— Все это доказывает лишь одно — что я живая женщина, из плоти и крови, а не из камня. Если ты хочешь, чтобы я легла с тобой в постель, я сделаю это. Ты выиграешь пари и добавишь еще одно имя к длинному списку побежденных тобой женщин. Но когда ты насытишься мной и уйдешь, я все равно буду любить Дона. И ты будешь знать, что сердце мое не участвовало в твоих сексуальных забавах. Просто мы с тобой попользовались друг другом и разбежались в разные стороны. Этого ты хочешь?


Тай сделал серьезную тактическую ошибку и сам это понимал.

Ругая себя, он опустошал одну за другой бесчисленные чашки черного кофе. Возвратившись от Санни, он не стал даже ложиться в постель, зная, что все равно не заснет. Ночь тянулась за кофе и невеселыми размышлениями.

Просидев на кухне до самого восхода солнца, он не перестал нещадно винить себя в том, что по-идиотски испортил вчера все, что так тщательно выстраивал.

Будучи загнанным в угол, любое, даже самое безобидное существо начинает отчаянно защищаться, царапаться и кусаться. Когда он стал убеждать Санни в том, что она не любила и не могла любить Дженкинса, он должен был понимать, что в такой ситуации она хоть на Библии поклянется, что любит Дона Дженкинса, и только его одного, даже если это совсем не соответствует действительности.

И почему он так поздно это понял?

— Потому что дурак, вот почему, — пробормотал он себе под нос, вставая со стула.

Сполоснув чашку, он убрал с плиты кофейник и побрел через неосвещенную гостиную в спальню. Проходя мимо зеркала, он увидел припухшие и покрасневшие глаза, словно у алкоголика после трехдневного запоя. Подбородок покрывала густая темная щетина, полурасстегнутая рубашка выбилась из-за пояса джинсов. Ну и видок… Разве так должен выглядеть шериф?

Умываясь холодной водой, он снова и снова, в который уже раз, мысленно прокручивал события вчерашнего вечера. Конечно, Санни была чудесной, горячей и чувственной женщиной, в том не могло быть никаких сомнений. Он вспомнил, как она завелась от его легких прикосновений в кинотеатре и еще раньше, у него дома, когда они готовили кукурузу. Если бы он тогда увел ее в спальню, она бы не стала сопротивляться, потому что сама горела страстью. Могла, конечно, в силу своей независимой натуры слегка побрыкаться, но не более того. Такое чисто символическое сопротивление.

Познакомившись с Санни Чандлер, он сразу же понял, что лестью взять ее было нельзя, как нельзя было завлечь ее в постель хитростью. Для этого она была слишком умна. Взывать к ее женской жалости тоже было бесполезно — она бы не поверила ему.

Чисто интуитивно он понял, что единственным способом уложить ее в свою постель была полная откровенность. Надо было сразу в открытую сообщить ей о своих намерениях и потом тихонько подталкивать к неизбежному концу. Основной тактикой должно было стать стремительное нападение с последующим быстрым отступлением. Главное — смутить ее чувственную натуру и заставить с готовностью и желанием отдаться ему.

Все шло по плану, однако он не предусмотрел того, что она вообразила, будто по-настоящему влюблена в этого сукина сына Дона Дженкинса.

Бреясь, Тай порезал подбородок и со злостью швырнул провинившийся одноразовый станок в корзину для мусора. Сбросив одежду, он встал под душ, до упора вывернув кран с холодной водой. Может, хотя бы тугие струи холодной воды приведут его наконец в себя.

Это ж надо! Она любит Дженкинса! Ну и бред!

Намыливаясь, он не переставал удивляться этой фантазии. Неужели она, такая умная и трезвомыслящая, не видела, что Дженкинс совсем ей не пара? Неужели она не поняла, что все его, Тая, слова о нем — сущая правда, а не догадки дилетанта от психологии? Нет, только идиот мог бы счесть его предположение необоснованным.

Санни вела себя словно ребенок, которому не дали одну-единственную игрушку из всей огромной подаренной коробки. Ей хотелось заполучить Дженкинса только потому, что именно его-то она и не могла заполучить (в силу каких обстоятельств — не суть важно). Если бы она действительно его любила, в чем вчера пыталась убедить и себя, и Тая, она бы еще тогда простила и вышла бы замуж. Почему она старательно закрывает глаза на правду?

Выключив воду. Тай вышел из-под душа. Вытершись жестким махровым полотенцем, он прошлепал нагишом в спальню и принялся рыться в ящиках комода в поисках чистого белья и носков.

Санни умело отбрила его вчера, заявив, что согласна лечь с ним в постель, но это будет чистый секс, без всяких эмоций. Впрочем, и сейчас Тай никак не мог понять, почему он не поймал ее на слове, не потащил тут же в постель. Нужно было забыть об этом чертовом Доне Дженкинсе и заставить ее тоже забыть и его, и всех других своих бывших любовников! По крайней мере он хотя бы избавился от невыносимого груза, и сейчас еще выпиравшего из его плавок.

Так он и стоял посреди спальни, проклиная свою непокорную плоть, ту женщину, из-за которой он до такой степени возбудился, и свою излишнюю деликатность с ней. Он ругал себя за то, что не отправился к одной из тех своих знакомых, которые были бы рады его принять в любой час дня и ночи, ублажив его самолюбие и утолив желание.

