Жаклин Санд - Мадам Флёр

По-прежнему умиротворяюще жужжали пчелы. Теплый солнечный лоскут подполз к ногам Флер и теперь лежал у носков ее туфелек, словно уснувший котенок.

– Меня перевели в тюрьму Форс, – продолжил Видок, – с менее строгим режимом. Там мне пришлось просидеть довольно долго: Генри желал убедиться в моей лояльности. За двадцать один месяц, которые я находился в тюрьме, полиции благодаря моим доносам удалось разоблачить и арестовать многих опасных преступников. Учитывая мои заслуги, мне организовали побег, дабы не вызвать подозрений со стороны подельников. Они проводили меня восхищенными взглядами, а я и был таков. Никто не сомневался, что я возьмусь за старое. Но со мною произошло одно из самых удивительных превращений в моей жизни; не зря меня все-таки кликали оборотнем, а? Из преследуемого и гонимого обществом преступника я стал его рьяным защитником. Своими благодетелями я справедливо считал Генри и Паскье. Тот же господин Генри руководил первыми моими шагами на поприще сыска. Узнав его получше, я проникся к нему уважением. Это был хладнокровный человек с твердым характером, к тому же очень наблюдательный, прекрасный физиономист. В уголовной среде его называли Сатаной или Злым гением – прозвища в равной степени злобные и льстивые. И он заслужил их. Прирожденный полицейский, он обладал истинным талантом сыщика, и я понял, что возводил на Генри напраслину, полагая, будто он ни на что не годен. Это большинство его служащих никуда не годились. Впрочем, встречались и достойные личности. У Генри было два верных помощника – следователь Берто и начальник тюрем Паризо. Мы не раз встречались с ними ранее, только будучи в то время по разные стороны закона.

Он говорил и дальше, и Флер позабыла о том, что ее окружает, целиком отдавшись этой истории, в которой – она чувствовала это – Видок упускал множество интереснейших подробностей, которые можно, скорее всего, вытянуть из него позже. Если представится такой случай… Но Флер не оставляло ощущение, что это не последняя ее встреча с изумительным человеком.

Видок рассказал, как создал Сюртэ; как сначала у него было мало подчиненных, но затем штат слегка расширился, что пошло только на пользу. Видок мог перевоплощаться в кого угодно. Во время охоты на преступников он появлялся на парижских улицах, в притонах и трущобах под видом слуги, ремесленника, угольщика и водовоза, причем одинаково ловко мог носить костюм бродяги и аристократа. Посещая под чужими именами злачные места, Видок прикидывался, будто его преследует полиция (конечно, ведь многие знали о его последнем благополучном побеге!), и входил в доверие. Воры, бандиты и мошенники считали его своим в доску, ведь он говорил с ними на воровском жаргоне, знал законы уголовного мира, рассказывал байки о своих похождениях. Ежедневно Видоку удавалось кого-нибудь изловить, но никто из арестованных даже не подозревал, что попал за решетку по его милости. Он умудрялся арестовывать до ста убийц, воров и мошенников в год, обезвреживать целые банды. Преступный мир, разобравшись, наконец, в происходящем, объявил Видоку войну, угрожая расправой. Невзлюбили его и полицейские, завидовавшие его ловкости и удачливости. Они распускали слухи, будто Видок получает от преступников взятки, а сами тем временем вступали в сговор с бандитами, раскрывая им планы коллеги.

– Что ж! – презрительно высказался старик. – Пускай все это остается на их совести. Я по-прежнему тут – а они-то где?..

Несмотря на эти происки, авторитет его у начальства продолжал расти. Видоку поручали самые опасные и сложные дела, с которыми он всегда успешно справлялся. Но он по-прежнему считался тайным агентом, его не помиловали, хотя должность и обещала свободу. И только официально став начальником сыска Сюртэ, Видок почувствовал, что добился признания и благодарности.

Он всерьез подумывал перестроить всю систему наказания преступников – прежде всего предлагал улучшить условия содержания в тюрьмах, так как по своему собственному опыту знал, что жестокий режим озлобляет людей, особенно тех, кто попал в тюрьму за ничтожную провинность. Он и сейчас, спустя много лет, говорил об этом горячо, и видно было, что эта тема его по-прежнему сильно занимает. Флер согласилась, что многие его идеи не лишены основания.

Находились и те, кто призывал не доверять «банде Видока», поскольку в Сюртэ служили бывшие карманники и уголовники. Тогда шеф приказал своим сотрудникам постоянно носить замшевые перчатки, в которых не смог бы работать ни один карманник.

Между тем на счету отдела было уже более семнадцати тысяч задержанных преступников. Видоку удалось раскрыть несколько краж, совершенных в апартаментах принца Конде, у маршала Бушю, в музее Лувра, где был задержан граф де Руссийон, карманы которого оказались набитыми драгоценностями, и в других домах аристократов и банкиров. Но счастье не могло длиться вечно, а переменчивая Фортуна решила, что у ее любимчика все идет слишком хорошо. В 1827 году префектом полиции был назначен Делаво, с которым у Видока сразу не сложились отношения. Шеф стал придираться, упрекать подчиненного в том, что сотрудники его отдела вне службы позорят полицейских, в частности, не посещают церковь.

