— Фрэнсис, ради Бога!.. — выдавил Хок сквозь стиснутые зубы.

— Хочешь, я тебя поцелую?

Он хотел этого больше всего на свете, хотя и понимал, что она-то имела в виду обычный поцелуй в губы.

— Да-да, иди ко мне! — Он протянул руки.

Как только Фрэнсис оказалась в пределах досягаемости, он в мгновение ока опрокинул ее на спину. Отвел с лица перепутавшиеся пряди. Погладил бедром ее бедра, зажмурившись, чтобы лучше почувствовать кожей шелковистость женской плоти. Он готов был взорваться, как вулкан, но Фрэнсис вдруг захихикала, и это в очередной раз позволило ему справиться с собой.

Однако пора было перехватить инициативу. Хок провел ладонью по животу Фрэнсис, накрыв треугольник волос.

— Ты помнишь, как все было тогда, в запаснике? Помнишь, что ты чувствовала?

Он пошевелил пальцами. Неопределенная улыбка Фрэнсис уступила место выражению беспокойства.

— Да, я помню… но мне страшно.

Дай руку.

В ответ она озадаченно сдвинула брови. Хок взял ее руку, в этот момент неподвижную, безвольную, и несильно надавил на пальцы, заставив ее дотронуться до себя.

— Тебе не нужно бояться. Чувствуешь, как там влажно и горячо? Там все открыто для меня, понимаешь?

Она кивнула с той же серьезностью, с какой принимала каждую крупицу нового знания.

— Ты никогда не испытывала ничего подобного?

— Как я могла? — спросила Фрэнсис рассудительно. — Ты ведь тоже ничего подобного не делал.

— Как это верно… — сказал Хок совсем тихо, больше для себя.

Неожиданно ему вспомнился один из деканов Итона, который любил повторять по любому поводу: «Великие мужи никогда не спешат».

Он убрал руку Фрэнсис и начал ласкать ее, полностью отдавшись этому занятию. Стоило ему на миг прерваться, как Фрэнсис взмолилась, подаваясь навстречу его пальцам:

— Почему ты остановился? Ты ведь не перестанешь так делать?

— Можешь не волноваться, — усмехнулся Хок. «Наконец-то, Амалия, я делаю все правильно. Не прошло и года».

— У меня кружится голова, — жалобно сказала Фрэнсис. — То есть не кружится, но… я не могу собраться с мыслями.

— Вот еще новости! Зачем тебе собираться с мыслями?

— Но мне, наверное, нехорошо! То есть очень хорошо, но у меня темнеет в глазах!

«У меня тоже», — подумал Хок, совершенно измученный желанием. Он до крови прикусил нижнюю губу. Фрэнсис была неисследованной землей, белым шелковистым пространством, которое ему еще предстояло познать и насладиться. Он развел горячие, легонько вздрагивающие ноги и наклонился.

Фрэнсис больше не находила в происходящем ничего забавного. Теперь ей хотелось кричать или, может быть, стонать, хотелось чего-то… она не знала, чего именно. Она и сама не заметила, как зарылась руками в волосы мужа, сжимая и разжимая пальцы в такт ритму его ласки.

— Хо-ок!.

Вместо ответа бессовестное, сводящее с ума движение между ног только усилилось.

Она — лучшее, что случилось с ним за всю жизнь, думал Хок, и вкус ее лучше вкуса любой другой женщины Она мягче. Нежнее. Совершеннее.

Он оторвался от Фрэнсис только тогда, когда ее ног и напряглись в миг, предшествующий оргазму. Он хотел видеть все, каждое ее движение, выражение ее лица, ее взгляд Он поднял голову и протянул руку, продолжая ласку.

— Хок, — вдруг ясно проговорила Фрэнсис. — я умираю, да?

Она закричала и выгнулась дугой. Испуганный взгляд сменился пустым взглядом слепого, лицо исказила гримаса Для Хока это было самое прекрасное зрелище, какое только можно себе представить. Он видел, как Фрэнсис прикусила губу. Как судорожно поднялось ее тело. Как взметнулись вверх руки… и упали бессильно.

Он дышал часто, хрипло, едва находя в себе силы оттягивать и дальше свое удовольствие. Наконец, когда последняя слабая дрожь еще пробегала по телу Фрэнсис, он вошел в нее самозабвенно, целиком, успев ощутить стихающую пульсацию внутри ее.

Ее руки обвились вокруг его плеч, притягивая еще ближе, губы приоткрылись, принимая поцелуй. Все было так как мечталось в тот первый день после его приезда и как не случилось тогда. Он был свободен ловить губами тихие возгласы ее наслаждения и погружаться в теплую глубину всем своим существом.

— О Господи! — крикнул Хок и в следующее мгновение потерялся в ослепляющей бездне, о которой до сих пор просто не знал…

Фрэнсис продолжала прижиматься к нему, счастливо и недоверчиво прислушиваясь к тому, что происходило внутри ее. Там бился их совместный бешеный пульс, наполняя ее тем, что тело воспринимало, как поток густого сладкого меда. Как глубоко он был, ее муж, и как странно он реагировал на все в этот раз!

— О Господи, Фрэнсис… — повторил Хок. приходя в себя.

Он был весь в поту и слаб, как котенок. Сердце даже не колотилось, а словно металось в груди, пытаясь выскочить наружу. Он приподнял голову и тотчас уронил снова. Он едва мог шевелить ресницами.

— Ты был прав, — прошептала Фрэнсис. — Крем нам не понадобился.

В следующую минуту она уснула.

Хок лежал, уткнувшись лицом в подушку, но он почувствовал, что она на время оставила его одного. Он приподнялся на подрагивающих руках и прилег рядом.

— Отныне ты будешь получать на ужин бренди каждый вечер, — объявил он вполголоса, убирая с ее лба влажную прядь.

«Как же ты была права, Амалия!» — думал он, улыбаясь во весь рот. Он понимал, что своей непринужденностью Фрэнсис была обязана выпитому спиртному, но это не делало его менее счастливым. Поднявшись, чтобы погасить свечи, он долго смотрел на разметавшуюся обнаженную жену и решительно улегся рядом с ней, махнув рукой в сторону своей спальни. Фрэнсис во сне инстинктивно устроилась на его плече.

Последней мыслью, мелькнувшей в голове Хока перед тем как он уснул, было: «Не взять ли ее на конюшню и завтра?»

Как всякая вышколенная горничная, Агнес прекрасно знала, что недопустимо входить утром в спальню хозяйки без вызова. Тем не менее она бесшумно приоткрыла дверь и рискнула бросить взгляд через щелочку. Как она и предполагала, в постели лежали двое, во сне прижимаясь друг к другу. Голова леди Фрэнсис покоилась на плече мужа. Агнес улыбнулась и исчезла. Когда через несколько минут она принесла новость на кухню, никто и не подумал подвергнуть ее слова сомнению: очень уж лукавое было у нее лицо.

Между тем Фрэнсис медленно просыпалась. Повернувшись на бок, она увидела спящего Хока.

— Ох нет! — прошептала она, прижав ладонь ко рту. События прошлой ночи живо всплыли в ее памяти.

— Ох нет! — повторила она громче, заливаясь краской.

Шеки Хока были темными от утренней щетины, волосы взлохматились и перепутались. Как великолепен он был!

Фрэнсис протянула руку, чтобы дотронуться до него, и это движение отозвалось пульсирующей болью в висках.

Сердце частило, а во рту было противно. Ощущение было такое, что она выпила целую бадью вина. «Не вина, а бренди», — вспомнив, уточнила она.

— Ох нет! — прошептала она снова, на этот раз едва шевеля губами, чтобы не разбудить мужа

Разумеется, он тут же открыл глаза.

— Какое славное утро, не так ли, жена? — спросил он. с улыбкой глядя в ее смущенное лицо. — Как ты себя чувствуешь?

— Отвратительно! У меня раскалывается голова.

— Ничего удивительного. Я скажу Граньону, чтобы приготовил микстуру против похмелья. Да будет тебе известно, есть несколько рецептов ее приготовления. Кстати, твои груди восхитительны.

Фрэнсис рванула на себя покрывало. К боли в висках тотчас прибавились головокружение и легкая тошнота.

— У меня не было времени уделить твоим грудям достаточно внимания, — продолжал Хок с сожалением. — Ты так меня распалила, милая, что было не до того. Хотелось бы мне знать. так же они изысканны на вкус, как все остальное…

— Перестаньте! — крикнула Фрэнсис, в это солнечное утро трезвая как стеклышко.

Ее муж только улыбнулся с видом возмутительного довольства.

— Вам бы в голову не пришло интересоваться вкусом чего бы то ни было, если б вы по-прежнему считали меня безобразной!

— Ну, ну! — примирительно сказал Хок, которому было знакомо состояние утреннего похмелья. — К чему вспоминать старые ошибки? Я ведь…

— …мужчина, — закончила Фрэнсис с убийственным сарказмом.

— Разумеется, я мужчина, и несколько часов назад ты нисколько не возражала против этого.

— И очень жаль, что не возражала, — буркнула она. — Я была пьяна.

— Означает ли это, что я должен буду и впредь пользоваться этим волшебным средством? Случка лошадей и бренди… хм… и выигрыш в пикет. Придется приложить усилия к тому, чтобы как-нибудь ненароком не проиграть.

Я хочу, чтобы вы покинули мою спальню.

— Чего ради? У нас завязалась милая утренняя беседа.

— У меня раскалывается голова!

— Тогда не начинай спора, потому что я все равно переспорю тебя.

Фрэнсис судорожно скомкала прижатое к груди покрывало. Чем бы швырнуть в эту самодовольную физиономию?

— Обещайте мне никогда больше не делать того, что было ночью, — сказала она угрюмо.

— Почему? — удивился Хок.

Она отвернулась, показав прекрасную белую спину, покрытую спутанными прядями волос. Он протянул руку и коснулся гладкой кожи. Фрэнсис рывком отстранилась:

— Раньше вы не делали того, что вчера, милорд!

— И это было моей величайшей ошибкой. Ты очень скоро начнешь считать любую ласку естественной.

Хок с удовольствием потянулся и закинул руки за спину. Он прекрасно знал, что Фрэнсис хочет выбраться из постели, но не решается продефилировать по комнате в чем мать родила.

На этот раз молчание нисколько не тяготило его. Он готов был лежать так хоть целый час.

— Ты еще многого не знаешь, Фрэнсис, — задумчиво сказал он некоторое время спустя. — Как насчет урока с утра пораньше? Утром тоже можно заниматься любовью, с не меньшим успехом, чем ночью.

Его галантное предложение привело к тому, что Фрэнсис выскочила из постели пулей, волоча за собой покрывало. Обернувшись, она увидела, что совершенно голый Хок, ухмыляясь, смотрит на нее, приподнявшись на локтях. Ее взгляд, конечно же, упал на одну конкретную часть его тела. Он улыбнулся еще шире.