ГЛАВА 2.



Ещё час спустя мы втроём сидим в уютном московском ресторане. Шейда и Игорь Борисович вводят меня в курс дела. Адвокат просит какое-то время не высовываться, чтобы убийца брата не понял, что его обманули. Пока Яковлев будет искать зацепки, ведущие к врагу, я смогу съездить домой и похоронить брата. Либо отправить тело на родину, а сам вжиться в роль и познакомиться с женой Руслана. Честно признаться, я пока не понял, что хуже: притворятся покойным братом перед матерью или же перед его женой?


Страшно представить что будет, если кто-то из них догадается о подмене. С другой стороны, интересно, кто из них раньше все поймёт?


– Это его телефон, – Игорь Борисович кладет на стол аппарат, кипу всяких фотографий и папку с досье, – в кратчайшие сроки выучи кто кем является и как выглядит. Дело Лейлы лежит в отдельном файле, его просмотри в первую очередь. – увидев немой вопрос в моих глазах, он пояснил, – Я говорю о жене Руслана и невестке вашей семьи. Турок, пожалуйста, отнесись к этому всему серьёзно. Никто не должен знать о том, что мы сегодня провернули. Если мы расколемся, то нас всех ждет печальный конец.


– Говорите, что никто не должен знать, а сами приводите её, – указываю на девушку, что спокойно пьёт свой кофе.


– Шейда – свой человек. Я ей доверяю.


– А я нет, – отвечаю ему, при этом наблюдая за её реакцией.


Она выпрямляется в своём кресле, кладет чашку кофе на стол и, сложив руки на груди, продолжает сверлить меня глазами, будто ждёт пояснения.


– Придётся. С этого дня я не смогу открыто общаться с тобой, поэтому связным станет Шейда. Через неё будут назначаться все встречи, обговариваться места. Пока мы под прицелом я не хочу рисковать. Не забывай, я был адвокатом покойного Алдамова, а она живого.


– Поэтому мы сидим в центре Москвы и вместе пьём этот кофе?


– Так надо было.


Пока мы спорим с ним, девушка скучающе поглядывает на часы. Потом подзывает официанта и заказывает два кофе на вынос. Когда тот идёт выполнять заказ, она встаёт и смотрит на меня выжидающе.


– Через час у нас назначено к барберу, надо закрепить твой образ. Хотя бы внешне пока сделаем из тебя Руслана. Поехали.


– Извини, напомни-ка, я разве спал с тобой? – спрашиваю, игнорируя её слова, – Тогда не «ты-кай» мне. В конце концов, я клиент, а ты мой адвокат.


– Учитывая, сколько ты сидел в тюрьме, уверена уже не один раз себе представил. Но я птица не твоего полёта парень, поэтому делай, как говорю.


– Смотри не опали об меня свои крылья пташка.


– Заткнитесь оба! – сделал нам замечание Игорь Борисович, – Если не уживаетесь между собой, делайте дела молча.


В чём-то он прав. Хочу я того или нет эта девушка нужна мне сейчас. У меня машины пока нет, поэтому едем мы на машине Шейды. Чувствую себя паршиво, как будто в вакууме. Словно я эмбрион внутри матки жизни. К концу этого дня я буду вынужден переродиться и никем иным, а родным братом. Смотрю в окно и стараюсь ни о чем не думать. Если позволить мыслям одолеть меня, то боюсь, что начну сходить с ума уже сегодня. Вопросы типа «что дальше?» и «как жить?» сейчас второстепенные. В первую очередь перевоплощение, во вторую – изучение полученной информации. Третье – похоронить брата.


Девушка уверено ведёт машину, крепко держа руль. Ощущение, что она взволнована чём-то не покидает с того момента, как мы сели в авто. Если подумать… не каждый день проворачиваешь подобное тому, что она сегодня с Яковлевым устроила. Есть из-за чего разволноваться.


– Что за имя – Шейда? Я никогда раньше не слышал такого. Оно что-то обозначает? – спрашиваю первое, что приходит на ум, уже устав от молчания.


– Погугли, если тебе это интересно, – отвечает, не отвлекаясь от дороги.


– А кто ты по национальности? – не бросаю попыток завести разговор.


– Я человек. Алдамов, нам с тобой детей не крестить, а значит незачем изучать друг друга, окей?


– Кошмар, какие мы нервные! – усмехнулся я.


С этой минуты в салоне авто возобновилась тишина. Ещё минут двадцать мы ехали, и наконец, доехали до парикмахерской. Интересно, найди она барбера ещё дальше от города, записала бы, наверное, до него?


ГЛАВА 3.



Последующие несколько дней ушли на формальности и изучение предоставленной Яковлевым информации. Телефон я пока не включал, обзавёлся фонариком, в который вбил всего два номера: Игоря Борисовича и девушки адвоката. Пока это все, что мне было нужно. «Домой» тоже не решился идти, остановился в гостинице.


Потом пришла адвокат и сообщила о том, что все уладила, я могу ехать на родину, спокойно хоронить брата. В тот же день, собрав свои вещи и сдав номер, я вылетел в Махачкалу. Спустя ещё четыре часа я твёрдо стоял на дагестанской земле. Заказав в аэропорту перевозку гроба по нужному адресу, вызвал такси и отправился в родительский дом.


