Луиза Олкотт - Маленькие женщины

Испустив долгий вздох облегчения, Деми огляделся в поисках своей возлюбленной. Большинству людей пришлось бы довольно долго вглядываться в толпу облаченных в белое ангелов, наводнивших гостиные, прихожую и кабинет, прежде чем обнаружить меж ними одного конкретного. Однако взгляд его моментально обратился – точно стрелка компаса к полюсу – к углу, где гладко зачесанная головка с короной из черной косы вздымалась, подобно голове королевы (так он подумал) над всеми прочими. Да, у самого горла ее был приколот цветок; один, два – о, благословенное зрелище! Деми увидел их через всю комнату и восторженно выдохнул, да так, что порыв ветра всколыхнул короткие кудряшки мисс Перри. Распустившуюся розу он не увидел – она скрылась в складке кружев, – но, наверное, в том, что блаженство охватывало его постепенно, был свой смысл, ведь иначе Деми мог смутить душевный покой присутствовавших тем, что кинулся бы к своему идолу – благо рядом не было Дейзи, чтобы ухватить его за полу фрака. Дородная дама, возжаждавшая новых сведений, перехватила его в этот животрепещущий миг, и он вынужден был с ангельским терпением, требовавшим куда более высокой награды, перечислять ей имена присутствовавших знаменитостей; беда в том, что некоторая его рассеянность и бессвязность речи заставили неблагодарную вдову прошептать первой же приятельнице, попавшейся ей после того, как Деми сбежал:

– Я ни на одном из столов не видела вина, но готова поручиться, что юный Брук выпил лишнего. Вел он себя, милочка, как безупречный джентльмен, но совершенно ясно, что он несколько навеселе.

Так оно и было! Вот только пьянило Деми вино куда более божественное, чем то, что когда-либо разливали на выпускном вечере, – хотя вкус его был знаком многим студентам колледжа; избавившись от общества пожилой дамы, Деми отправился на поиски юной, твердо решив, что обменяется с нею хотя бы словом. И вот он отыскал ее – она стояла у пианино, рассеянно листая ноты и беседуя с несколькими джентльменами. Скрыв нетерпение под маской ученой задумчивости, Деми занял позицию неподалеку, готовый прянуть к ней при первой возможности, гадая, почему пожилые люди так любят навязывать молодым свое общество, вместо того чтобы спокойно сидеть в уголке рядом со сверстниками. Упомянутые пожилые люди наконец-то удалились, но их место немедленно заняли двое нахальных юнцов – они принялись уговаривать мисс Хит отправиться с ними на Парнас потанцевать. Деми жаждал их крови, но вполне умиротворился, услышав последовавший за этим ее разговор с Джорджем и Долли, – получив отказ, они удалились не сразу.

– Да уж, скажу тебе, мне все больше нравится идея совместного обучения, я бы даже не возражал против того, чтобы остаться здесь насовсем. Так учиться приятнее, даже урок греческого превращается в приключение, если в классе присутствуют очаровательные барышни, – объявил Тюфяк, которому пиршество ума всегда представлялось слишком пресным, и он рад был любой подливке. Сейчас же ему казалось, что он как раз ее и обнаружил.

– Уж точно! Нам, молодым людям, нужно держаться настороже, или все награды достанутся вам. Вы сегодня выступили великолепно, мы слушали как зачарованные, хотя в помещении было так жарко, что никакой другой речи я бы просто не выдержал, – добавил Долли, изо всех сил стараясь вести себя галантно и предъявляя трогательное доказательство своей искренности: воротничок его размяк от жары, локоны развились, перчатки были испорчены бесповоротно.

– Места всем хватит; книги можете оставить нам, а вам мы предоставим бейсбол, греблю, танцы и флирт – любимые ваши области науки, – мило откликнулась Элис.

– Ах, вы к нам несправедливы! Не можем мы предаваться только этому, а кроме того, вы, барышни, с большой охотой осваиваете две последние «области», – парировал Долли, бросив на Джорджа взгляд, явственно говоривший: «Вот как я ее поддел!»

– Некоторые из нас занимались этим в первые годы учебы. Но потом, как видите, мы отказались от этого ребячества. Не хочу вас задерживать, ведь вы спешите на Парнас. – Улыбка и кивок показали, что разговор окончен, а Элис с непосредственностью молодости радуется своей победе.

– Получи по заслугам, Долл. И лучше не связывайся с этими головастыми девицами. Она тебя срежет так, что потом концов не соберешь, – заявил Тюфяк, удаляясь вразвалочку, – он объелся и потому стал ворчливым.

– Ишь ты, какой язвительный! Голова у нее, между прочим, не лучше наших. Девушки просто быстрее взрослеют, но это еще не повод задаваться и читать нотации, как старая бабка! – пробормотал Долли, чувствуя, что принес собственных детей в жертву на алтарь неблагодарной Афины Паллады.

– Пойдем лучше съедим что-нибудь. Я совсем обессилел от этих долгих разговоров. Старина Плок загнал меня в угол и довел до умопомрачения всякими Кантами и Гегелями[441].

