Ольга Смецкая - Маленькая балерина

– Боже!

Я метнулась в ванную. Потянулась, чтобы включить свет.

– Стой! – заорал Монахов. Он как раз распахнул дверь в спальню, и в коридоре стало светло. – Не трогай!

Я повернулась и с удивлением увидела, что выключатель вырван с корнем и болтается на одном-единст-венном проводе. Остальные провода, оголенные, торчали из стены. Я стояла в луже, и если бы дотронулась до них… Я в ужасе отступила назад, и сильные руки подхватили меня, не дав мне упасть.

– Я в порядке, – хрипло пробормотала я. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. В следующую секунду свет в глазах померк, и я провалилась во тьму.

Когда я очнулась, то не сразу вспомнила, что произошло. Я лежала на кровати в спальне, рядом стоял Монахов и разглядывал итальянский пейзаж, висевший на стене. Заметив, что я пришла в себя, он наклонился ко мне и провел пальцами по моей щеке.

– Как ты?

Я поднялась с кровати и глубоко вдохнула. Сознание прояснилось, тошнота и головокружение прошли.

– Лучше…

– Кто-то побывал здесь. Открутил кран и заткнул тряпкой сливное отверстие.

– Кто-то бывает здесь регулярно, – мрачно усмехнулась я.

– Я думаю, нам надо поговорить.

Олег погладил меня по плечу, обнял и повел вниз, в гостиную. Даша сидела на полу у камина и играла с фарфоровыми балеринами. Я рухнула в кресло. Монахов принес из кухни минеральную воду, налил в стакан и протянул мне.

– Теперь, я надеюсь, ты расскажешь, что происходит?

Я кивнула и жадно осушила стакан. Когда я начала говорить, собственный голос показался мне неестественным. Он был тихим и слабым, как будто я играла какую-то роль. Если бы я слушала себя со стороны, то вряд ли себе поверила бы. Слова давались мне с трудом, тем не менее я поведала обо всех странностях, случившихся в доме, о своих страхах и сомнениях. Единственное, о чем я умолчала, так это о том, что настоящая хозяйка здесь Фиалка. Но это не моя тайна.

– Я думала, что это Лиза проникает в дом, что у нее есть ключи. Но теперь, после того что с ней случилось, поняла: она тут ни при чем. Тогда кто?

– Ясно, – протянул Монахов.

– Что тебе ясно?! Ясно, кто это делает? – в отчаянии воскликнула я. – Кто?!

– Тот, кто знает.

– Знает что? Прекрати говорить загадками, я не…

– Славик, – вдруг сказала Даша, не отрываясь от игры.

Я потрясенно замолчала, а Монахов подскочил к дочери.

– Повтори, милая, что ты сказала, – прошептал он.

– Славик, – послушно повторила Даша. – Он все знает. Он мой друг, мы с ним играли. Там.

Девочка махнула фарфоровой балериной, которую держала в руке, в сторону репетиционной комнаты. Я перевела ошеломленный взгляд на Монахова.

– О чем она?

– Мне надо позвонить, – хрипло пробормотал он, вытащил телефон из кармана и выскочил на веранду. Спустя секунду оттуда донесся его приглушенный голос. Я медленно подошла к девочке и села рядом с ней на пол.

– Расскажи мне про Славика.

– Славик хороший. – Девочка звонко рассмеялась, взяла в каждую руку по балерине. – Ида, ты показала их по очереди и соединила статуэтки в поцелуе.

Я почувствовала, как волосы зашевелились на затылке, и почему-то вспомнила фильм «Шестое чувство» о мальчике, способном общаться с мертвыми.

– Ты любишь моего папу? – спросила Даша и посмотрела мне в глаза.

В этот момент в гостиную вернулся Монахов.

– Она еще что-то говорила?

– Что Славик хороший, – сглотнув, ответила я. Про Дашин вопрос я умолчала.

– Я звонил врачу, он сейчас приедет. Нам нужно идти.

– Подожди! Что он сказал о ее словах про Славика?

– Что как раз этот факт несущественный. Главное, Даша заговорила. А про садовника… Врач говорит, такие дети часто придумывают себе воображаемых друзей. Так они заполняют пустоту.

Он поднял девочку на руки и направился к выходу.

– Но Даша не придумала эту дружбу, – возразила я. – Я много раз видела их вместе с садовником.

Монахов остановился и повернулся ко мне. На его лице я прочла искреннее изумление и недоверие.

– Это правда. Даша постоянно крутилась рядом с ним. Я думала, ты знаешь.

Кара проснулась, как от толчка. В доме было темно, угли в камине догорели до конца. Дюка рядом не было. Кара испуганно вскочила. Неужели это был только сон? Она прислушалась. Где-то лилась вода. Почувствовав облегчение, Кара поднялась и прошлепала в репетиционную комнату, стянула с полки махровый халат и накинула его. Когда она вернулась, Дюк стоял посреди гостиной полностью одетый.

– Я не хотел тебя будить. Хотел дождаться, пока ты проснешься сама.

Он торопливо пригладил влажные после душа волосы, сунул руку в карман пиджака и извлек алую бархатную коробочку. Раскрыл ее. Кара ахнула. Внутри находилось дивной красоты кольцо – три крупных изумруда в форме трилистника, окруженные россыпью бриллиантов. Дюк достал его, взял Карину ладонь и надел на безымянный палец правой руки. Кольцо оказалось впору.