Когда я добрался до нужной улицы в городе правила поздняя ночь. Стоя возле дома, в котором вырос, с сумкой вещей, я на мгновение представил, как мог бы вернуться настоящий я. Отсидевший срок, паршивый ягнёнок семьи Алдамовых. Блудный сын. Но суждено было явиться перед матерью под полотном лжи. Притворяться другим, глядя прямо в глаза женщине, что меня родила. Решившись, захожу во двор, потому что если продолжу бичевать себя дальше, то сбегу. По проложенной отцом плитке подхожу к родному дому, взбираюсь на крыльцо и стучу в дверь. Приходится ещё два раза постучать, прежде чем она откроется. На пороге мама, в ночном халате, с беленьким платком на голове.


– Сынок? – немного неуверенно произносит мама.


– Здравствуй… М… Мама. – мой голос дрогнул.


Подаюсь вперёд и крепко обнимаю её. Единственный в мире аромат, который я помнил и мечтал вдохнуть хотя бы раз последние пять лет, обволакивает меня. Нежными руками она обнимает в ответ.


– Мама, – повторяю, будто хочу убедиться, что это не сон.


– Что-то случилось сынок? За столько лет ты ни разу не приезжал, не оповестив заранее, а тут вдруг приехал посреди ночи. И почему ты один, где Лейла?


Не узнала. Она не поняла, кто стоит перед ней.


– Случилось, мам. Рустам умер в тюрьме. – впервые произнёс это вслух.


Я смотрел, как меняется настроение на ее лице. От счастливой улыбки, что наконец-то сын приехал на родину, чтобы навестить её, до вселенской боли в уголках глаз. Своими словами я навсегда добавил несколько морщин на её светлом лице. Из её глаз потекли крупные капли слез, мама закрыла лицо в ладонях, словно раненый волчонок заскулила. Я ранил мать в самое сердце своей ложью, но совершенно об этом не сожалею. Руслан был её любимцем, маминым сыном и если она узнает правду, боюсь, что сердце матери не выдержит.


Я мужчина. Я справлюсь.


Ни моя мать, ни невестка не пострадают в той войне, в которую бросил меня братишка перед смертью.


***

– А кто это, мам? – указываю на девушку, что собирает грязную посуду со столов. – Я её раньше не видел.


– Это Эмма, вдова Адама. Ты не помнишь? Полгода назад ведь виделись на его похоронах.


Сама того не подозревая мама вонзила сейчас ещё один нож мне в спину. Адам умер? Почему мне никто об этом не сообщил? Руслан должен был сказать мне о том, что мой лучший друг умер. Адам был нам словно третьим близнецом. Что с ним случилось? Как он умер? У кого мне теперь спросить, черт возьми!?


Мне не хватает воздуха. Такое чувство, будто мне снова 13-ть. Оказывается боль потери одинаковая: что в детстве, что в зрелом возрасте. Терять брата также больно, как и отца.


Я сегодня похоронил одного брата и узнал о смерти второго. Поднимаю голову к небу, то ли обращаясь к духу отца, толи к Богу с немым вопросом: я теперь совсем один на этой земле? Без кого-либо, на кого можно положиться в трудную минуту.


Адам, эх, Адам!


– Мои соболезнования, – слышу недалёко от себя голос похожий на звон колокольчиков, – сочувствую твоей утрате.


Оборачиваюсь и вижу ту самую Эмму, о которой спрашивал у матери. Хрупкое тельце, одетое в простенькое чёрное платье, со светлыми волосами и темным платочком на голове. Зеленые глаза на бледном лице искрятся чистотой и добротой, она смотрит так, будто ждёт от меня ответа.


– Спасибо, – все, что мне удаётся ответить.


Она не уходит, стоит рядом, молча смотрит куда-то вдаль, как и я. Слушаю, как она дышит. Спокойно, смиренно. Тишина, что она с собой принесла, благоприятно отражается на мне. Ощущаю шевеление с её стороны, Эмма долго смотрит на меня, затем снова отворачивается. Когда она снова заговорила, я отчетливо понял – в этой девушке определено есть что-то, что истинно зацепило моего оболтуса брата. Такой тяжёлый человек, как Адам, не мог влюбиться и жениться в какую-нибудь простушку, а уж я точно вижу, что она необычная.


– Как ты? – спрашиваю, чувствуя затяжное молчание, но не глядя на нее.


Ответ удивил. Она словно не услышала моего вопроса.


– Ты изменился. – странно слышать это от постороннего человека, которого вижу впервые. – Тот человек, который был на похоронах Адама и ты, словно два разных человека.


– Почему ты так думаешь? – мне интересно из чего исходят её суждения.


– Полгода назад ты даже не выразил соболезнования. Сейчас ты спрашиваешь как я. Поэтому, наверное.


Я не был готов к такому ответу. Руслан не выразил соболезнования вдове брата? Слабо верится, но Эмма не выглядит лгуньей. Может, она просто была в шоке или из-за стресса не помнит каких-то вещей.


– Не стой тут один, – говорит девушка, делая шаг к дому, – мама будет беспокоиться.


Уже поздно ночью, сидя в своей комнате, я анализировал пережитое за последние несколько дней. Пытался понять есть ли предел моим открытиям и удивлениям на этой земле. Я теперь так буду жить? Как ребёнок, с открытым ртом и распахнутыми глазами, вынужденный ловить все на лету, чтобы выжить и развиваться? Пока я пытаюсь адаптироваться, люди, убившие моего брата, будут продолжать топтать землю безнаказанно?