Одевшись, он взял ключи от машины и вышел из дома. Патрульный джип завелся с пол-оборота. Мысленно поблагодарив небо за то, что в этот ранний час на улице почти не было машин, Тай на предельной скорости помчался по шоссе.

Солнце только встало, но уже было жарко. Входя в свой офис. Тай почувствовал, что мокрая от пота рубашка прилипла к спине. Лицо его было мрачным, порезанный подбородок украшал кусочек туалетной бумаги, прилепленный, чтобы остановить кровотечение.

— Привет! — повернулся к вошедшему шерифу Джордж Хендерсон. — Твой кофе почти готов.

— Никакого кофе. Ты оформил вчерашние рапорты?

Удивленный его немногословностью, Джордж протянул:

— Ага… Они на твоем столе.

— Хорошо, — сухо бросил Тай. Столь мрачное настроение было совершенно нехарактерным для всегда бодрого и энергичного шерифа. Да и вид его оставлял сегодня желать лучшего — мокрые растрепанные волосы, порезанный подбородок, злющие глаза… Казалось, он только и ждет повода, чтобы надавать кому-нибудь по морде.

— Плохо спал? — полюбопытствовал Джордж.

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился шериф.

— Ничего. Просто спросил…

— Не надо задавать пустые вопросы. Я буду у себя.

Он уже стоял на пороге своего кабинета, когда Джордж все с тем же простодушием поинтересовался:

— Как там наше пари?

Резко обернувшись, Тай рявкнул:

— Пока еще ты его не выиграл!

— Но и не проиграл, судя по твоему настроению, — засмеялся Джордж.

Войдя в кабинет, шериф с такой силой захлопнул за собой дверь, что зазвенели стекла в окнах. Шлепнувшись в свое кожаное кресло, он откинулся на спинку, взгромоздил ноги на угол стола и прикрыл глаза.

Перед его мысленным взором предстала Санни. Он снова увидел ее сияющие глаза, нежную шею, прикрытую шелковой кружевной комбинацией упругую грудь с тугими розовыми сосками, одно прикосновение к которой вызывало у него эрекцию…

Прижав к глазам ладони, Тай тихо застонал, боясь, как бы не услышал помощник. Ну почему он не уложил ее вчера в постель и не покончил с этим мучением раз и навсегда?

Да потому, что знал — одной ночью дело не закончится. Его теперешнее отношение к Санни выходило далеко за рамки того смехотворного пари, которое он заключил с Джорджем. Ему хотелось гораздо большего, чем ночь с ней в постели. Он будет хотеть ее и завтра, и послезавтра, и на следующей неделе, и каждый Божий день в обозримом будущем, раз уж на то пошло.

Она не была похожа ни на одну из тех женщин, которыми он овладевал — с жадностью, но без сердечной привязанности. Он хотел, чтобы с этой женщиной все было иначе — не просто животное совокупление особей разного пола, голый секс, а настоящие любовные ласки, в которых участвуют не только половые органы, но и сердца людей, их души.

Она заинтриговала его. Под неотразимо-красивой оболочкой скрывалась тонко чувствующая, ранимая душа, жертвенную тайну которой он узнал вчера вечером.

Казалось, узнав причину ее скрытой печали, он бы должен был успокоиться. Но этого не произошло. Он сам был виноват в том, что Санни так и не согласилась вчера стать его любовницей.

Тай чувствовал себя не в своей тарелке и никак не мог понять почему.

Наверное, это от жары и слишком высокой влажности или от бессонной ночи и сексуального перевозбуждения…

Он был готов приписать свое взвинченное состояние чему угодно, только не тому, что являлось истинной причиной.

Глава 8

Санни с огромным трудом выползла из постели и побрела к нетерпеливо тренькавшему в гостиной аппарату. Лишь под утро ей удалось забыться неспокойным сном. Теперь голова гудела словно пустой котел, а глаза, казалось, норовили вылезти из орбит.

— Алло?

— Ну и ночка у тебя была, как я погляжу!

— А, Фрэнни, привет… Широко зевая, Санни плюхнулась в мягкое кресло и поджала под себя озябшие ноги.

— Ну, как твои дела? Как ты себя чувствуешь?

— Паршиво! — коротко ответила Фрэнни.

— Как ты можешь так говорить? Ведь у тебя завтра свадьба! — Подавляя зевок, Санни прикрыла опухшие веки. Пробивавшийся сквозь плотно задернутые шторы яркий солнечный свет резал глаза.

— Что там какая-то заурядная свадьба по сравнению с тем, что пришлось испытать тебе в эти дни!

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, скажем, твою поездку в кинотеатр вместе с Таем Бьюмонтом и встречу со своим бывшим женихом в ресторанчике «Пчелка».

— Я смотрю, местные кумушки уже успели об этом раззвонить по всему городу, — сухо заметила Санни. — Ну-ка, скажи, что мы заказывали на ужин?

— Бифштексы с овощным гарниром.

— Я хотела пошутить, а ты и в самом деле все знаешь! — удивленно воскликнула Санни. — Рассекреть свои источники информации.