Проспала до одиннадцати, а мне надо было уже в десять часов быть в редакции. Ехать туда уже поздно, и я позвонила извиниться. Но как назло, очень долго телефон редактора был занят. Когда уже к полудню я наконец дозвонилась и стала торопливо извиняться, веселая нынче редакторша меня порадовала, наконец-то имел место консенсус. И она с удовольствием повторила это ныне модное словечко. Образумившиеся авторы, кроткие как овечки, выразили горячее желание завезти мне на дом утвержденный, надеюсь, на этот раз окончательно, экземпляр рукописи. Поскольку они были на машине, то ждать их надо минут через тридцать. Я привела себя в порядок, и, когда расчесывалась перед зеркалом, мне вдруг пришла в голову одна мысль. Я позвонила Наташе на работу, но она сказала, что на сегодня все дела закончила и уже направляется домой, это было мне на руку, и я условилась с ней о встрече у нее дома.

Авторы задерживаться у меня не стали, отдали мне рукопись и собрались уходить, но я попросила их задержаться на пару минут. И действительно, собралась за две минуты, сунула рукопись в сумку и попросила подвезти меня до метро. Еще через тридцать минут я уже звонила в дверь Наташи. На этот раз открыла мне она сама. Мы прошли в комнату, где я уже была в прошлый раз. Наташа предложила кофе и сыр, я с признательностью взяла, завтрака у меня сегодня, по существу, не было. Но мне тут же пришла в голову мысль, что вот уже второй раз я здесь в гостях, меня угощают, а я опять ничего не принесла. Я так растерялась, что положила на тарелку бутерброд, который начала есть с таким аппетитом. Заметив мою растерянность, хозяйка вопросительно посмотрела на меня. Я не нашла ничего лучшего, чем выложить ей все как есть. Она чуть-чуть улыбнулась:

— Я желала бы тебе, Женя, чтобы все твои огорчения были такими, но боюсь, это не так. Ведь у тебя что-то случилось, какие-то неприятности?

Я поразилась ее интуиции, кивнула утвердительно и задумалась: с чего же начать?

— Ты права, Наташа, у меня неприятности, и, кажется, немалые. Признаться, я и сама не знаю, почему пришла именно к тебе и что ты можешь помочь, но у меня такое чувство, что Володя нас сроднил. Да и не к кому мне больше с этим идти. Я сейчас попробую связно рассказать тебе свою фантасмагорическую историю, а там, кто знает, может, ты мне и посоветуешь что-либо, но даже если и нет, то спасибо за то, что выслушаешь.

Без дальнейших предисловий я принялась за свой рассказ. Рассказывать мне пришлось долго, практически всю мою жизнь с Павлом, тем более что Наташа реагировала живо и задавала вопросы. Наконец я выдохлась и замолчала. Кофе в чашках остыл, и Наташа пошла подогреть чайник. Вернулась она с бутылкой арманьяка и рюмками, мы выпили не чокаясь, молча, и задумались обе. В молчании прошло несколько минут, прежде чем я отметила, что Наташа не просто молчит, но и смотрит куда-то в другую сторону. Только тут я сообразила, какую совершила глупость, придя сюда и вывалив на голову малознакомой, в сущности, женщины свою бредовую историю. Я-то испытываю к ней живейшую симпатию как к другу Володи, и сама она мне нравится: умна, обаятельна, прекрасно воспитана. Но ведь все это чувствую я, а вот как она относится ко мне, я ведь не имею ни малейшего понятия, она-то мне ни в каких чувствах и симпатиях не признавалась. Чувствуя себя полной дурой, я тихо встала, поблагодарила хозяйку и хотела уйти. Но Наташа удивилась, подошла ко мне и взяла меня за руку. Слегка сжав и погладив мне руку, она сказала:

— Что случилось, Женя? Куда ты собралась? Тебе не понравилось, что я молчу? Но я еще только собираюсь с мыслями, согласись, что случай у тебя отнюдь не простой. Посиди, выпей еще кофе, ты ведь не очень торопишься?

— Спасибо, с удовольствием выпью, кофе у тебя ароматный. Я не тороплюсь, хотела сегодня поехать в Фирсановку, рукопись у меня с собой, а работать там даже лучше, спокойнее. Просто мне стало неловко, что я злоупотребляю твоим гостеприимством, рассказывая свои глупые приключения.

— Женя, ну что ты придумываешь! Ничем ты не злоупотребляешь, пей кофе, пока не остыл, и вот тебе еще бутерброд с сыром.

Я выпила и съела все, что мне предложила Наташа, мы перебросились с ней еще парой ничего не значащих фраз и опять погрузились в молчание. Меня мучило ощущение, что что-то не так, но что именно, было непонятно. Я тупо разглядывала узор на ковре и думала о том, что Наташа ждет чего-то или скорее кого-то. Подняв глаза, я успела увидеть, как Наташа украдкой посмотрела на часы, этот ее жест усилил мою тревогу. Кажется, я опять сама не знаю как, но вляпалась в очередную историю, и это при том, что не успела выбраться из предыдущей! Скоро меня вполне можно будет записать в эту идиотскую Книгу рекордов Гиннесса. О господи! И как это только я ухитряюсь, я ведь такая тихая!

