– Ты думаешь, я не знаю кто ты на самом деле?


– Тогда ты также должен знать, что от меня не будет толку, – мы продолжаем говорить по телефону, не смотря на то, что могли подойти друг к другу.


– Всему можно научиться. Ты тому живое доказательство. Как смог быть столько времени Русланом, что ни жена, ни мать тебя не раскусили, так же сможешь и мне пригодиться. Думаю, мы договоримся.


Я так не думаю, вот в чем дело. Я не буду больше ничьей тенью и тем более не стану марионеткой в руках этого подонка.


– Иди ты ** ***, Ахсанов!


Мои дела здесь закончены. Разворачиваюсь и выходу из здания. Шейда, что наблюдала недалеко за мной и Зурабом, теперь ускоряет шаг.


В следующую секунду слышу звук выстрела и не стразу понимаю – боль моя. Во мне. Опускаю глаза и вижу свой окровавленный живот. «Снайпер» мелькнуло в голове, но тело пронзила новая боль – вторая пуля.


– Sevgilim. – слышу, как меня зовет голос Айгюн и падаю в бездну забвения.


«Я здесь, любимая. Я иду к тебе»


ГЛАВА 23.



Ожидание – самое сложное и тяжкое чувство. Ждешь, даже когда знаешь, что бессмысленно. Ожидание, как ехидный паук, растягивает прочную паутину тревоги в душе, которую разорвать не хватает сил. Терпеть и ждать было ужасно мучительно.


Стук заставил меня вздрогнуть от нарушения тишины. В следующую секунду я неслась к входной двери, уверенная, что это Рустам.


– Дорогая, я тоже рад тебя видеть. Может, пропустишь меня уже.


Махов в своей вальяжной манере входит в квартиру, понимая, что приглашения не получит. Я в шоке. Стою и сжимаю в руке ручку от двери и чувствую, как внутри начинается буря. Мне сейчас не до него. Господи, я не хочу становиться убийцей, зачем ты мне послал сейчас этого психа?


– Какого черта ты здесь делаешь, Имин?


Мужчина нагло располагается на диване, улыбаясь во все тридцать два. Затем указывает рукой на место рядом.


Я сейчас взорвусь. Меня начинает трясти от злости. Осознаю, что именно этого и добивается пришедший, ибо получает огромное удовольствие, манипулируя и выводя на эмоции людей. Игнорирую его призыв и подхожу к окну.


– Хватит его ждать, Шейда. – Имин подходит настолько близко, что становится очень некомфортно, разворачиваюсь к нему лицом и рукой даю знак, чтобы не нарушал дистанцию. – Перестань его ждать, иначе испортишь себе жизнь окончательно.


– Тебе – то какая разница? – хочется накричать и выставить его за дверь, но я стараюсь не поддаваться на провокацию из последних сил.


– Шейда, он женат.


– Я знаю. Чем еще попытаешься удивить?


– Дорогая, мало того, что он женат, так еще и любовниц меняет каждый месяц. На что ты рассчитываешь? Неужели думаешь, что сможешь его удержать? Хочешь, я тебе организую портфолио тех, кто, так же как и ты, наивно надеялся удержать, ожидал его часами у окна? Хочешь?


Пытаюсь вглядеться в глаза этого мужчины, но в них только темнота. Брови сгущаются, скулы напрягаются, костяшки пальцев белеют. Чего он нервничает?


– Махов, за что ты его так ненавидишь?


– Мне, откровенно говоря, плевать на Руслана Алдамова. Я о тебе беспокоюсь, дура. – взгляд становится каким–то обжигающим, хочется сбежать и спрятаться. – Он обманул очень большое количество женщин, многих оставил без денег и драгоценностей. Не удивлюсь, если и ты попалась на эту удочку.


– Махов, мне некогда с тобой возиться. Чего ты добиваешься? – подхожу ближе, повышая голос, тем самым давая понять, что мое терпение на исходе.


Дальше происходит невообразимое. Имин хватает меня как котенка за шиворот и откидывает к стене. Я по ней же сползаю, и слезы сами начинают течь из глаз. Обнимаю свои ноги и утыкаюсь головой в колени. Если бы меня спросили, плачу ли я от физической боли, ответила бы, что не знаю. Это было бы правдой. Синяки на спине заживут, а пройдут ли синяки на сердце? В этот самый момент я поняла насколько сильно устала. Устала тонуть в чужой лжи. Устала хранить тайны, которые мне не по плечу. Устала терпеть эту болезненную привязанность к человеку, который влюблен в жену собственного брата. Устала делать вид, что мою броню невозможно пробить. Я человек. Я живой человек. Как и сотни тысяч езидских людей, измученных гонениями и геноцидом, я устала понимать этот мир и искать в нем свет.


– Объясни мне, что ты в нем нашла? Что в нем такого? Шейда, хватит плакать, подними голову. Шейда! – Махов переходил на крик.


– Чего ты добиваешься? Чего, черт тебя подери? Чем ты лучше Алдамова, а? – вскакиваю с пола и начинаю кричать в ответ. – Зачем ты говоришь мне о том, какой он, если ты в десятки раз хуже?