– Значит, вы так и не освоили искусство воскресных молитв? – засмеялась Флер.

– Увы, мадам, я был и остался безбожником! Решил, что меня ничто не исправит. Как бы там ни было, несправедливые упреки мне надоели, и, отслужив восемнадцать лет в полиции, я подал в отставку. Через несколько дней в газетах появилось сообщение: полицейский комиссар сообщил мне, что по приказу префекта полиции на посту шефа Сюртэ меня заменит мсье Лакур, бывший заместитель отдела. В тот же вечер я уехал сюда, в свой загородный дом. Мне выплатили три тысячи франков, но пенсии не назначили. Тут-то я и решил, что обидно, если мои приключения пропадут в безвестности, и засел за писание мемуаров. Издатель Тенон щедро заплатил мне за них, и когда они вышли, то произвели фурор. Тогда я изрядно заработал!

– Я бы хотела их прочесть, – созналась Флер.

– Возможно, ваша мечта сбудется. Однако, – Видок бросил взгляд на Сезара, – полагаю, хватит на сегодняшний день. Я могу так болтать бесконечно. Уже десять, и если ваши дела столь неприятны, пожалуй, следует заняться ими.

Виконт кивнул.

– Да, пожалуй. Госпожа де Виньоль, – обратился он к Флер, – вы простите, если мы покинем вас на некоторое время?

– Да, конечно. Я выпью еще кофе.

– Я велю подать, – сказал Видок, поднимаясь.

Мужчины ушли, а Флер осталась сидеть на террасе в глубокой задумчивости. Этот старик заговорил ее, заставил словно бы заглянуть в чародейственную сказку – и только ему самому было ведомо, сколько ужасов таила эта сказка. Тюрьмы – не уютные дворики, где прогуливаются дебютантки и голуби. И, хотя Видок бывал там не раз, его воля к жизни потрясала. Это подводило Флер к некоей мысли, которую она пока никак не могла уловить.

– Ну? – спросил Видок, закрывая за собою дверь кабинета. – Зачем весь этот маскарад? Что это вы затеяли, мальчик мой, признавайтесь! Откуда вы взяли эту девочку и зачем привезли ее ко мне? Да она смотрит на меня глазами испуганного олененка!

– Этот олененок, – сказал Сезар, пройдясь по комнате, – столкнул своего мужа с лестницы, отчего тот свернул шею и, соответственно, умер.

– Ого! – Видок приподнял брови. – Да кто бы мог подумать! И что же, долго она это готовила?

– Спонтанность. На самом деле, девушка защищалась, но она мнит себя чуть ли не равной тем историческим личностям, которых вы сажали в тюрьму.

– И с которыми сам проводил там время. Ах вот что. С девушкой понятно. – Видок по-прежнему отличался остротой ума и, по всей видимости, просчитал, зачем виконт привез Флер в его дом. Всегда было приятно разговаривать со стариком – можно не тратить времени на объяснения, переступая сразу через несколько ступенек в разговоре. – Что с неприятностями?

Сезар коротко и внятно изложил все, что знал. Видок слушал, в задумчивости расхаживал по кабинету, заложив руки за спину, – эту привычку виконт перенял у него. Дослушав, бывший сыщик хмыкнул и поскреб пятерней за ухом.

– Да, задачка не из простых, особенно если в ней замешан Мэтье. Та еще скотина! Кое-что про него знаю, но о ставках никаких не слышал. Что же вы от меня хотите? Вы же не затем приехали, чтобы пожаловаться и отчистить девушке совесть.

– Верно, не затем. Тут у меня нет нужных знакомств. Мне необходимо, чтобы кто-то из ваших старых приятелей проверил это дельце в Бордо – мне бы знать, откуда взялся свидетель, утверждающий, будто видел, как госпожа де Виньоль спустила мужа с лестницы.

– Ах, так вы попытаетесь ее обелить! Похвально, конечно, и делает вас достойным моим наследником, только имеет ли отношение к делу? – Видок помолчал. – Хотя вполне возможно, что и имеет. Все тут связано, и эта девушка – не последнее звено в цепочке. Ладно. Насчет Бордо я узнаю. Еще что?

Сезар заговорил, и Видок кивал, слушая его.

Они возвратились на террасу спустя четверть часа; Флер не заскучала – она гладила пришедшего к ней серого кота, который, мурлыча и усердно работая лапами, выпуская и убирая когти, топтался у госпожи де Виньоль на коленях и явно собирался устроиться там надолго.

– Ба, да Озорник вас признал! – воскликнул Видок. – Ну, тогда вы точно можете заглядывать в любой день без приглашения. Я питаю к этому толстяку искреннюю привязанность, и тот, кто ему понравится, нравится и мне!

– А так, без его одобрения, я вам не понравилась? – Флер склонила голову набок, и Сезар с удовольствием отметил, что девушка словно ожила.

– Ха! Вот вы тоже ехидством блещете. Смейтесь, смейтесь над стариком! Понравились, конечно же, что тут скрывать. И мне смертельно жаль, что виконт вас увозит.