В прихожей открылась дверь, хозяйка встала и, извинившись, торопливо вышла. Меня пробрал озноб, но я тут же постаралась собраться и взять себя в руки, уговаривая, что уж здесь-то мне бояться нечего. Наконец, в комнату вошли Наташа и двое незнакомых мне мужчин. Я в общем-то сразу поняла, кто приехал, поднялась, посмотрела на них внимательно, с любопытством и перевела взгляд на Наташу. Не знаю, был ли в моем взгляде укор, но она его там явно увидела.

— Женя, я понимаю, что поступила нехорошо, решив без твоего позволения расширить круг посвященных. Я чувствовала, что ты не согласишься на это, но самой тебе будет невозможно справиться. Извини, но я хотела как лучше.

Мужчины представились, сразу переходя на «ты», я не возражала, поскольку с Наташей мы были накоротке. Андрей оказался высоким широкоплечим блондином, действительно очень красивым, с правильными чертами лица, в его прямых, коротко стриженных волосах не было и намека на седину. Виктор немного ниже, но тоже высокий, черноволосый, с седыми висками и темно-карими пристальными глазами. Движения его были быстрыми, и по сравнению с Андреем он казался более суетливым. Конечно же, я не сердилась на Наташу, в какой-то мере я ее понимала, тем не менее рассказывать этим людям ничего не хотела, я слишком хорошо помнила, какого они мнения обо мне. У меня тоже заочно сложилось мнение о них, и вполне понятно, что совсем не благоприятное. Вздернув голову повыше, я посмотрела еще раз на них: Андрей ответил мне непроницаемым взглядом, Виктор же уставился так, словно хотел дыру во мне просверлить, в глубине его глаз горела злость. И этим вот людям я должна рассказывать сейчас свою жизнь, выворачиваться наизнанку?

— Наташа, я понимаю, что ты хотела мне помочь, спасибо тебе за это. Спасибо и вам, что потрудились приехать, но сделали вы это зря, я как-нибудь попробую сама справиться со своими трудностями и проблемами.

Я самым решительным образом направилась к двери, но Андрей перехватил меня, слегка придержал за плечи и мягко усадил в кресло. Зря мне казалось, что он двигается неторопливо, реакция у него была будь здоров. И уж во всяком случае, быстрее моей.

— Мелкие недоразумения, симпатии-антипатии в сторону, они не должны мешать в серьезном деле. А насколько я уже успел понять, дело твое, Женя, совсем не простое, но может быть, ты и вправду справишься сама. Сначала расскажи, в чем суть, причем как можно подробнее, а потом уже будем решать.

Говорил он не приказным тоном, а вполне будничным, спокойным голосом, но ослушаться его было невозможно. Вздохнув, я принялась рассказывать свою историю второй раз за сегодняшний день.

Внимательно выслушав меня, они принялись задавать многочисленные вопросы. Сначала Андрея заинтересовало, что сообщили мне в милиции, когда в прошлом году они искали Павла. Но я знала мало, можно сказать, вообще ничего, чем весьма разочаровала мужчин. Но при чем тут я? Я не следователь, дело вела милиция, мне они ничего не сообщали, а я всего лишь бывшая жена, какой с меня спрос? Но ведь у мужчин своя логика, с ними не поспоришь. Потом Андрей перешел к более свежим событиям и стал интересоваться подробностями недавнего похищения: по какой дороге мы ехали, что миновали, сколько времени занял весь путь, сильно ли петляли, как выглядела дача, что было во дворе. Мне казалось, что и об этом я не смогу сообщить ничего существенного, но что-что, а спрашивать он умел. С помощью его вопросов я, к собственному удивлению, смогла все-таки выдать кое-какую информацию. Андрей задумался, но за меня тут же, без передышки принялся Виктор, этого почему-то очень интересовала женщина на даче: как выглядела, как была одета, как двигалась, как говорила. Я практически ничего не могла ответить, кроме нескольких фраз, произнесенных ею, и никакие наводящие вопросы тут уже помочь не могли. Виктор был неприятно удивлен отсутствием каких бы то ни было сведений об этой женщине и спросил меня с издевкой: уж не была ли та женщина в плаще и маске, раз я ничего о ней не запомнила? Кажется, он решил, что я что-то знаю, но намеренно утаиваю. Это задело меня, и я в запале нечаянно проговорилась о том почти невменяемом состоянии, в котором была на даче. Поэтому у всех троих на лицах выразилось удивление, смешанное с недоверием, и я поняла, что раз уж затронула эту тему, то только максимальная откровенность с моей стороны может спасти положение. И я описала все так подробно, как только смогла, задушив в себе ощущение неловкости. Наташа женским чутьем поняла, насколько мне трудно сейчас, когда я буквально выворачиваю душу наизнанку, присела на подлокотник моего кресла и обняла меня. От ее нежного, дружеского участия мне стало немного легче. Виктор все никак не мог успокоиться и стал выспрашивать у меня, какой голос и интонации были у этой женщины, когда она говорила со мной по телефону. А я недоумевала, почему он с такой настойчивостью интересуется женщиной, явно не имеющей ко всей этой истории никакого отношения, ведь она звонила мне, потому что ее об этом попросил Павел, вот и все. Но потом я вспомнила, что Наташа рассказывала о Викторе как о большом любителе женщин, и подивилась тому, насколько он неутомим в поисках удовольствий, что даже в такой момент уделяет столько внимания незнакомой мадам. Мужчины же тем временем перебросились несколькими непонятными фразами и решили выйти из комнаты, но Наташа остановила их: