– Уж не Мэтье ли? – бросила Флер.

Жоффруа побледнел; она и не ожидала, что такой эффект произведут ее слова!

– Откуда вы знаете? – прошипел он. – Ах, ваш любовник виконт докопался! Ну надо же, какой ретивый!

– Он не мой любовник, – зачем-то возразила Флер, но муж ее не слушал.

– Что же, если вам так много известно, тем лучше, – пробормотал Жоффруа, внезапно успокоившись. – Тогда вы понимаете, сколь высоки ставки.

– Понятия не имею, о чем вы говорите. И вы не сказали, как вам удалось выжить. Я… – Она сглотнула. – Я сама видела вас, лежащего там.

– Да-да, и сами туда отправили. С наилучшими пожеланиями. Что, вам так хочется знать? Пожалуй, буду милостив и удовлетворю ваше любопытство. – Жоффруа явственно наслаждался моментом. – Вы не убили меня, в чем сами убедились бы, спустившись и проверив. Я был без сознания, но живехонек, так что когда через некоторое время явился Эсташ и привел меня в чувство, я пришел в ярость. Хотел немедля прикончить вас, но тут мне пришла в голову интересная мысль. И мы с Эсташем разыграли маленькую драму. Я исчез, а он заявил, что я желал быть похороненным быстро. В склепе упокоили гроб, наполненный камнями и старыми тряпками. Ну как, хороша задумка? – Он явно наслаждался моментом.

– Хороша, – процедила Флер. – А полиция? Священник?

– Им достаточно было немного денег, чтобы они и не смотрели на труп.

– Что ж вы не объявились за все это время?

– Я наблюдал за вами, любовь моя, и ждал подходящего случая. По правде говоря, мне выгодно быть мертвым. Я получил новую должность, которая меня вполне устраивает. И я останусь мертвецом, если вы выполните то, что вам велят.

– И что же это?

Первоначальное изумление схлынуло, и Флер, сжав зубы, ждала, что скажет ей так нежданно воскресший муж. Она не сомневалась, что предложение окажется гнусным. И не ошиблась.

– Дело в Жиффаре. Сейчас его нет в городе, со своим другом Годаром уехал в неизвестном направлении, и мы пока их не нашли. Но ходят слухи, что через три дня он возвратится, дабы окончательно наладить работу своего дирижабля. Тогда-то мне и понадобитесь вы. К его ангару не подступиться, он слишком хорошо охраняется.

Флер порадовалась в мыслях предусмотрительности виконта: хотя Сезар ничего ей по этому поводу не говорил, она не сомневалась, что охрана – его рук дело.

– Когда Жиффар возвратится – а я точно узнаю, когда это будет, – вы отправитесь к нему под предлогом дружеского визита и интереса. Тут нам даже на руку, что виконт де Моро познакомил вас со своими дружками. Заговорите зубы этому нищему изобретателю, а затем подольете ему в чай вот это. – И Жоффруа достал из кармана тускло блеснувший пузырек, в котором плескалась жидкость невнятного цвета.

Флер отшатнулась.

– Нет!

Жоффруа стал наступать на нее, она попятилась и уперлась спиной в стену. Руки шарили в поисках чего-нибудь, чем можно ударить этого слишком живого призрака, если он посмеет… если он только посмеет прикоснуться к ней. По всей видимости, ярость, горевшая во взоре Флер, была столь устрашающей, что Жоффруа остановился, не доходя до нее двух шагов.

– Нет, дорогая моя, вы это сделаете, – возразил он, пряча пузырек в карман. – Вы убийца, которая лишь по случайности не осуждена законом. Стоит мне сказать всего одно слово, и Эсташ отправится прямиком на Кэ д’Орфевр, и оттуда явятся суровые представители закона. Они закуют вас в кандалы и бросят в самую дальнюю, самую грязную темницу. Как вы выживете там, вы, нежный цветок? Да знаете ли вы, что такое тюрьма? Это место, где вы перестанете быть человеком быстро, очень быстро, и превратитесь в животное – а если судьба окажется к вам милосердна и вы потеряете разум, тело ваше долго еще будет страдать. Смерть покажется вам избавлением, но не таким, каким она стала для меня. Я выжил, моя дорогая жена, чтобы вернуться к вам сегодня, и я говорю вам, что отправлю вас в тюрьму, а если понадобится – и на плаху, и ничего вы не сможете со мною поделать!

– Пускай! – вскричала Флер. – Пускай! Лучше смерть, чем подчинение вам!

Он двигался очень быстро, чуть ли не быстрее виконта, и притиснул ее к стене прежде, чем Флер сообразила метнуться в сторону; и сжал ей горло, так, что кричать она не могла.

– Смерть, говорите? – промурлыкал Жоффруа, обдавая ее запахом вина и табака. – Это было бы слишком легко для вас, моя маленькая лживая девочка! Нет, так просто вы не отделаетесь. Если вас не пугает собственная ваша смерть, то я клянусь вам, что отравлю всех слуг, что живут в этом доме; пристрелю вашего друга виконта; а Жиффар умрет смертью более мучительной, чем та, что грозит ему сейчас. Он всего лишь выскочка, по недомыслию вставший на пути у могущественного человека и пренебрегший всеми предупреждениями; но когда на кону стоит то, что стоит сейчас, уже не до сантиментов. Своей жизнью вы, я вижу, готовы пожертвовать; ну а как всеми остальными? Вы думаете, что Моро вас защитит? Ошибаетесь, милочка, как вы ошибаетесь!

Жоффруа засмеялся низким глухим смехом.

– Я знаю этот дом. Я бывал здесь. И я появился незамеченным, хотя за ним следят. Пусть следят и дальше и видят, что ничего не происходит. Так вот, я обещаю вам: если вы сделаете то, что я требую, то останетесь жить, и останутся жить все люди в этом доме, и даже, пожалуй, ваш ненаглядный виконт может выжить – а что ж, мы тоже можем быть милосердны! Всего лишь несколько капель той жидкости, что в пузырьке, и вы свободны, обещаю.

Флер молчала. Что она могла сказать? Она долгие годы жила бок о бок со своим мужем, видела, на что тот способен, слышала те слова о нем, что до нее доходили. Теперь она жалела, что не верила этому тогда. Может, сбежала бы раньше.

Она смотрела прямо в его глаза и не понимала, какого они цвета. И не хотела этого знать, она больше ничего не желала о нем знать. Ей так хотелось, чтоб он исчез, что, кажется, Флер готова была убить его вторично. При виде Жоффруа она вспомнила свои чувства в тот страшный вечер – и оказалось, что ничего не ушло, а еще оказалось, что виконт прав. Она защищалась, она была в своем праве. Она может защищаться и теперь, но…

Но сейчас у нее есть не только она сама.

Как жить, если с близкими людьми из-за нее что-нибудь случится? И если Жоффруа и Мэтье убьют Сезара?

– Я… – выдавила Флер. – Я не могу убить Анри.

– Конечно. Он просто уснет, – ухмыльнулся муж. – Дорогая моя, поздно идти на попятную! Вы уже проштрафились, так что тропинка снова выбирает вас, а кровь возвращается на ваши руки. Не стесняйтесь, во второй раз все пройдет легче. А потом вы и вовсе можете оценить сладкий вкус убийства. Кто знает, может, мы с вами еще станем идеальной парой!

Флер тяжело дышала, и Жоффруа убрал руку, уверенный, что его супруга не закричит.

– Ну? – спросил он грубо. – Закончили со своими девичьими метаниями? Тогда садитесь к столу и пишите записку вашему виконту. Что у вас все хорошо, вы отдыхаете и просите вас не беспокоить. Сочините что-нибудь. Вам нужно время на размышление, или вы прихворнули, мигрень. Женщины умеют измышлять такие вещи. Давайте, а я прослежу, чтобы вы не написали лишнего.


Он пробыл рядом с нею половину этого невыносимого дня. Они сидели в гостиной, и Флер боялась, что муж прикажет ей подняться вместе с ним наверх, в спальню, и… Но нет. Он вроде бы чего-то ждал, и когда с черного хода явился еще один посетитель, Флер поняла, чего. Вернее, кого.

Эсташ, совершенно не изменившийся, вошел и ожег госпожу де Виньоль ненавидящим взглядом, а затем, повинуясь жесту Жоффруа, сел в углу на стул.

– Эсташ будет с вами, – сказал шевалье де Виньоль, поднимаясь. – Я же вынужден вас покинуть, моя дорогая. Вам осталось немного потерпеть и сделать как следует ту работу, что вы мне должны. За убийство должны! – рявкнул он, побагровев. – Ничего, мы с вами еще побеседуем. Нежно побеседуем, моя прекрасная Флер… А пока не пытайтесь даже пикнуть, если сюда заявится Моро. Делайте вид, что все хорошо, а еще лучше – его не принимайте. У вас есть вполне достойное оправдание.

Она кивнула, не поднимая на него глаз. Как же Флер хотелось, чтобы Жоффруа ушел наконец! Она могла бы поплакать, слезы, возможно, принесли бы ей облегчение. Но лить их в присутствии Эсташа – непозволительная роскошь. И она сдержалась. Сдержалась и когда он перед уходом вновь поцеловал ее – словно укусил в губы.


Следующие дни прошли как во сне. Виконт, по всей видимости, ничего не заподозрил, тем более что и сам велел ей оставаться дома и не выходить на улицу и посчитал выдуманную болезнь госпожи де Виньоль отличным для этого предлогом. Эсташ не отходил от Флер практически ни на минуту, что создавало некоторые неудобства. Слугам ей пришлось сказать, что он – человек виконта де Моро, который помогает ей; а так как никто из них раньше не видел Эсташа, ложь, увы, сработала. Помощи ждать было неоткуда, и с ужасом, охватывающим душу цепкими щупальцами, Флер понимала, что ужасной участи не избежать. Она могла бы убить себя – тоже грех, но меньший – однако Эсташ следил за нею так пристально, что не оставалось никакой возможности наложить на себя руки.

Сезар присылал записки, в которых справлялся о здоровье, и были они столь нежны, что Флер уже с трудом удавалось не расплакаться. Она сочиняла ответы, под неусыпным надзором соглядатая, который несколько раз тщательно перечитывал написанное, чтобы, не дай Бог, не проскользнуло чего подозрительного. Но нет, всего лишь вежливые слова, и никаких намеков себе Флер позволить не могла. Сезар ничего не писал ей о расследовании, по всей видимости, не доверяя бумаге, так что госпожа де Виньоль понятия не имела, что происходит и как.

И вот настал день, тот самый день, которого она так страшилась. Он был таким длинным, неповоротливым, что Флер не знала, как дожить до его конца. И стоит ли доживать. Она все искала взглядом вещь, которая помогла бы ей не делать того, что предназначалось, и Эсташ следил за пленницей жестким, немигающим взглядом.