К счастью, среди множества полезных навыков и умений, приобретенных Изабел в приемных семьях, была способность стойко переносить любые лишения и трудности. И теперь она твердо знала: все в конце концов проходит. Боль же от татуировки продлилась очень недолго…

Изабел никогда не вела дневников из страха, что незнакомые, хотя и не совсем посторонние для нее люди, взявшие ее в свою семью, прочтут его. Но сейчас, едва Изабел открыла дневник Оливии, он тотчас же очаровал ее, и она уже ни о чем другом не могла думать.

Этот дневник, написанный твердым разборчивым почерком, изящным и аккуратным, ее прапрапратетушка начала вести в Испании, незадолго до рождения своего первого ребенка. Сначала она писала очень сдержанно – словно отчитывалась перед кем-то, – но с каждой последующей страницей все более отчетливо пробивался ее истинный голос – живой, чарующий и страстный, полный любви к мужу Лайону. Изабел зачитывалась этим дневником каждый вечер, и ей очень хотелось, чтобы записи Оливии никогда не кончались.

Изабел увлекалась мужчинами и пользовалась у них успехом, причем немалым, но имела обыкновение расставаться с очередным бойфрендом, не дожидаясь, когда он ее бросит. Так что время Эндрю, возможно, уже истекало…

Однако Изабел была очарована своими предками Оливией и Лайоном – ведь те так стойко дожидались друг друга долгие годы.

Воспользовавшись программой для составления родословной, Изабел внесла некоторые сведения и принялась за поиски.

И вот наконец…

На экране монитора обе династии предстали перед ней во всей красе. Она увидела великое множество Эверси и Редмондов, Силвейнов и Лавеев – начиная с Джейкоба и Изольды Эверси и Айзеи и Фаншетт Редмонд. Разумеется, имелись не только имена, но и даты. И все эти люди ее предки! При мысли об этом невероятное возбуждение охватило Изабел. А потом, во время очередной встречи с бабушкой, она показала ей фамильное древо на своем айпаде.

– Боже мой! Только посмотри на себя! Какая красавица! – весело воскликнула бабушка, становясь за ее плечом и окутывая густым облаком аромата «Белых алмазов» (бабушка говорила, что эти духи позволяли ей чувствовать себя прекрасной).

Изабел представила себе, как с улыбкой сообщает знакомым: «Моя бабушка благоухает «Белыми алмазами».

– Это такая компьютерная программа, – сказала Изабел. И объяснила бабушке, кого именно та видела.

А потом Изабел купила бабушке айфон, после чего постоянно получала от нее множество эсэмэсок.

– Я, конечно, люблю всех своих племянниц, – как-то раз сказала ей бабушка за ланчем. – Все они чудесные девочки.

Это походило на вступление, на начало какого-то рассказа, и Изабел, кивнув, пробормотала:

– Как скажешь… – За подобный ответ приемные родители однажды пожаловались на нее социальным работникам, но бабушка весело рассмеялась.

Изабел ужасно нравилась бабушка, и она очень надеялась – хотя, конечно, не собиралась в этом признаться, – что все ее кузины наконец-то угомонятся в отношении семейных реликвий, потому что им все равно их не заполучить. К тому же ее кузины и в самом деле производили впечатление славных женщин…

– Катарина, твоя мать, была черной овцой в полном смысле слова, – проговорила бабушка. – И страшно упрямой. Но я ее очень любила. Знаешь… внутри у нее чувствовался стальной стержень, как и у тебя. И она не желала никому ни в чем уступать. В какой-то момент вообще перестала считаться с кем-либо. В том-то все и дело… А что касается твоего отца… Чем меньше о нем говорить, тем лучше. Потому что он был паршивой овцой еще более черной масти. И этот мерзавец сразу же скрылся, как только Катарина забеременела. Прости меня, Изабел, но я уже старая, поэтому говорю откровенно, говорю то, что думаю. Что бы ты ни совершала в своей жизни, не будь непреклонной, дорогая.

Изабел едва заметно улыбнулась, но в ответ ничего не сказала. А бабушка продолжила:

– Ты, наверное, думаешь: «Мне почти тридцать лет, и я уже взрослая. Что воображает о себе эта женщина, давая мне советы? Ведь мы познакомились-то совсем недавно…»

Изабел рассмеялась, а бабушка вдруг заявила:

– Но я сразу поняла: тебе просто необходимы эти вещи: часы и дневник.

Изабел и на сей раз промолчала. Просто не знала, что сказать. И тут вдруг ее выдержка изменила ей, и она почувствовала себя маленькой беззащитной девочкой. А чувствовать себя уязвимой Изабел терпеть не могла, поэтому, склонившись над своей тарелкой, вплотную занялась салатом.

А бабушка помолчала немного, затем откинулась в кресле, заправив за ухо выбившуюся из прически прядь серебристых седых волос, и со вздохом сказала:

– Черт возьми, как же я тоскую по тем дням, когда могла позволить себе выкурить сигарету после ланча.


Спустя месяц Изабел, вдохновленная на полет в Европу дневником Оливии Эверси и карманными часами Лайона Редмонда, стояла возле огромного дерева на узкой улочке городка Пеннироял-Грин. Прижимая к уху смартфон, она пыталась докричаться до бабушки. Та попросила ее позвонить сразу же по прибытии – независимо от того, который час будет в Лондоне.

