Мари Клармон - Любви навстречу

– Вы объясните мне, что я должна делать?

– Разумеется.

– Не знаю, смогу ли я… – Мэри поморщилась и со вздохом закончила: – Спать с ним.

– Будь спокойна, когда придет время, сможешь. Герцог не будет торопить тебя. Это не в его характере.

– Хорошо, я согласна, – сказала Мэри. А что еще ей оставалось делать? У нее не было выбора. Хотя…

Мэри вдруг поняла, что даже если бы у нее был выбор, все равно ей очень бы хотелось познакомиться с Эдвардом Барронсом поближе. Но вот идти к нему в содержанки…

– Прекрасно, – кивнула Ивонн. – Я все устрою. Надо договориться с герцогом и подобрать тебе подходящее платье. Но все это потом. А сейчас давай выпьем. Пусть плохое останется в прошлом. – Ивонн подняла свой бокал. – За твое благополучие. За тебя. И за Эзме, на которую ты так похожа.

Мэри невольно вздрогнула. Из глубин памяти вырвался крик отца: «Ты вся в мать и пойдешь по ее стопам! Ты будешь шлюхой, такой же шлюхой, как она»!

Что ж, так и вышло. Только мать тут ни при чем. Мэри стала шлюхой по воле отца.

Миссис Палмер терпеливо ждала, когда ее соизволит принять герцог Даннкли, но ожидание давалось ей с огромным трудом. Хозяйка «Приюта Палмер» привыкла, чтобы любое ее требование исполнялось неукоснительно и молниеносно.

Разумеется, она не равняла себя с герцогом. И ей еще повезло, что ее впустили в особняк через парадную дверь, а не с черного хода. Однако его светлости все же стоило поторопиться… Он мог бы догадаться, что она приехала не просто так, а с новостями о его единственной дочери.

Миссис Палмер яростно сжала кулаки. Новости и в самом деле имелись – очень важные и очень неприятные. Исключительно неприятные. Прямо-таки отвратительные. Такого в истории «Приюта Палмер» еще не случалось. Два удачных побега! И оба – с участием Мэри. Сначала эта мерзавка помогла сбежать своей подружке Еве, а потом исчезла сама.

Миссис Палмер вонзила ногти в ладони. Три года из дрянной девчонки выбивали спесь и своеволие – и все напрасно! Надо было давно прикончить ее и закопать рядом с другими упрямицами, лелеявшими мечту вырваться на свободу.

Да, наверное, лучше было бы действовать более решительно. Но как узнать, что лучше, когда имеешь дело с дочерью всемогущего герцога?

Где же он? Черт бы его побрал! Сколько можно ждать?

Устав сверлить взглядом закрытую дверь, миссис Палмер оглянулась по сторонам. Огонь, пылавший в камине, отбрасывал зловещие тени на кроваво-красные стены. Мрачная и тревожная обстановка вполне соответствовала настроению миссис Палмер. Неужели все, чего она добилась, пойдет прахом? А добилась она немалого… Долгие годы ее приют напоминал превосходно отлаженный механизм – там надежно хранились секреты тех, кто желал спрятать от мира своих жен, матерей, сестер и дочерей. Надежность и умение все держать под контролем – вот на чем держалась репутация и, следовательно, благополучие хозяйки приюта.

И что же? Чем она могла похвастаться теперь? Скоро, совсем скоро все джентльмены, доверившие ей свои тайны, услышат о двух побегах. И тогда… Нет, этого нельзя допустить. Нельзя.

Тут дверь распахнулась, и на пороге возник герцог Даннкли в вечернем костюме с орхидеей в петлице.

– Итак? – коротко спросил он.

Миссис Палмер стиснула зубы. Она бы с удовольствием плюнула в его надменную физиономию, но, к несчастью, не могла позволить себе такую роскошь. Сила и власть на его стороне.

Даннкли же прошелся по комнате, затем остановился и проговорил:

– Скажите же, наконец, что она умерла. Ведь именно для этого вы явились в мой дом, не так ли?

Миссис Палмер посмотрела в глаза герцога и отрицательно покачала головой.

– Нет, ваша светлость.

– Нет? – переспросил он, и его красивое холеное лицо заметно побледнело.

Хозяйка приюта злобно прищурилась и отчетливо произнесла:

– Ваша дочь сбежала.

Мэри тонула в восхитительных объятиях сна. Нет, не тонула, а плыла, качаясь невесомой пушинкой на ласковых волнах – вверх и вниз, вверх и вниз… Какое блаженство – раствориться в царстве грез, где нет места страданиям и страхам.

– Мэри… – позвал прекрасный женский голос, похожий на голос матери.

Она поджала ноги, свернулась клубочком и зарылась лицом в пухлую подушку. Не надо! Ничего не надо – ни мыслей о матери, ни воспоминаний. Они приносят боль, невыносимую боль. Пусть продлится безмятежное забытье.

– Мэри! – на сей раз голос прозвучал резко и строго. Таким тоном мать говорила, когда в детстве Мэри случалось перепачкаться или порвать платье. – Просыпайся же!

– Нет-нет… – пробормотала Мэри. Во сне ей было легко и спокойно, и она не испытывала ни малейшего желания возвращаться в жестокую реальность.

С нее сдернули одеяло. Мэри ахнула, открыла глаза и поежилась от холода. Она попыталась обхватить себя руками, но смогла только вяло пошевелить пальцами.

– Хлоя у меня сегодня попляшет, – пригрозил красивый голос.

– Хлоя? – Мэри понятия не имела, кто такая Хлоя.

