— Ты еще скажи, что мы мало знакомы и должны получше узнать друг друга! Любка, что за детский сад?! Мы с тобой знаем друг друга с детства. Я люблю тебя. Ты любишь меня. Чего нам ждать? У моря погоды? Я не могу без тебя. Я чуть не сдох без тебя за эти месяцы. Я хочу засыпать с тобой. И просыпаться с тобой! И чтобы все знали, что ты моя! Чтобы ты носила мою фамилию! Чтобы… — он перевел дыхание. — Чего нам ждать? Ты нужна мне! Каждый день. Разве я тебе не нужен? Так же? Зачем нам чего-то ждать?


— Угу… — Люба ошарашена его бурным монологом. — Вот когда я тебе говорю, что люблю тебя, ты можешь себе позволить несколько месяцев раздумывать над ответом. А когда ты зовешь меня замуж — я должна дать ответ сиюминутно.


Ник засопел — смешно, по-детски.


— Ладно. Ты права. Имеешь право. Думай.


— Вот спасибо, облагодетельствовал.


— Только имей в виду — ты все равно никуда не денешься, — рано она начала праздновать победу. — Я тебя все равно возьму измором. Ты не представляешь, каким я могу быть занудным и настырным. Я буду тебя спрашивать каждый день: «Люба, ты не передумала? А ты думаешь над моим предложением? Часто думаешь? Ты согласна стать моей женой?». Я тебе надоем. Я тебя достану. И ты все равно согласишься.


Люба честно попыталась выдержать паузу, помучить Звероящера, как-то сдержаться. Но у нее ничего не вышло, и она рассмеялась.


— Ты меня УЖЕ достал! Ладно, черт с тобой. Я согласна. Ай! Все, ты мне ребро сломал!


— Люблю, — прошептал он ей на ухо, обнимая крепко. — Моя. Моя.


— Твоя, твоя. Но свадьба — летом!


— Хорошо, — безропотно соглашается счастливый только что получивший согласие жених. — Как раз за полгода квартиру в порядок приведем.


— Какую квартиру?!


— Нашу.


— А вот с этого места — поподробнее!


— Ну… зачем мне еще тебя замуж звать? Просто я один ипотеку не потяну…


— Коля! Ты купил квартиру?!


— Да. Однокомнатную, но, думаю, на первое время нам хватит, она довольно просторная. А там… посмотрим.


— Так! — Люба резко садится на кровати. — Мы еще не женаты. А ты… ты уже принимаешь важные решения, касающиеся нас обоих, единолично?!


— Любава…


— А если мне не понравится район? Этаж? Планировка? Что, мое мнение не имеет значения?!


— Боже мой, какая грозная, — Ник со смехом повалил Любу на себя. — Меня это так возбуждаееет…


— Самойлов, прекрати меня лапать! Я серьезно!


— Хорошо, хорошо. Давай так. Я купил квартиру. Это просто стены на данный момент. Ты решаешь, как там будет внутри. Внутренняя отделка — все, как ты захочешь.


— Все?


— Все. Обои, плитка в ванной, цвет штор и прочее — все на твое усмотрение.


— Хм… Соблазнительно. Но недостаточно.


— Недостаточно?


— Совершенно определенно недостаточно.


— Ну… — он провел рукой вдоль ее спины, устраивая ее на себе удобнее. — Тогда ты дашь имена нашим детям. Сама. Единолично.


Теперь она не просто оторопела. Она офигела!


— Детям?…


— Ну да, — как о чем-то само собой разумеющемся. — Раз у нас будет семья, будут и дети. Не сразу, конечно, со временем, как мы решимся. Двое, наверное. Как ты думаешь?

Он ее самым натуральным образом нокаутировал. И что сказать — Люба не знает. Одно слово «дети»… Их дети… Ее и Ника… что-то ранее неизвестное сладко сжимается внутри. Вопрос детей ее никогда не волновал раньше — они милые маленькие существа и только. А теперь же… одно лишь слово от него, и у нее кружится голова — от самой возможности. Он использует совершенно запрещенные приемы!


— Хорошо, — она собирается с мыслями. — Старшего сына назову Марком.


— Старшая у нас будет дочь!


— Тогда младшего сына.


— У меня будет две дочери!


— Хочешь двух дочек? — он ее решил удивить сегодня всеми возможными способами! — А как же наследник рода и прочее?


— Фигня! Вон у дядь Димы две девчонки, и он не выглядит несчастливым отцом. Да и твой отец тоже.


— Ой, как будто это от тебя зависит!


— А от кого? — весьма натурально демонстрирует удивление. — Пол будущего ребенка на сто процентов определяет мужчина. Так что — у меня будут две дочери.


Люба молчит. Она реально не готова обсуждать такие темы. Слишком быстро. Слишком… невероятно… волнующе. Затихает под его ладонью, утыкается в шею. А Ник поднимает ее руку, переплетает их пальцы, трогает соскользнувший с запястья вниз браслет.


