— Роуз…

— Скажите уже, — прервала я его. — С Джорджем что-то случилось?

— Да. Нет. Не совсем, — замялся папа.

— Грег! — воскликнула мама, видя мое еще более бледное лицо. — Милая, мы должны тебе сначала рассказать предысторию.

— Мам, о чем вы? С Джорждем что-то? Но ведь он мне только пару часов назад написал сообщение…

— Нет, малышка, с Джорджем все хорошо, — мягко ответила мама. Только его имя она произнесла как-то странно, с презрением что ли.

— Роуз, давай я тебе налью скотча, разговор будет долгий,— предложил папа, и я кивнула.

Он вручил каждой из нас по стакану виски и вернулся на диван со своим стаканом.

— Прежде, чем я начну свой рассказ, Роуз, — начала мама, —скажи, как зовут отца Джорджа?

— Говард. А что?

Мама тяжело вздохнула, а папа сжал челюсти. Похоже, разговор принимал неприятный для всех поворот.

— А то, что его фамилия не Мун, дорогая, — сказала она и задумчиво посмотрела в окно.

— Что? В смысле не Мун? Джордж же Мун, мам, — из меня вырвался истеричный смешок.

— Он носит фамилию матери, — вмешался отец. Потом он обратился к маме: — Милая, если тебе тяжело, давай я…

— Нет, все хорошо, Грег, только… — она замолчала и повернулась к папе. — Не мог бы ты оставить нас с Розали наедине? Я должна сама ей все рассказать.

Папа одним глотком осушил свой стакан и, поднявшись, вышел из комнаты.

— Мам, вы меня пугаете, — шепотом сказала я.

В ответ она лишь грустно улыбнулась и мягко похлопала меня по руке.

— Я встретила твоего отца, когда мне было восемнадцать. Тогда я была влюблена в другого парня. Он был на три года старше меня. Я планировала провести с ним остаток своей жизни. На тот момент мы были вместе уже два года, и мне казалось, что лучше него не было никого в мире, пока я не познакомилась с Грегом. Он прошелся по мне как ураган, сметая на своем пути все и всех, кто был до него. Я поняла, что до встречи с ним на самом деле никогда не любила. Это было так захватывающе, так умопомрачительно хорошо, что я даже не заметила, как своим поведением обижала другого человека, который меня любит.

Мама замолчала, вновь глядя в окно. По ее щеке стекла одна слезинка, но она даже не удосужилась стереть ее. Я сидела молча, понимая, что сейчас от меня требуется слушать и не перебивать. Утешить и успокоить маму я смогу позже. Да, у меня разрывалось сердце и подрагивали руки от непреодолимого желания погладить маму по спине, стереть ее слезы и пообещать, что все будет хорошо,но сейчас был подходящий момент.

— Я не обманывала того парня, — продолжила мама, не поворачиваясь. — Я с самого начала сказала ему правду. Сотни раз за ту нашу встречу я просила прощения. Он был разбит. Он смотрел на меня так, как будто я не просто разбила его сердце, но еще и убила любимую собаку. Я чувствовала себя такой негодяйкой, таким ничтожеством, потому что обидела замечательного парня, который любил меня светлой и чистой любовью. Но я ничего не могла поделать с собой, Роуз, чувства к твоему папе были сильнее всех, которые я когда-либо испытывала. Тот парень в ответ на мои слова лишь пожелал испытать в моей жизни такую боль, которую испытывал он. И я испытала ее. Испытываю прямо сейчас.

Мама повернулась ко мне и посмотрела с болью во взгляде.

— Я не понимаю… — растерянно прошептала я, готовясь к самому худшему.

— Доченька, — она мягко взяла меня за руку,—того парня звали Говард. И его фамилия — Кэмпбел. Это отец Джорджа.

Я проглотила образовавшийся ком. Вопрос застрял в горле. Я боялась произносить его вслух и узнавать дальнейшие подробности. Уже одно то, что отец Джорджа был первой любовью моей мамы, ужасало меня и одновременно повергало в шок, делавший меня онемевшей. Я ждала продолжения, потому что была полностью уверена, что оно последует.

— Отец Говарда был деловым партнером твоего дедушки, отца Грега. Так сложились обстоятельства. Так мы, собственно говоря, и познакомились с папой. На одном из мероприятий, устроенных отцом Говарда. На него была приглашена семья твоего папы и я в качестве девушки Говарда. Именно поэтому, когда мы с папой решили пожениться, он ушел из семьи. Потому что дедушка поставил ему ультиматум: или семья, или я.

— Дедушка? Но он так меня любит, — поразилась я. Это был самый нежный и заботливый дедушка на свете. Он всегда меня баловал и называл своей королевой. Он миллион раз при мне благодарил родителей за то, что те подарили ему меня.

— Да, милая, он очень тебя любит. Но на тот момент капиталы были самым главным для него. Тебя ведь тогда еще не было, и он не знал, что наш союз подарит ему такую внучку.