– Я обещал Доре Уэст один танец. Нужно ее отыскать: она такая милочка и думает только об одном – как бы не сбиться с ритма.

И мальчики, взявшись под руку, зашагали прочь, оставив Элис за чтением нот, – казалось, общество совершенно ее не интересовало. Когда она наклонилась вперед, переворачивая страницу, юнец, изнемогающий у другого края фортепьяно, увидел розу и от восторга лишился дара речи. В первый момент он только смотрел, а потом прянул вперед – занять долгожданное место, прежде чем явится очередная компания зануд.

– Элис, поверить не могу – ты поняла? Как мне тебя благодарить? – пробормотал Деми, тоже склоняясь и якобы читая ноты – впрочем, не разбирая ни такта, ни слова.

– Ш-ш! Не сейчас. Я все поняла, я этого не заслуживаю, мы еще слишком молоды, придется ждать, но… я очень счастлива и тронута, Джон!

Мне остается лишь содрогаться при мысли, что могло бы последовать, но тут объявился Том Бэнгс и бодро воскликнул:

– Ноты разглядываете? Как раз то, что нужно. Гости поразъехались, пора немного развлечься. У меня голова так и гудит от всех этих «логий» и «измов», которые тут весь вечер обсуждали. Спой, пожалуйста! У тебя такой милый голос! Я так люблю шотландские песенки!

Деми бросил на него уничтожающий взгляд, но недалекий юноша не понял его смысла, а Элис, сообразив, что так можно будет дать выход не к месту разыгравшимся чувствам, тут же села за инструмент и исполнила песню, в которой заключался полный и внятный ответ:

Еще до того, как Элис допела первый куплет, в гостиной повисла полная тишина, а второй она и вовсе пропустила, боясь, что у нее пресечется голос – ибо глаза Джона были обращены на нее и показывали, что он осознал: она поет для него, и жалостливая баллада, по сути, содержит ее ответ. Он все понял именно так, как она и хотела, и улыбнулся такой счастливой улыбкой, что горло у Элис сжалось от переживаний и она резко поднялась из-за инструмента, сославшись на жару.

– Да, ты устала. Пойдем, душенька, ты отдохнешь.

И Деми решительно вывел ее в звездную ночь – а Том остался смотреть им вслед, моргая так, будто под носом у него только что взорвали петарду.

– Ну ничего себе! Наш Дьякон нынешним летом зря времени не терял – а мне ни слова. Ух Дора и посмеется!

И Том резво зашагал прочь – делиться с другими своим открытием.

Никто никогда не узнал, какие именно слова прозвучали в саду, однако в тот вечер в семействе Брук не ложились долго, и если бы какой любопытствующий заглянул в окно, то увидел бы, как Деми принимает поздравления родных – он раскрыл им свою сердечную тайну. Джози очень гордилась своей ролью в этой истории и упорно утверждала, что это она составила эту партию; Дейзи была полна сердечнейшего участия и радости, а миссис Мег так радовалась, что, когда Джози удалилась, лелея в голове образ подвенечной фаты, а Деми отправился к себе в комнату блаженно наигрывать «Давай повременим», она заговорила про Ната, в конце разговора крепко обняла свою послушную долгу дочь и вознаградила ее такими словами:

– Дождемся возвращения Ната, и тогда моя славная доченька тоже украсит свое платье белыми розами.

Настали летние дни, они были полны радости и покоя и для молодых, и для старых – все наперебой оказывали подлинно пламфилдское гостеприимство своим счастливым гостям. Пока Франц и Эмиль вели деловые переговоры от лица дяди Германа и капитана Харди, Мэри и Людмила успели со всеми подружиться: они были совершенно не похожими друг на друга, но прекрасными и обворожительными девушками. Миссис Мег и Дейзи нашли в юной немке отменную домохозяйку – это пришлось им очень по душе – и дивно проводили время, осваивая новые рецепты, узнавая про обычай раз в год устраивать генеральную уборку и про добротное гамбургское полотно или обсуждая ведение хозяйства во всех его разновидностях. Людмила не только учила, но и училась и домой вернулась с массой новых и очень полезных идей в белокурой головке.

Мэри успела посмотреть мир и была для англичанки девушкой необычайно общительной: она обладала множеством совершенств, что делало ее общество чрезвычайно приятным. Балластом ей служил неколебимый здравый смысл, а недавно приобретенный опыт опасностей и счастья порой делал ее слишком серьезной – это прекрасно дополняло ее природную жизнерадостность. Миссис Джо осталась чрезвычайно довольна выбором Эмиля и была уверена, что преданный и нежный лоцман обязательно приведет его в порт – хоть в безоблачную, хоть в штормовую погоду. Она опасалась, что Франц превратится в зажиточного бюргера-домоседа и больше уже ни к чему не станет стремиться, но скоро обнаружила, что любовь к музыке и прелестная Людмила внесли нотку поэзии в его занятую жизнь и не дают ей сделаться слишком прозаичной. Словом, она наконец успокоилась за судьбу двух этих мальчиков и радовалась их визиту с подлинной силой материнского удовлетворения; в сентябре они расстались с сожалениями, но полные надежд: мальчики отбывали в лежавшую перед ними взрослую жизнь.