— Тебе понравился мой подарок? — тихо.


Она могла бы сыронизировать на тему: «А так незаметно?». Но вместо этого отвечает так же негромко:


— Да. Очень.


Теперь он гладит шрам у основания безымянного пальца.


— Это от стекла, да?


— Да.


— Любава…


— Даже не думай!


— Что?


— Я не брошу это — и не проси. Даже не заикайся!


— Но это же очень опасно…


— Жизнь вообще опасная штука — от нее умирают.


Ник вздыхает, притягивает ее руку к губам, целует шрам.


— Ладно. Но ты будешь осторожна. Очень осторожна, так ведь?


— Так.


— Бедный пальчик, — снова наглаживает. — Пальчику больно было… Надо будет тебе выбрать широкое кольцо — тогда будет почти незаметно. Знаешь… так хочу увидеть… обручальное кольцо на твоей руке… Дурак, да?


— Нет, — голос ее звучит смущенно. Ник ее просто добивает! — А ты помнишь, что обручальное кольцо буду носить не только я? Готов увидеть обручальное кольцо, — Люба разворачивает их сплетенные руки так, чтобы была видна его рука, — на своем безымянном пальце?


— Знаешь, вот на своем пальце я хочу увидеть обручальное кольцо едва ли не больше…


— Хочешь носить обручальное кольцо?!


— Очень, — Ник серьезен.


— Почему?!


— Хочу, чтобы все знали — я принадлежу одной конкретной женщине. И только ей. Я твой. И я хочу, чтобы все это знали. Что я уже нашел свою одну-единственную, и только ей принадлежу. Вот.


Это те слова, которые хочет услышать, наверное, каждая девушка на свете. И произносит их самый неромантичный на свете парень.


— А говорят, что мужчины все полигамны по своей сути. И им нужна хотя бы иллюзия свободы и возможности иметь много других… женщин, — Любе все же удается справиться с удивлением. И волнением.


— Ну, мужчины, может, и полигамны… А самцы Звероящеров — нет. Звероящер — зверь-однолюб, -

Ник прижимает ее к себе сильнее. — Одну-единственную-Любу-люб.


— Вот скажи мне, Самойлов, — голос ее звучит чуть прерывисто, — как тебя можно не любить?


— А зачем тебе об этом думать? Не надо тебе думать о том, как меня можно не любить. Ты должна думать о том, как меня любить, Самойлова.


— Эй! Я еще не Самойлова!


— Да куда ты теперь денешься, — он усмехнулся. — Ты теперь моя. Моя самочка Звероящера.


— Что?! Колька, ты охренел! Только ты можешь обозвать девушку самочкой!


— Ну, а что в этом такого? Не самец же? Самец Звероящера — это я. А ты…


— Прекрати! — Люба не знает — плакать или смеяться. — И вообще — я биологически не отношусь к Звероящерам!


— Почему это?


— Потому что! У меня нет чешуи! И хвоста!


— Нет хвоста? — у него такая улыбка, что Люба тут же начинает подозревать подвох. — А если найду?


— Нет! Нет. У меня. Хвоста.


— А я проверю, — и, без предупреждения…


— Коля! Перестань! Черт… Бесстыжий… Нет! Нет… Чуть ниже. И нежнее. Да. Вот так. Вот тааак…


Они целуются, пока он ласкает ее — интимно, нежно, так, как позволено только самому-самому, единственному. И потом берет ее — теплую и сладкую после оргазма.


Засыпают они, крепко обнявшись.


Если новогодний сценарий хорош — то зачем от него отступать? И новогоднее утро тоже не стало исключением. И проснулся Ник под чужим взглядом. И чей это был взгляд!


Он проморгался, чуть повернул голову, рядом сонно заворочалась Люба. Картина не поменялась. В дверях стоял, сложив руки на груди, Любин отец. Охтыжелкипалки! Что сейчас будет…

Ник сделал единственно возможное в данной ситуации — попробовал разбудить свою соседку по постели.


— Колька, перестань щипать меня за попу, — недовольно промычала Люба, не открывая глаз. Ник похолодел. Все становилось еще хуже! — Ты разве не знаешь, что принцесс положено будить поцелуем?

Он попытался донести всю серьезность ситуации до своей свежеобретенной невесты. Она не оценила. Но хоть глаза открыла.


— Да прекрати ты щипаться! У меня синяк будет на попе! — на него уставились огромные синие глаза. Любимые синие глаза, но сейчас ему вот было, честно говоря, не до любования — с учетом того, кто грозно стоял в дверях и пока… пока! молчал. — Доброе утро, Коленька… — она потянулась к нему, но Ник отшатнулся — и максимально округлил глаза, скосив их за ее плечо. Люба нахмурилась, но пантомиму поняла и обернулась.