– Да, Хлоя. Я объясню ей разницу между моим домом и притоном для курильщиков опиума. – Женские руки взяли Мэри за плечи и мягко, но настойчиво вынудили ее сесть.

– Я не ку-курила… – произнесла она, едва ворочая языком.

– Оно и видно, – пробурчала… Ивонн? Да-да, конечно, это Ивонн! Лучшая мамина подруга!

Боже милостивый! Ивонн застала ее в таком состоянии и теперь считает лгуньей. Какой позор! В приюте Мэри изо дня в день «лечили» опиумом, но тогда ее заставляли, и поэтому она не испытывала чувства вины, а сейчас…

– Простите, пожалуйста, простите… Мне так стыдно… – пробормотала она.

Ивонн ласково погладила ее по волосам:

– Успокойся, моя хорошая. Тебе не за что просить прощения. Я все понимаю.

– Я не курила опиум. Настойка. Я… я выпила настойку, – призналась Мэри.

Ничего не поделаешь, что было, то было. Два дня Мэри честно боролась с собой и старалась даже не думать про опиум. Но сегодня утром увидела на туалетном столике одной из девушек знакомый пузырек и, не удержавшись от искушения, взяла его с собой. Поэтому сейчас чувствовала себя… как мешок с песком. И примерно так же соображала.

Чтобы разогнать дурман, она крепко зажмурилась, потом открыла глаза и отчетливо увидела бледное лицо встревоженной Ивонн. Эта тревога тотчас передалась Мэри.

– Он приехал? – в панике спросила девушка, не зная, то ли бежать сломя голову, то ли хвататься за кочергу, то ли достать припрятанный пузырек с опиумом. Хотя, конечно, все это было бы бесполезно и бессмысленно. – Отец здесь?

Ивонн сдвинула брови.

– Нет. Пока нет.

Пока? Будь проклято это «пока»! Будь проклят отец, безжалостное чудовище, из-за которого она обречена жить в вечном страхе! Даже если случится невозможное и этот человек будет молить ее о прощении, Мэри никогда не простит его. Никогда!

– Дорогая, у нас мало времени. Нужно привести тебя в божеский вид, прежде чем ты отправишься к герцогу Фарли.

– Так скоро? – в испуге пролепетала Мэри. Столь стремительное развитие событий повергло ее в шок. Она видела Эдварда Барронса один-единственный раз. Всего несколько минут. И было это позавчера. А уже сегодня она станет его содержанкой.

– Мэри, чем скорее, тем лучше. Ты сама это знаешь. – Ивонн взяла ее за руки и заставила встать с кровати. – Оставаясь здесь, ты подвергаешься опасности. Я говорила с Эдвардом. Он согласен быть твоим покровителем и готов принять тебя немедленно.

Мэри слушала вполуха. У нее все расплывалось перед глазами, и она едва держалась на ногах. Что ждет ее сегодня ночью? Вдруг Эдвард не захочет ждать и попытается сразу вступить в свои права? Она вздрогнула и зажмурилась. При мысли о близости с мужчиной ее охватывал ужас.

– Только не садись, – предупредила Ивонн, выпуская руки девушки. – Я сейчас принесу одежду. Надеюсь, корсет и платье тебе подойдут. Впрочем, в любом случае с таким щедрым покровителем ты не будешь испытывать недостатка в роскошных нарядах.

Мэри замерла в напряженном молчании. Да и зачем говорить, когда и так все ясно? Да, он, наверное, обеспечит ее всем необходимым. Но ей придется за это платить. Платить собственным телом.

– Мэри, ты меня слышишь? – с подозрением глядя на нее, спросила Ивонн. – Не вздумай снова заснуть. Пройдись по комнате, посмотри в окно. В общем, делай что угодно – только не садись и не ложись. Обещаешь?

– Обещаю, – ответила Мэри, уставившись на стену.

– Вот и хорошо. – Ивонн кивнула и поспешила к выходу. – Я вернусь через минуту.

Мэри мечтательно взглянула на кровать, борясь с желанием опуститься на белоснежную простыню, накрыться одеялом и вновь погрузиться в сон. Но обещание есть обещание. Преодолев соблазн, она выпрямилась и сделала несколько шагов, сначала – робко, потом более уверенно.

Солнце уже зашло, поэтому в комнате горели свечи. И уютно гудел жаркий камин. Чья это спальня? Вероятно, ничья. Мэри осмотрелась. Ни картин на стенах, ни безделушек на каминной полке, ни книг, ни забытой корзинки с рукоделием. Только широкая кровать, два стула и лакированный стол черного дерева в нише у окна. А на столе, на серебряном подносе, – графин с красным вином и два бокала.

Превосходно! Мэри обещала не спать, но не обещала не пить. Поэтому выпьет. Обязательно выпьет. И утопит в вине мысль о том, что ей предстояло лечь под Эдварда Барронса, герцога Фарли. Рано или поздно он этого потребует, и ей придется подчиниться. Чтобы спастись от преследований отца. Чтобы не попасть обратно в приют. Чтобы выжить. Главное – выжить. Мэри уже так много вытерпела. Вытерпит и это.

Мэри подошла к столу, вынула круглую пробку и взяла хрустальный графин. До краев наполнив бокал, она поднесла его к губам и принялась пить – жадно, большими глотками.

Тихо скрипнула дверь. Шурша сапфировыми юбками, в комнату вошла мадам в сопровождении горничной. Мэри смутилась и опустила бокал на поднос. Ивонн печально посмотрела на нее и со вздохом сказала: