— Слушай, а вот скажи мне, Витенька, как ты считаешь: Надя — умная?


— Дурацкий вопрос.


— А ты ответь.


— Умная! Очень. На мою голову.


— Тогда скажи мне — что делать умной, деятельной женщине, которая сидит дома с маленьким ребенком?


На лице Вика мелькает виноватое выражение. Видимо, сам думал об этом, и неоднократно.


— Люб, ну а что мы можем сделать? Ваня маленький еще. От няни Надя категорически отказывается, да и все равно рано ей на работу выходить — она еще грудью кормит. Надюша и не рвется, собственно, знаешь ли. Ванькино благополучие нам важнее. Просто…


— Вить, я не говорю о выходе на работу.


— Тогда я не понял тебя.


— Надя у нас кто? Юрист?


— Юрист.


— Специализация у нее — семейное право, верно?


— Мы играем в игру «Дай ответ на очевидный вопрос»?


— Нет, — Люба переводит взгляд на монитор. — Вот же решение. Такое же, как для меня или схожее.


— Что?… Ты о чем?


— Сделай ей интернет-приемную. Консультации по семейному праву по скайпу. Ну, ты же умный, придумай что-нибудь. Чтобы она могла, не выходя из дома, работать понемногу. Как только Надя займет свой мозг, — Люба постучала указательным пальцем по виску, — она перестанет есть твой.


Вик сначала молчит, переводя взгляд с Любы на монитор и обратно. А потом вдруг широко улыбается.


— Любка, я тебе говорил, что люблю тебя?


А у нее вдруг каменеет лицо, начинает дрожать подбородок.


— Вить, не надо так говорить, пожалуйста…


— Эй, ты чего? Любаш, ну я же как брат…


— Все равно не надо. У меня аллергия на эти слова.


Он хочет что-то сказать еще, это видно. Но так и не решается.


— Ладно, понял. В общем, спасибо за совет. Тогда, если у нас все — давай по домам?


— Давай. Ты меня добросишь до метро?


— Обижаете, Любовь Станиславовна. Только до подъезда.


— Ну, как у нас продажи?


— Пап, ты где таких слов и интонаций нахватался?


— Я человек разнообразных интересов в жизни, — отец облокачивается на стол. — Как там твой магазин?


— Да ты знаешь… как ни странно… на этой неделе продала три фигуры. Не знаю, откуда информация так быстро расходится. Витька, правда, что-то там оплатил за свой счет — какие-то рекламы на поисковиках, я не очень поняла. Но люди пишут, интересуются.


— Так это ж замечательно!


— С одной стороны, — Люба потерла висок. — А с другой — это времени занимает кучу. Все равно, надо встречаться с людьми, отдавать им покупку, а ее еще надо упаковать и…


— Тебе нужна помощь?


— Нужна, — кивает она. — И я даже знаю, чья!


— Егор, у меня к тебе предложение.


— Какие люди пожаловали! — Беркович искренне рад, подходит, целует в щеку. — Давно ты у меня не была.


— Да не так уж и давно — месяц, наверное.


— Поболее. Ну, что там за предложение? Руки и сердца?


— Сердце занято, извини. А вот руку…


— Заинтриговала, — усмехается Егор.


— Слушай, Егорий, ну зашиваюсь я одна с этим магазином. Времени нет. Да и не хочется им заниматься, если честно.


— И ты хочешь спихнуть это на меня?


— Не спихнуть! Давай сделаем совместный магазин-мастерскую. Твои и мои работы. Ты все равно уже сбытом занимался. А тут готовая площадка. Удобная, кстати! Вик переделает нам дизайн, будет наш совместный проект. Что скажешь, Егорушка? — Люба использует запрещенный прием в виде жалостливого взгляда. На Егора таким не прошибешь, и она этому отчасти рада — значит, действительно, никаких романтических чувств у него к ней нет. Он складывает руки на груди.


— А что будешь делать ты, Люба?


— Работать. Со стеклом.


— Хитрая какая. А ты не думала совсем бросить работу в редакции?


— Не, пока не могу. Мне это тоже интересно и важно. Ну, Егооор… Ну, пожалуйстааа…


— Ладно, шут с тобой. Давай свою руку и бери меня замуж.


— Ура!

Глава восемнадцатая, в которой Виктор и Надежда осуществляют по одной результативной передаче, а Варвара забивает победный гол

— Ну, ты и тяжелый, парень, — Ник ловко устраивает крестника на сгибе локтя. — Откормила ты богатыря, Надежда Станиславовна. У самой спина не отваливается? Эй, хулиган, ухо мне и самому пригодится!


— Да отпусти ты его, — Надя смеется. — Я стараюсь отучать потихоньку от рук. И, правда, тяжелый уже стал.


Ваня, только-только освоивший передвижение на двух конечностях, постоял немного, а потом привычно шлепнулся на попу и пополз по своим делам.


— Ну, что скажешь?


— Да все в порядке. Про операцию можно забыть. Но консервативное лечение все продолжать до полного закрытия пупочного кольца до нормального размера.


— Спасибо тебе, Коль.


— Да я-то тут причем? — он пожимает плечами. — Это же все вы делали, все рекомендации исполняли. Точнее, наверное, в основном, ты. Так что себя и благодари.


— Ладно, — Надя решает не спорить. — Тебя покормить?


— Нет, — он качает головой. — Спасибо, не хочу.


— Не хочешь?!


— Нет.


— Ты же с работы?


— Ну… я там перекусил.


— Колька… ты совсем не умеешь врать.


Он молча отворачивается, смотрит в окно. Почему-то чувствует себя дураком. И виноватым — рядом с Надей. Он снова переводит взгляд на нее. Синие глаза в обрамлении темных ресниц. Аккуратный ровный нос. Красивые розовые губы. Все так похоже. Так болезненно похоже. Что он почувствует, если возьмет вдруг сейчас и поцелует ее в эти розовые губы? Он зажмуривается своим крамольным мыслям. А потом открывает глаза.


Он знает — все не то. И дело даже не в том, что прическа иная — небрежно и, одновременно, изящно собранная на затылке роскошная копна волос. В чем-то ином дело. Это девушка — другая. Красивая, похожая, сестра. Но это не она. Не Люба.


— Я — не она, — Надя словно читает его мысли.


— Я знаю, — он смущен. — Извини. Я не…


— Послушай, — Надя вдруг берет его за локоть, словно опасается, что он сейчас уйдет. — Я не имею привычки лезть в чужие дела. И учить других людей, как жить. Я просто хочу, чтобы ты кое-что знал.


— Что? — хмуро.


— Тот браслет, что ты ей подарил… Она его носит, не снимая. Я сама видела. И мама подтвердила. Она даже спит в нем.


Он моргает — часто-часто, как-то совсем по-детски.


— Коля, пойми, я не…


— Не надо. Не надо, пожалуйста, Надь. Я… я все понял. Спасибо, что сказала.


Надя вздыхает. Что он там понял своей упрямой рыжей башкой? А потом раздается трель звонка.


— А вот и Витя.


— Видел мою последнюю поделку? — друзья сидят перед ноутбуком, с чаем и конфетами.


— Покажи.


— Сейчас. Самому нравится, как вышло. Простенько, но эффектно. Смотри.


Взгляд сначала цепляется за название — красивый синий затейливый шрифт. «Мастерская „SolBerk“. Стеклодувных дел мастера Любовь Соловьева и Егор Беркович. Реализуем свои и ваши фантазии и мечты в стекле». А потом до него доходит смысл. А потом он замечает фотографию.


Сначала видит только ее — белая футболка, голубые джинсы, руки скрещены под грудью, совсем по-мальчишески растрепанные волосы. И какая-то робкая, неуверенная улыбка. А только затем замечает его. Этот Беркович высоченный, стоит у Любы за спиной, положив руки ей на плечи.


— Это Люба?! — выдыхает Ник. Может быть, он что-то не так понял?…


— Она, она, наша девочка. Не ожидал от нее, честно. Но у нее классно получается. Она мне подарила домовенка такого смешного — он у меня в офисе, дома-то Ванька бы до него быстро добрался. Люба сказала, что он будет меня… хм… охранять. Что-то вроде оберега.


— Оберег от вирусов?


— Ну… и от вирусов тоже, — хмыкает Вик. — Как тебе главная страница? Я лично доволен результатом. Фото мне только не очень, если честно, но я не стал говорить Машке, чтобы не расстраивать. Егор хорошо вышел, а Любка какая-то бледная. Зато название мне нравится — Солберк, Солберк… Это я придумал их фамилии соединить! Удачно, по-моему, как ты считаешь?


— Кто этот Егор?!


— А так непонятно? Егор Беркович. Партнер. В смысле, по бизнесу. Ну, по мастерской, то есть…


У Ника очень напряженный взгляд, когда он вглядывается в фото. Чужие мужские руки на ее плечах! Да что ж за мука-то такая!


— Коль, послушай… Я не люблю лезть в чужие дела. Но я точно знаю, что Егор для Любки — просто друг. Ну, он учил ее и все такое. Но… между ними ничего не было.