Мама вздохнула и продолжила, повернувшись ко мне лицом:

— Через два года после того, как папа занялся инвестициями, у него появилась возможность первого поглощения фирмы. Это была K&S Media. По странному стечению обстоятельств эта фирма принадлежала Говарду. Предвосхищая твой вопрос, папа не знал, кто владелец, пока процесс поглощения не достиг завершения. Только тогда Грег встретился с правлением для подписания документов и там увидел Говарда. Тот был не очень доволен, но все же подписал документы, потому что не мог единолично диктовать правлению, как поступить. Кроме того, перспективы для компании открывались широкие. Изначально план был таков: вложить деньги в эту компанию и расширять круг охвата ее влияния. Она должна была развиваться и приносить доход всем, включая нас и Говарда. Но со временем компания начала нести огромные убытки. Финансовые аналитики как K&S Media, так и папиной компании пытались выяснить, где происходит утечка, пока Флинн не выяснил, кто и что стало причиной убыточности такого успешного предприятия. Говард. Он был тем, кто тянул всех на дно. Он создал оффшорную компанию, на которую сливал около тридцати процентов дохода компании. И происходило это в течение пяти лет. Только это мало кто контролировал до момента слияния. А во время слияния, как ты знаешь, анализируются все финансовые показатели фирмы. Так вот правление было уверено, что предприятие убыточное, потому что ему нужны новые инвестиции. Именно это и стало причиной слияния.

Я, не моргая, смотрела на маму. Она была грустной, но во взгляде сквозила жесткость и злость.

— Я думала, что ошиблась в Говарде. Мне казалось, что он никогда не был таким уж чистым и невинным, а был самым обыкновенным мошенником. Но отец рассудил иначе. Несмотря на то, что все было сделано по-честному, он все равно считал себя немного виноватым перед Говардом за то, что я предпочла Грега. В общем, папа принял решение замять это с условием, что Говард вернет последние три транша — единственное, что еще осталось на тот момент на оффшорном счете. Еще Говард должен был уволиться и покинуть Чикаго,и больше никогда не появляться на пути твоего отца. Говард выполнил все условия. Мы не слышали о нем много лет. До вчерашнего дня.

— А что случилось вчера?

— Вчера Джордж подписал от имени Говарда соглашение с «Маджорити» и «Вест Брукс»,— Мама сделала паузу, посмотрев на меня с сочувствием. — Говард с Джорджем пытались обанкротить твоего отца, Роуз.

— Что?— хриплым шепотом спросила я.

— Мне жаль, милая.

Мама взяла меня за руку и крепко ее сжала.

— Но Ирландия…

— Да, детка. В Ирландии было подписано два контракта. Контракт для замыливания глаз папы. Все было хорошо, не учитывая того момента, что, как оказалось, полномочия генерального директора «Маджорити» были сняты за час до подписания контракта. Но зато Мун успел подписать второй:контракт о намерениях между «Мун Энтерпрайзес» и «Маджорити инк». Они создавали себе синдикат из восточных партнеров и компании Муна. Этот синдикат должен был поглотить «Старз Энтерпрайзес».

— Но как? Предприятие папы не убыточное.

— Нет, малышка. Только вот большая часть правления «Старз» уже куплена с потрохами. И, несмотря на то, что у папы контрольный пакет акций, он не может повлиять на ситуацию.

Мое сердце упало в пропасть. Джордж сделал это. Со мной, с моей семьей, с нами. В голове крутились его просьбы простить его. Слова о том, чтобы я всегда помнила о том, как сильно он меня любит.

«Что бы ни происходило, где бы я ни был, помни, что дороже тебя у меня никого нет, и что я люблю тебя больше жизни».

Ложь, ложь, одна только ложь. Он ведь говорил, что любит. Он клялся. Он обещал, что на этот раз все будет хорошо. Что я могу доверять ему. Меня бросило в жар, а тело начало дрожать, как в мороз. Меня так трясло, что я расплескала свой виски на шикарный диван родителей. Перед глазами все начало плыть. Мама подскочила со своего места и громко позвала папу, кидаясь ко мне. Дальше она пыталась встряхнуть меня, что-то говорила, но я уже не слышала. У меня в голове был только один голос — голос мужчины, которому я отдала остатки своего сердца,мужчины, который говорил, что я самое дорогое в его жизни. Он просил меня переехать к нему и навсегда остаться с ним. Он целовал, прижимал к себе и шептал нежные слова.

Я верила. В каждое лживое слово. В каждый взгляд. Во всех его играх я была марионеткой. Где-то сквозь пелену паники меня осенило: он появился в моем ангаре неслучайно.

А потом все потемнело. Мне стало легче. Я перестала думать и чувствовать. Черная мгла, поглотившая меня, стала спасением для моего разорванного в клочья сердца.

ЭПИЛОГ

У нас с отцом был договор удержать Грегори Стара от «Маджорити». В своё время мистер Стар обанкротил моего отца. Точнее, он стал последним, кто подписал документы о ликвидации и продаже компании отца по частям. И, как бы отец ни пытался с ним договориться, Грег был непреклонен. Тогда мы лишились всего, включая мою алчную мать, которая сбежала, как только узнала о потере фирмы.

С самого детства отец взращивал во мне и моем брате ненависть к Грегори Стару. Она расцветала в нас как сорняк. Когда я начал заниматься посредничеством, отец выстроил целую схему мести Грегори Стару. Папа был очень квалифицированным в этой отрасли, а потому знал, что слабым местом Грега окажется «Маджорити». Поэтому мы с ним и решили, что ударить будет лучше с этой стороны. Именно так я оказался на подписании контракта в Ирландии, где параллельно подписал договор о намерениях. По причине того, что договор о намерениях фактически ставил крест на расширении Грега на восток, я подписал его в Дублине. По этой же причине я подгадал встречу в Ирландии на тот период, когда Грег и Флинн не могут туда поехать, иначе схема, которую мы выстраивали месяцами, рухнула бы, похоронив нас под осколками.