– Ты согласна стать моей женой? – севшим от волнения голосом спросил он.

– Да, – тихо ответила Кара, и слезы выступили у нее на глазах. – Да, я согласна! Но они не позволят!

– Позволят, – твердо сказал Дюк. – Я добьюсь. Землю переверну, но добьюсь!

– Я верю тебе, – улыбнулась Кара.

А потом он ушел. Кара вышла на крыльцо проводить его. Было холодно и пусто, как будто в мире больше никого и ничего не существовало. Дюк скрылся за черной стеной деревьев. И тогда Кара снова увидела свечение. Оно исходило из самого сердца лесной чащи.

– Теперь ничего плохого не случится, – прошептала она, закрывая дверь. – Теперь Дюк со мной рядом, теперь все будет хорошо. Он скоро позвонит…

Но он не позвонил… Ни в этот день, ни на следующий, ни через неделю. Никогда…

«Тот-кто-знает. Тот-кто-знает», – стучало в мозгу в такт поскрипыванию кресла-качалки. Я положила раскрытую тетрадь на грудь, откинулась на спинку и прикрыла глаза. Горло сдавил спазм.

«Когда ты прочтешь дневник Врублевской, ты все поймешь», – сказал Монахов. Я прочла. Но могла и не читать. Иррациональное чувство «дежавю», как будто это было спонтанное возвращение в мою собственную прошлую жизнь…

«Все, что мы видим и чем кажемся, есть только сон во сне».

Так, может быть, я сплю? Я нащупала кулон и сжала его в кулаке. Сначала я ощутила чье-то присутствие, а потом перед мысленным взором возникло лицо, ничем не примечательное и совершенно незнакомое. Стертое лицо… Я отчетливо видела низкий лоб, бесцветные глаза, длинный нос и тонкие, растянутые в ухмылке губы. А еще родимое пятно, пауком расползающееся по шее.

Я в ужасе открыла глаза и вскочила с кресла. Затекшая спина отозвалась липкой болью. Тетрадь с глухим стуком упала на дощатый пол.

Боже, что со мной? Я схожу с ума?

Я тряхнула головой и потерла спину. Подошла к «клетчатому» окну и распахнула его. На улице поднялся сильный ветер, и заметно потемнело. Странно, потому что время было не позднее. Я посмотрела на часы: 8.50.

По тропинке, гулко стуча каблуками, торопливо шла Гала. Она придерживала руками подол длинного переливающегося платья. На плечах поблескивала серебристая накидка.

Черт, я совершенно забыла о вечеринке.

Я вздохнула, закрыла окно и вышла на крыльцо навстречу Гале.

– Ну где же вы, Сашенька? Уже почти девять.

– Я думала, что все отменяется. Из-за Лизы. Кстати, как она?

– Благодаря вам, лучше. Она поправится.

– Отличная новость. – Я поежилась и засунула руки в карманы шорт. Мне стало холодно.

– Спасибо, – сказала Гала и всхлипнула. Мне показалось, что в ее словах, впервые со дня нашего знакомства, прозвучала нотка искренности. – Ну так что? Гости уже собрались.

– Ох, право, не знаю…

– Ну прошу вас, Сашенька. Ненадолго, хоть на часок…

– Ладно, уговорили.

– Как это мило.

Я вытянула ключи из замочной скважины.

– Постойте! – воскликнула Гала. – Вы что, хотите идти прямо так?

– Ну да.

– А нет ли у вас, простите, чего-нибудь понаряднее?

Я на секунду задумалась, а потом вспомнила о платье Врублевской. Почему бы и нет?

– Если форма одежды – принципиальный вопрос, то мне понадобится какое-то время.

– Только поторопитесь, – кивнула Гала. – Мы планируем начать фейерверк, пока дождь не хлынул.

Она махнула рукой в сторону надвигающейся тучи, плотнее закуталась в серебристую накидку и устремилась к своему дому. А из-за сирени шагнул Монахов. Он сделал вид, что только что подошел, но я поняла, что он стоял за кустом давно. Просто ждал, пока уйдет Гала.

– Вот, – он указал на уже знакомый мне чудо-чемоданчик, который держал под мышкой, – хочу выключатель починить, пока не стемнело.

– Вперед, – я распахнула перед ним дверь.

Щиток с пробками оказался под лестницей. Единственное место, где я не догадалась посмотреть. Пока я ставила чайник, Монахов отключил электричество, соединил изолентой обрезанные провода и прикрутил на место крышку. На все про все у него ушло десять минут.

Я разлила чай по чашкам, взяла свою и села на диван.

– Лиза поправится, – сказала я, обхватив горячую чашку руками.

– Это хорошо.

– Гала так счастлива. Можно подумать, что Лиза ее родная дочь.

– Так она же ее с пеленок воспитала.

– В смысле?

– Гала работала няней у Беккеров, Раиса ее устроила. Лет пять, наверно, пока замуж за Горелова не вышла.

Теперь мне, наконец, многое стало ясно. Недомолвки Норы, трогательное отношение Галы к Лизе, ее неприязнь к Раисе. По своей сути она так и осталась прислугой.

– А как Даша? – спросила я.

– Она заснула. Врач сказал, что теперь все гораздо лучше. Травма причиняет боль, но со временем сознание освобождается. У нее уже начался этот процесс. Ну а ты? Прочла дневник?

– Прочла. Но так и не нашла ответа.