждет вас в библиотеке!

— Кто? — встревоженно спросила Кэт, машинально приглаживая растрепавшиеся волосы.

— Сам граф, лорд Саппертон! — с благоговейным страхом в голосе проговорила служанка. Кэт вздрогнула и ухватилась за перила лестницы.

— Передай его светлости, что я сейчас буду, — сказала она и поспешила наверх — надо было срочно переодеться, чтобы не дать этому негодяю нового повода для злорадства. Однако на первой площадке она неожиданно остановилась и обернулась к служанке: — Где отец? Тоже в библиотеке?

Вайолет кивнула. Кэт повернулась и уже медленно, на ватных ногах стала подниматься дальше. Она догадалась, что означает этот визит!


Остановившись на пороге, Кэт оглядела длинную узкую комнату с книжными шкафами вдоль стен, залитую полуденным солнцем. С застекленных створок на нее смотрели изломанные отражения отца и графа. Сквайр сгорбился в. низком кресле возле камина, бессильно свесив руки между колен, осунувшийся и поблекший. У Кэт сжалось сердце — такой потухший, отрешенный взгляд, как у него, обычно бывает лишь у глубоких старцев.

Лорд Саппертон был явно в приподнятом настроении, но его вид показался сегодня Кэт особенно зловещим. Она подумала, что души обоих изломаны так же, как их отражения, только душу Джаспера исковеркала безжалостная судьба, насылавшая на него несчастье за несчастьем, а душу Саппертона — его собственные алчность и эгоизм.

Поколебавшись, Кэт наконец отпустила ручку, и тяжелая дверь бесшумно закрылась у нее за спиной. Для встречи с графом она переоделась в простое утреннее платье сизо-серого цвета, попросив Мэгги стянуть ей волосы на затылке в скромный узел. Нравиться графу Саппертону ей хотелось меньше всего! Не замечая его протянутой для приветствия руки, она прошла через комнату и встала рядом с отцом.

— Вы хотели поговорить со мной, лорд Саппертон?

Нисколько не обескураженный холодным приемом, Саппертон подошел к небольшому столику возле бархатной кушетки напротив камина. На столике лежал пергаментный свиток, перевязанный темно-красной ленточкой.

— Да, я имею кое-что вам сообщить, и думается, мое сообщение вас весьма заинтересует, мисс Дрейкотт, — сказал он и с улыбкой протянул ей свиток.

Пергамент был старый, пожелтевший от времени, и девушка сразу поняла, что это документ о праве собственности на имение. Она подняла на графа яростный взгляд, и Саппертон, прижав к груди руку, похожую на лапу хищной птицы, сказал извиняющимся тоном:

— Только не обвиняйте меня во всех смертных грехах, Кэтрин, я не сделал ничего дурного, чтобы это заполучить. Единственное, о чем я пекусь, — ваше благо, поверьте!

— И не подумаю! — кипя от возмущения, воскликнула Кэт. — Как у вас язык поворачивается говорить о моем благе, когда вы только и делаете, что занимаетесь грязными интригами?!

Саппертон неторопливо обогнул столик и уселся на вытертый бархат кушетки, скрестив длинные, похожие на палки ноги.

— Кто-то все равно купил бы ваше имение у его нового владельца, лорда Тервелла, — спокойно пояснил он. — А поскольку Тервелл сначала обратился ко мне и предложил очень выгодные условия, я, естественно, отказаться не мог. К тому же, по моим расчетам, при правильном использовании эти земли принесут мне огромную прибыль.

— Что вы имеете в виду?

— Я намерен превратить все поля вдоль реки Черинг в пастбища для овец.

— Но что же будет с бедными крестьянами? — в отчаянии вскричала Кэт. — Они останутся без работы, а значит, и без средств к существованию!

— Меня это не касается, — развел руками Саппертон. — Однако, учитывая вашу озабоченность на сей счет, я мог бы пойти на некоторые послабления, если вы пожелаете… — Он с многозначительным видом замолчал, ожидая реакции Кэт.

Она развернула свиток и просмотрела его — права владельца имения ограничивались только по части порядка наследования, но продавать его по желанию владельца не запрещалось. И Джаспер сделал именно это. Теперь у нее не было даже крыши над головой…

Кэт подошла к окну, из которого открывался величественный вид на холм Бердлип, увенчанный шапкой густого букового леса. Боже, неужели она теперь здесь чужая?! Да и была ли когда-нибудь своей? Ведь на самом деле ничто и никогда в Чипинг-Фосворте ей не принадлежало, хотя она и дочь сквайра! Только сейчас эта истина встала перед Кэт со всей ужасающей ясностью. Имение передавалось исключительно по мужской линии; предполагалось, что владелец сам позаботится о своих дочерях, отложив для них приданое.

Тяжело вздохнув, Кэт повернула голову и встретилась с мутным, отрешенным взглядом отца.

— Прости меня, Кэт, — пробормотал он и помотал головой, словно не вполне осознавал, что происходит и где он находится.

— Неужели ты даже не известил о потере имения своего единственного наследника? — спросила Кэт с горечью. — Мистер Клив имеет право знать, что произошло, ты должен ему сообщить!

Лицо Джаспера приобрело упрямое выражение:

— Я ничего ему не должен, запомни раз и навсегда!

Лорд Саппертон встал и подошел к Кэт.

— Кажется, где-то поблизости блеют овцы? — с наигранным воодушевлением заметил он. — Ах да, на ферме Брока есть небольшое стадо. Что ж, скоро их здесь будет намного больше! Я поведу хозяйство по-новому, образцово: никакой пшеницы, только пастбища и огромные отары овец. Это будет великолепно!

— Я слышала, вы закрыли мельницу в Стинчфилде? — тихо спросила Кэт.

— Удивительно, как быстро разносятся новости среди наших холмов и долин! — насмешливо фыркнул он. — Вы совершенно правы, я закрыл мельницу в Стинчфилде, и теперь работает только мельница в Тодбери. Ловко придумано, не правда ли? По моим расчетам, цены на муку удвоятся или даже утроятся!

Поймав презрительный взгляд девушки, он расхохотался:

— Не всем же быть такими щепетильными, как вы, Кэтрин! Вы бы видели, как сверкнули глаза мистера Криклейда когда я сообщил ему о закрытии мельницы! Хотя его жена всячески открещивается от прежней жизни, в душе они остались торговцами, для которых нет большего удовольствия, чем выжать из покупателя лишний грош. Как говорится, кто хоть однажды стоял за прилавком, останется купцом навсегда.