– Я? – заразительный смех разливается по всей комнате? – Я хуже? Шейда, как ты смогла устроиться к такому умному человеку как Игорь, если столь слепа и наивна? Я не обманываю женщин, не вымогаю у них деньги, не вешаю на них кредиты, не делаю им детей, затем угрожая убить и расчленить. Понимаешь разницу? Нет? И, в конце концов, я уважаю свой выбор всегда. Будь у меня жена, никогда бы не унизил ее, разгуливая с женщинами не самого лучшего поведения. Я далек от примера порядочности, но женщина у меня должна быть одна, Шейда.

Делаю вид, что не понимаю о чем он, в обход иду к двери, давая понять, что пора сворачивать этот разговор. Но, сделав пару шагов, останавливаюсь, удерживаемая за руку. Опять это неприятно близкое расстояние и раздражающий голос.


– Если не веришь мне, спроси у своей горячо любимой Сандры от кого у нее ребенок и почему она решила уехать. – отпускает руку и направляется к двери. – И да, еще. Пусть расскажет, как Руслан обрадовался, узнав, что станет папой и какими извращениями он угрожал ей и еще не родившемуся собственному ребенку.


Я не могу сдвинуться с места. Информация не укладывается в голове. Я не готова это принять и понять. Она уехала не потому что смертельно болен отец, а потому что беременна от покойного Алдамова? Как? Господи, как я могла не заметить этого обмана от лучшей подруги?


– Откуда ты это все знаешь, Имин? – единственное, что могу выдавить из себя.


– Какая теперь разница, Шейда. Это уже неважно. Просто держись от него подальше.


Поднимаю на мужчину глаза и вижу до боли знакомый взгляд. Такими же глазами я смотрю на Турка. Иногда взгляд может рассказать гораздо больше о том, что в сердце. Не всегда можно найти слова, но взгляд, он может рассказать куда лучше о любви и верности.


– Махов, спасибо.


– Не надо, дорогая. Очень жаль, что я выбрал не ту женщину. Береги себя.


Махов уходит, а внутри нарастает истерика. Перестаю себя контролировать, ибо одновременно смеюсь и плачу навзрыд. Успокаиваюсь, вспоминаю услышанное, и опять впадаю в истерику. И вдруг в голове возникает хронология всего произошедшего. Сандра дочь врача и прекрасно знала что делала. Игорь Борисович был прав, выдвигая версию постепенного отравления. Поэтому на теле не было следов побоев и удушья, а в крови ничего не нашли. Яд действовал постепенно и растворялся в организме после очередного приступа боли, в итоге сердце не выдерживало.


На дрожащих ногах бегу к кровати в поисках мобильного, как ненормальная, раскидывая все постельное белье. Когда нахожу, от паники не могу набрать нужный номер. Подхожу к окну, открываю его нараспашку и вдыхаю холодный воздух. Восстановив дыхание, набираю Рустаму. Раз. Два.Три. С десяток попыток, но он не поднимает. Звоню Игорю Борисовичу, тот поднимает почти мгновенно.


– Игорь Борисович! Игг-оорь Борисович, я знаю кто убил Руслана Алдамова! Я знаю! – начинаю кричать в трубку сразу же, как слышу голос начальника.


Наспех одеваюсь, вызываю такси, осознавая, что Алдамов сейчас не едет ко мне, а скорее всего, решил пойти к Зурабу, обманув меня.


ГЛАВА 24.



Перехожу на бег, когда вижу выходящего из здания Алдамова. Он продолжает держать телефон у уха, затем сбрасывает вызов, улыбка становится еще шире . Буквально за миг мое выражение лица сменяется шоком и я с криком бросаюсь к мужчине, но резко останавливаюсь. Начинает собираться толпа зевак. Слышу, как кто-то кричит, чтобы позвонили в скорую. Я сижу в метре от Алдамова, в спине которого пуля. Я словно заколдована, боюсь пошевелиться и тронуть его руками. Мои ноги отказываются идти, а глаза не хотят верить в происходящее. Зеваки снимают на телефон, медики просят всех расступиться, а я не могу оторвать взгляд от рук врача, который пытается поймать пульс, которого уже нет.


Уже нет.


Еще через полчаса я еду в такси. Калейдоскопом в голове друг друга сменяют обрывки из жизни, которую я не представляю как проживать дальше. Вспышками возникают образы окровавленной ноги старшего брата, которую я, двенадцатилетняя девочка, обрабатывала и чистила, бегая каждые десять минут за угол полуразрушенного дома, из-за бесконечных позывов рвоты. Массирую виски, но перед глазами, словно живая, улыбается младшая сестра, в том самом бирюзовом платье, разорванном руками бесчестных террористов. Детский образ сменяется образом падающего мужчины.


– Стой! – кричу, размахивая руками. – Остановись!


– Кричать не обязательно, госпожа. – сворачивая на обочину, отвечает на удивление спокойный таксист. – С вас…


Мужчина не успевает закончить фразу, обернувшись ко мне. Начинаю бить руками по спинке сидения, теряя остатки разума. Мне нечем дышать. Игра воображения смешивается с реальностью; смотрю на шокированного таксиста и хочу что – то сказать, пытаясь отогнать вспышки галлюцинаций, размахивая руками; голос становится искусственно хриплым и я буквально вываливаюсь на тротуар, дернув за ручку двери. Не чувствую боли от падения, зато сердце словно обливается раскаленной лавой. Скорчившись, закрываю уши руками, чтобы не слышать свой собственный плач. Хочу закричать, что есть сил, чтобы выпустить наружу, обжигающий мою беспомощную душу, огонь, но в следующий миг наступает глухая темнота.