– Бабушка, я уже здесь, в Пеннироял-Грин!

– Не слышу тебя, дорогая. Не могла бы ты говорить погромче?

– Я в ПЕННИРОЯЛ-ГРИН!

– Постарай… ить… омче…

– ПЕННИРОЯЛ-ГРИН!!! – прокричала Изабел в трубку, но там воцарилась мертвая тишина. Она вздохнула и нажала кнопку отбоя.

– Ох уж эти американцы… – с усмешкой сказала какая-то женщина своей спутнице. – Вечно кричат, кричат…

У этой англичанки были необычайно гладкие шелковистые белокурые волосы. Она перебросила их через плечо, и они раскачивались подобно маятнику. В руке у нее была сумочка от Постлуэйта, столь же узнаваемая во всем мире, как и аксессуары от Тиффани. Матовая, коричневато-серая, с блестящей широкой зеленой полосой, такая сумочка от Постлуэйта как бы служила универсальным опознавательным знаком, гласившим: «Эй, парень, у меня куча денег!»

У Изабел имелась собственная сумочка от Постлуэйта, которая висела теперь на локте. Она уже заглянула в этот фирменный магазин, где обнаружила пару черных бархатных перчаток на распродаже. Перчатки она купила, но не решилась поговорить с директором насчет поставки в магазин фирмы своих ювелирных изделий. Но она непременно это сделает. Изабел всегда отважно двигалась к цели, просто ей иногда требовалось некоторое время, чтобы набраться решимости. И когда-нибудь ее имя будет вытиснено на эксклюзивных сумочках по всему свету.

Изабел полной грудью вдохнула бодрящий суссекский воздух. День был прекрасный, ясный и прохладный.

Дерево же, вернее – деревья… Они выглядели солидно и торжественно. Словно кафедральный собор! И она бы ничуть не удивилась, узнав, что они проросли из земли в первый же день возникновения планеты. Вокруг них, на почтительном расстоянии, располагались элегантные деревянные скамейки, по большей части занятые веселыми и довольными жизнью туристами. А также пронырливыми птицами, искавшими, чем бы поживиться.

На деревянной табличке у дерева излагалась легенда:


«Говорят, что эти сросшиеся дубы олицетворяют два семейства: Редмондов и Эверси, которые веками боролись за превосходство и в то же время поддерживали друг друга».


Глубокое волнение охватило Изабел. Подумать только! На табличке рассказывалось о ее семье! Выходит, у нее и в самом деле имелись корни.

Прилетев в Англию, Изабел сначала остановилась в Лондоне, чтобы посмотреть знаменитую статую своего прапрапра… Она часто путалась и забывала, сколько раз пра… В общем, статую дядюшки Джонатана Редмонда, известного политика, прославившегося борьбой за реформу законодательства, регулировавшего использование детского труда. Почтительно похлопав Джонатана по бронзовой ноге, Изабел направила взятую напрокат машину в Пеннироял-Грин. Там она получила ключи от небольшой квартиры, которую сняла на три месяца в том самом доме, где Шеймус Дагган когда-то основал достопамятный приют для матерей-одиночек. Из квартиры открывался великолепный вид на окрестные холмы, выглядевшие на общем фоне как бугры на небрежно накинутом на кровать зеленом покрывале. А если высунуться в окно, можно было увидеть серебристую полоску моря.

Центральная часть городка, где она сейчас и находилась, стала теперь одной из самых известных достопримечательностей Англии, изображаемых на открытках. Очаровательные улочки, вымощенные булыжником… Фасады домов, выстроенных сотни лет назад… Изобилие цветов в ящиках под окнами… Имелся тут и старинный паб, а также книжный магазин; такие же старинные вывески раскачивались на цепях над их дверями. А древняя церковь городка была окружена кладбищем со множеством покосившихся надгробий.

Айфон Изабел вернулся к жизни – раздался сигнал: пришло сообщение. Наверное, Эндрю!..

Изабел охватило чувство вины. Она ведь не предупредила друга, что уезжает в Англию. Он бы ее не понял.

Нащупав телефон, Изабел столь стремительно выхватила его из сумочки, что не удержала – трубка выскользнула из рук и приземлилась прямо на дорогу в тот самый момент, когда мимо с ревом промчался мотоцикл.

Раздался жуткий треск. У Изабел возникло чувство, что она увидела гибель старого друга. На мгновение закрыв глаза, она печально вздохнула. Проклятье!..

Но тут, к ее удивлению, парень на мотоцикле вдруг развернулся и остановился. Снял шлем, посмотрел на нее с искренним участием.

– Я увидел, как что-то падало на дорогу. Это было то… что я подумал? – пробормотал он.

И у него был просто фантастический голос. Бархатный баритон. Чуть резковатый… Легко было представить, как этот голос что-то шепчет тебе на ухо в темноте.

Изабел молча указала на дорогу и снова вздохнула. После чего они оба с печалью взглянули на жертву наезда, бывшую когда-то ее айфоном.

– Вы знали, что он склонен к самоубийству? – с серьезнейшим видом спросил мотоциклист.

– Это был несчастный случай, – мгновенно откликнулась Изабел. – Во всяком случае, так я скажу полиции.